Солдат удачи. Исторические повести

В тюрьме жили четыре сотни пленных. Здоровые, раненые, больные, человек по пятьдесят в камере, все без разбора. Свирепство­вал лагерный тиф³⁵. Вонь стояла такая, что человек непривычный, зайдя с улицы, мог и в обморок упасть.

Впрочем, днём можно было гулять по двору. Патрик подолгу сидел в таверне. Правда, приходилось заказывать пиво, и Гордон не­редко угощал земляка. Тот прослужил рейтаром тридцать лет и сильно онемечился. Да никого лучше не нашлось. А Патрику здешнее пиво уже в глотку не лезло.

С субботу всех пленных вызвали в большую залу. Вслух зачитали имя, звание и происхождение каждого. Потом почтенный полковник предложил перейти на польскую службу. Сулил хорошее содержание. Три четверти согласились. Гордон отказался. Его и потом уговаривали. В тюрьму пришли два нарядных офицера:

—

Давай к нам! У нас и платят регулярно, не задерживают, как у шведов. Шотландцев ценят. Твой родич и тёзка, Патрик Гордон, по прозвищу Стальная рука, служит у нас ротмистром. Иди к нему, не по­жалеешь.

Патрик вежливо отказался.

Наконец, пленных повели на обмен. Простонародье на улицах Данцига ругало идущих последними словами. За городом встретили конный разъезд во главе с Гордоном Стальная рука. Тот признал ро­дича:

—             

Ты, случаем, не сын Гордона из Охлухиса? Как там отец? Оста­вайся служить со мной.

Патрик учтиво извинился и пошёл к месту обмена.

Утром Гордон явился к фельдмаршалу. Дуглас осведомился:

—             

Какого дьявола тебя угораздило попасть в плен?

—

Мужики подвели, Ваше Превосходительство! Уговорили про­водить их далёко за Гребин. Может, они и неслучайно меня уговари­вали.

—

Тогда они должны вернуть тебе коня. Поезжай и потребуй с них. В понедельник в любом случае вернешься в роту.

О стоимости коня и снаряжения торговались долго. Наконец, Фриц Шварцвальд предложил Патрику вернуть его собственного. Тот согласился. Братья послали в Данциг человека, чтобы разыскал и вы­купил коня.

Тем же вечером Гордон свалился. Сильный жар и жуткая голов­ная боль. Должно, прихватил лагерный тиф в тюрьме. Назавтра, когда пришли братья Шварцвальд, он лежал, головы не поднять.

—             

Слышь, парень, шведы-то с вердера ушли. Того гляди, заявятся данцигцы, будет тебе совсем худо. Мы перевезём тебя в Гросс Лихтенау, к брату. Там потише. Поживёшь, пока мы твоего коня и экипировку не раздобудем.

Легко сказать — поедем! Патрик с огромным трудом взобрался в седло и всю дорогу судорожно хватался за луку, только бы не упасть. К вечеру добрались до Ханса Шварцвальда. Гордон никак не мог со­греться под толстой периной. Болезнь усилилась. Обращались с ним тут не слишком любезно. Только стряпуха Клара подкладывала боль­ному куски пожирнее. Немолодая толстушка была бы ещё недурна, кабы не большая красная родинка на правой щеке. Стряпуха старалась прятать недостаток, поворачивалась левой щекой.

В среду с утра Гордону так похужало, что он подумал: «Помираю» — и попросил послать за католическим священником.

Хозяин отмахнулся:

—             

Где его найдёшь?

Вечером, когда Фриц привёл коня и имущество, Патрик даже не встал посмотреть.

В четверг он очнулся от шума за окном. В комнате было пусто. Вбежала баба:

—             

Спасайся, солдатик! Данцигцы тута. Ваших ищут!

На улице пальба. В полубреду подумал, что буянят пьяные шведы. С трудом встал. До чего трудно натянуть панталоны! Дважды упал, пока добрался до двери. Но всё ж

таки

прошёл через кухню. Зашел в чуланчик. Должно, тут прислуга живёт. Лёг на лавку. Ох, как худо! Просто сил нет.

Вспомнил: в кошельке два дуката, золотой крестик и на три талера мелочи. Надо спрятать. Засунул под лавку.

Зашла стряпуха:

— Милок! Они уже в доме! Прячься! Ложись-ка в мою постель, скажу, муж хворый. Портной у меня мужик-то.

— Портной! В солдатских панталонах с серебряным галуном и лен­тами.

Кухарка мигом стащила с Патрика панталоны, запрятала их, а больного уложила в постель:

—

Ничо! Ты худой да страшный, бородой оброс, поверят!

—

Всеблагая Матерь Божья, — взмолился Патрик. — Ты всегда вы­ручала меня в беде! Не выдай, Заступница!

Помогла! Солдаты обыскали во дворе каждый уголок, даже сви­нарник, в кухне шастали, а в чуланчик никто так и не сунулся! Дан- цигцы в тот день перебили в деревне семьдесят шведов, в основном, больных, сорок увели в плен. Угнали и коня Патрика со всем снаряже­нием. А он уцелел!

Через два дня у Гордона началась сильная испарина, слабость, чуть не до обморока. Потом стало легче. Отлежавшись ещё пару дней, Патрик встал, худой, слабый, но здоровый.

Узнав, что Дуглас в Мариенбурге, Гордон чуть свет явился к Его Превосходительству. Тот ахнул:

—

Что с тобой, парень? Один скелет остался.

Патрик поведал о болезни и о своих приключениях.

Фельдмаршал был весьма тронут и приказал вернуться и потре­бовать своего:

—

Да скажи писарю, чтоб выдал тебе форменный приказ, дабы мужики не упрямились.

Повидав ротмистра и товарищей, Гордон вернулся к Гансу Шварцвальду и предъявил приказ. Хозяин спорить не стал. Отослал приказ в Данциг, братьям. Шли дни, а толку не было. Хитрые бауэры явно тянули время.

Тут их лейб-роту отправили на восток. Дорога шла через Гросс Лихтенау. Патрик попросил ротмистра задержаться. Мелдраму шутка понравилась. Он отправил квартирьера к старосте объявить, что рота будет квартировать в деревне, пока Гордону не возместят потери. Тут мужики стали сговорчивее! Патрик получил доброго коня и двадцать пять рейхсталеров за ущерб. Поделившись с ротмистром, Гордон купил всё необходимое и встал в строй.

Вскоре его послали с конвоем в Гребин для размена пленных. Гордон встретил там знакомых данцигцев. Дивясь его отличному сна­ряжению, один из них заметил:

—             

Пора бы тебе снова наведаться в Данциг!

—

Простите, сударь, но нынче ваш черёд. Ждем вас в Мариен

бурге.

А в замке Мариенбурга шумно. Бегают слуги, важно шествуют придворные, куда-то спешат офицеры. Это — внизу. У резной дубовой лестницы стоит офицер, пропуская гостей наверх с большим разбо­ром.

На втором этаже Его Величество изволит беседовать с принцем Адольфом Иоганнном и с фельдмаршалом Виттенбергом. У дверей комнаты, встали как истуканы, два гвардейца — мухи не пропустят.

Карл Х расхаживал по комнате, придерживая шпагу на поворо­тах.

—

Что-то не так! — говорил король. — Поляки от нас бегают, из­бегая баталии генеральной. Наши гарнизоны стоят во всех крупных городах Польши, кроме Данцига. А победа ускользает из рук! Фран­цузы и голландцы набиваются в посредники. Какого чёрта! Пока Ян Казимир не согласится на наши условия, мне посредники не нужны!

Тем временем польские послы в Вене ждут не дождутся кончины императора. Тот совсем плох. Фердинанд III влезать в здешнюю свару не хотел. А вот наследник, Эрц-герцог Леопольд,

вельми

охоч. Помрёт император, и придут на помощь Яну Казимиру имперские полки. Сул­тан послал татар в помощь полякам. И с московитами он заключил пе­ремирие. Надо действовать! И действовать немедля!!!

Принц Адольф поднял голову от карты Польши, лежавшей на большом столе:

— Ведомо, характера Яну Казимиру не хватает. Король — человек мягкий, но упрямый. Он будет тянуть и изворачиваться, а капитуляции не подпишет. Особливо теперь, когда и магнаты, и шляхта идут за ним. Однако не следует забывать и Данию. Ваше Величество! На острове Фюн датские сословия ассигновали на войну с нами по сорок тысяч рейхсталеров в месяц! Хотят вооружить семьдесят тысяч солдат. Мало того, пятнадцать знатных дворян обязались на собственный счёт на­брать по полку каждый!