Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей

— Скорее! Спрячемся! Язычники! Они выстроили огромные лестницы с той стороны стены. Будут в городе с минуты на минуту. И не стой ты там на виду: стрела заденет, когда меньше всего ожидаешь!

«Прятаться?! Зачем? Рано или поздно все равно найдут. Лучше, чтобы схватили открыто, чем дожидаться, пока тебя вытащат, как паршивого, трусливого котенка», — подумала Пола.

Вдруг словно гром грянул среди ясного неба. Раздался боевой клич норманнов. Они кричали «Вперед» и еще что-то, чего она не могла разобрать. Холод пробежал по спине, подогнулись колени, в ушах зазвенели дикие вопли кормилицы. Все произошло в мгновение ока. Первые норманны перелетели через стены, рванулись к порту, открыли ворота. Стремительно ворвались все остальные, которые ждали снаружи. Пола стояла, смотрела, и ей казалось, что все это творится не здесь, не в ее родном городе, и что тело ее сейчас находится где-то в другом месте. Однако она ошибалась, тело было на том самом месте. Норманн, взобравшийся на стену, остановился и расплылся в улыбке. Через секунду он уже волочил ее вниз по лестнице. Она пыталась вырваться, ударить его, орала ему прямо в ухо. Он даже не остановился. Туника сползла с нее, вот и все, чего она сумела добиться. Воин заметил ее наготу и с ухмылкой запустил руку между голых девичьих ног.

«Ну вот, — подумала она, — теперь мне предстоит та самая участь, которой так часто пугал меня отец».

Пока она билась в его грубых руках, туника обвила голову. Так она и металась с закрытым лицом, не заметив, как они очутились возле реки. Он смаху бросил ее на землю. Голова все еще кружилась. Повсюду лежали связанные веревками защитники крепости. Еле сдерживаясь, они бормотали проклятия. Над ними громко рыдали женщины и дети. Целая гора добычи лежала справа от нее и росла на глазах. Все новые и новые воины возвращались из города с поживой. Она узнала какие-то вещи из своего родного дома. С одной стороны из кучи торчало их шикарное серебро. Сверху на ворохе одежды лежала медвежья шуба отца. А вот, дьявол его побери, какой-то высокорослый весельчак показывает всем ее самый дорогой браслет.

Наконец, она поняла, что ее бросили к ногам человека, сидящего на стуле. Не связали, не отправили в загон для женщин. Стул — первое, что она разглядела. Потом мускулистые ноги, крест на крест перевязанные ремешками. Натягивая на себя соскользнувшую тунику, Пола рискнула окинуть взглядом всего мужчину. Он сидел с обнаженным торсом и держал шлем на коленях. По его груди струился пот. Он, конечно, участвовал в штурме. Но был ли он предводителем? Во всяком случае, он, несомненно, единственный из всех норманнов не стоял, а сидел. Но вот он встал, наклонился и поднял ее. Она не сопротивлялась. Он резким движением сорвал с нее тунику, и Пола, обнаженная и босая, оказалась на самом виду у норманнов и пленных горожан. Она не стала закрываться руками и прикрывать грудь, как это сделала бы всякая девушка на ее месте. Злые языки осудили бы ее, если бы только им представилась такая возможность. Однако она не чувствовала никакого стыда или позора, скорее некую жажду, сильное нетерпеливое желание. Сейчас ее будут рассматривать! Но не сама же она выставила себя напоказ! Потихоньку она начала поглядывать на своего оценщика. Мгновенно отметила: «Возраст моего отца, жилистый и стройный. Почему я считала, что все норманны — волосатые и толстопузые?» Она была слегка разочарована. Неужели такой, по виду обычный человек может повелевать?

Они стояли друг против друга, близко, лицом к лицу. На его загорелый лоб свисали пшеничные пряди волос, глаза сверкали любопытством. Он вытянул вперед правую руку, взял девушку за подбородок и повернул ее голову сначала вправо, потом влево. Приблизился и провел руками по талии и бедрам, как будто снимал мерку. Она сжала колени и напряглась в ожидании. Но он ограничился только тем, что погладил ее по животу и остановил свой палец на самом чувствительном месте. Она пошатнулась, ей показалось, что земля уходит из-под ног. «Если он надавит, то почувствует мою внутреннюю влагу», — подумала Пола и покраснела. Кровь прилила к лицу, но она не осмелилась посмотреть вниз на свое тело и так и не узнала, покраснела ли она вся. Когда дело дошло до самого ужасного, и палец его был уже почти там, она смущенно подняла на него глаза.

— Девственница? — спросил он улыбаясь.

«Надо же! Заговорил на христианском языке. Конечно, «девственница» — самое необходимое слово для такого грабителя и хапуги, как этот!» Она хотела поддразнить: «А ты что, сам не можешь выяснить?» — но сдержалась.

— Ничего, со временем узнаю, — пробормотал он.

Она не поняла и могла только догадываться. Когда он убрал руки, она почувствовала какое-то сожаление, не отдавая себе в этом отчета, не понимая почему. Все так же улыбаясь во весь рот, он обошел ее вокруг. Отступил на несколько шагов и оглядел со стороны. Через плечо она следила за его движениями. А вдруг он прикидывает, сколько можно выручить за продажу? Ужас пронзил ее. Он прошел слева и мимоходом погладил ее пониже спины. Затем он сделал нечто такое, до чего она никогда бы не додумалась: он поднял ее правую руку и понюхал подмышку. Запах теплого юного тела ударил викингу в нос, но это, по всему было видно, ему понравилось. Она еще раз взглянула на него и успокоилась. Он не продаст ее, оставит для себя, и она поняла, что хочет этого.

Их улыбающиеся глаза встретились. Неужели он еще колеблется? Она готова была сделать все что угодно, только бы он решил взять ее. Ей хотелось убедить его, но она не знала, как с ним говорить. У нее не нашлось бы слов, чтобы выразить свои чувства. Даже если бы он понимал ее язык. Он наклонился, поднял тунику с земли и набросил на нее. Сказал что-то и повернулся к своим людям. Показывал куда-то, жестикулировал, все с удивительным юмором. Пола стояла на прежнем месте и дожидалась своей участи. Что-то должно было произойти. Но что?

Между тем, рослый мужчина с бритой головой вылез из лодки. Наверно, монах, и с ним можно поговорить. Но о чем? Монах подошел, внимательно выслушал норманна, повернулся к Поле.

— Он — самый старший, он вождь, хёвдинг, — сказал монах по-французски. — Хрольв — его настоящее имя, но народ зовет его Ролло. Он говорит, что никогда не встречал женщин красивее тебя. Он хочет знать, кто твои родители. Тебя нашли возле графского дворца. По праву победителя он может тебя освободить или продать. Может быть, ты станешь наложницей. Я точно не знаю, что он собирается сделать. Ролло просит рассказать, кто ты, и я посоветовал бы отвечать правдиво. Он все равно проверит. Если ты попробуешь схитрить, то горько пожалеешь.

Пола глубоко вздохнула и немного помолчала. Потом посмотрела на Ролло. Прямо в глаза. И сказала:

— Я Пола, дочь графа Беранже. До сегодняшнего дня мы владели всем Бауэксом. Я не привыкла обманывать и уж, во всяком случае, не совру, когда вокруг так много доказательств. — Она взглянула на связанных мужчин. Женщины в загоне, пожалуй, свидетелями не считались.

Лицо Ролло стало необыкновенно серьезным. Он почесал шрам, идущий от бороды к левому уху, и снова начал рассматривать Полу.

Задумался ненадолго. Когда снова заговорил, то не спускал с девушки глаз.

Монах перевел:

— Ролло говорит, что сначала решил взять тебя в наложницы, не спрашивая, хочешь ли ты этого или нет. Но теперь, когда он узнал, кто ты, он думает, что без твоего согласия это будет нехорошо. Самого графа Беранже он не считает нужным спрашивать. А за свое постыдное обращение, за осмотр, который он тебе устроил, он просит извинить. Сейчас он не хочет с тобой расстаться, поэтому тебя повезут за ним в Руан. В монастыре, в тишине, среди доброжелательных людей, ты сможешь спокойно обдумать его предложение. Там не только братья-монахи. В собственных домах живут набожные женщины. У них тебе будет удобно и безопасно.

Право же, норманнский полководец сватается к ней! Тут все ясно, как Божий день. Не она у него в плену, а как раз наоборот! Она воспрянула духом и отважилась спросить: