Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей

Снова пришла весна. Корабли снарядили в дальний поход на юг. Не считаясь с советами и предостережениями, викинги нацелились на Средиземное море. Отец и его люди обеспечивали охрану и сопровождение. Чтобы я не путался под ногами, меня хотели оставить на берегу с гулящими женщинами, которые должны были ждать возвращения воинов и моряков. Я не соглашался, просил взять меня на корабль, умолял, плакал, а потом, перед самым отплытием, спрятался на борту. Меня, разумеется, как следует выпороли, когда нашли. Но возвратиться или высадить меня где попало они не могли. Так я и проплыл с ними вокруг Испании и через Ньервасунд. Для меня путешествие закончилось сразу за дельтой реки Роны, и отца своего после этого я никогда больше не видел.

Если бы кто-нибудь в тот далекий, давно минувший день сказал мне, что через несколько лет я стану грамотеем, приму христианство, получу сан епископа да к тому же буду доживать свои последние дни в Руане, я бы, разумеется, принял того человека за сумасшедшего. Впрочем, это не столь важно. Мои переживания — дело десятое. Не обо мне, — о войнах и любви, о вождях и пленницах, и о невероятных переплетениях человеческих судеб мой рассказ.

Глава I

Однажды ранним майским утром, перед самым восходом солнца Полу разбудили похожие на петушиные крики пронзительные звуки рожков. «Часовые сильно напуганы», — подумала она. Тотчас же кто-то пробежал под окнами. Послышались неистовые крики: «Норманны! Норманны!» Норманнами, то есть «северными людьми», во Франции называли викингов.

Пола выскочила из своей спальни в одной тунике на голое тело и со всех ног кинулась к городской стене. Взбежала и остановилась, раскрыв рот, с трудом переводя дыхание. Ветра не было. По спокойной глади тихой реки Ор летели корабли со свернутыми парусами. Норманны быстрее, чем лошади, волокли шняки [2] против течения. В соборе ударили в набат, а норманны уже снимали с фальшбортов красные щиты, и невидимые гребцы выставили весла, чтобы затормозить и не проскочить пристань города Бауэкса. В порту столпилось не меньше двенадцати кораблей, как успела сосчитать Пола. У нее внутри все оборвалось. В свои шестнадцать лет она хорошо помнила постоянные разговоры про молниеносные налеты викингов. Теперь все происходило у нее на глазах.

Зрелище не только устрашающее, но и прелестное, живописное. В косых лучах утреннего солнца красуются легкие, изящные корабли, по сходням стремительно сбегают воины, сверкают бесчисленные клинки и шлемы. Пола почувствовала, как по всему ее телу выступили капельки пота, глубоко вздохнула и сказала вслух:

— Наконец-то!

Наконец начался тот штурм, к которому так долго готовились. Норманны нагрянули внезапно, без предупреждения, так же, как и в прошлый раз, и в позапрошлый…

А может быть, ей изменяет память? Или она была слишком мала? Возможно, тогда ее просто не было в Бауэксе. Она так часто слышала страшные рассказы, что ей стало казаться, будто она сама когда-то пережила этот кошмар. Вот берег уже кишит норманнами. С громкими криками чужеземцы врываются в дома и вылетают оттуда с охапками награбленного. Потом они вытаскивают хозяев, тех, кто не успел укрыться за стенами монастыря. Многие лежат, не шелохнувшись, и кровь окрашивает землю вокруг. Они сделали попытку защитить свое: достоинство женщин или имущество. Убитые — в основном, мужчины. Женщин сгоняют вниз, к пристани, где их сортируют. Старых — побоку, молодых и дородных — на борт. Маленьких детей, которые прижимаются к матерям и ни за что не хотят отцепиться, бьют топором по голове. Они погибают под общие рыдания и стоны. «Так было, и так снова будет сегодня», — думает Пола…

Между тем, все еще громыхают, гудят и воют соборные колокола. Да, собор-то в Бауэксе есть, но, увы, без епископа. Он вместе с женой, детьми и наложницами перебрался в более безопасные края, — впрочем, едва ли во владениях французского короля еще остались где-нибудь спокойные места. У монахов теперь тоже нигде нет пристанища. Стены монастырей не могут долго устоять перед натиском налетчиков. А когда грабители разрушают стены, у них появляется множество пленников, мужчин и женщин. Их связывают и гонят на корабли. Живой товар высоко ценится не только в родных краях норманнов, но и в английских графствах. Не трудно представить, для чего там покупают полонянок…

В этот раз пред Бауэксом не оказалось ни монастыря, ни монастырских стен. Все сожжено дотла — монахи поплатились за сопротивление. И теперь норманны сразу, без промедления набросились прямо на город. Стены до сих пор оказывались более или менее защищенными. Обычно отец Полы граф Одо Беранже из своего замка смело и уверенно руководил обороной. Когда норманны начинали взбираться на стены по приставленным лестницам, сверху им в лицо лилась раскаленная смола, и из больших кувшинов женщины выплескивали теплую мочу. Верхнего воина, который мешал расправиться с остальными и при этом сам с трудом удерживал равновесие, сдергивали наброшенной сбоку веревкой, и он летел вниз. Для того, кто лез следующим, все оказывалось не лучше. Горожанки быстро присаживались, испражнялись в ладонь и поджидали удобного момента. Когда воину, который заслонялся щитом и дротиком, приходило время перенести ногу через стену, его голова на мгновение оказывалась неприкрытой. Бесстрашные женщины, не долго думая, руками втирали кал ему в лицо. После этого он вертелся волчком, орал и ничего не видел. Стрела, направленная в упор, насквозь пробивала его горло. Секундой позже он летел вниз, прихватывая с собой еще нескольких сотоварищей. Пола смеялась над этой техникой. Отец долго и терпеливо обучал горожан.

— На стену приходите с кувшинами, в них собирайте мочу, — говорил граф. — Те, кому придет охота сходить по-большому, терпят до последнего и испражняются на край стены. Кипятильщики держат котлы раскаленными днем и ночью, всегда, даже если осада будет продолжаться полгода или больше. Смоляная смесь должна иметь температуру кипятка, а не десертного киселя. Не забывайте, каждый квартер [3] отвечает за свой участок стены; часовые стоят посменно, точно по четыре часа. Если кто-то перепутает, будет отвечать головой. Запомните.

Распоряжения графа исполнялись охотно, быстро и весело. Женщины гордились своей ответственной ролью. И они, действительно, много сделали для того, чтобы через крепостную стену ни разу не перемахнул ни один норманн. Между тем, выдавливать из себя жидкость по приказу было нелегко. Сильное напряжение автоматически перекрывало все каналы. Кишечник же, наоборот, расслаблялся, особенного приглашения не требовал и работал с тем расчетом, чтобы в нужном количестве обеспечивать «боеприпасами» защитников крепости. Как только начинался штурм, мужчины тоже спешили поприветствовать налетчиков. Однако унизительное возмездие становилось во много раз страшнее и позорнее, когда орудовали женские руки. Тогда атака прекращалась, и норманны еще долго крутились вокруг да около, пытаясь прийти в себя. Очень уж не по нутру, не по нраву пришлись им эти диковинные потасовки.

Однажды в такую минуту небольшой конный отряд выбрался из города на равнину через дальние ворота. Отважные всадники во весь опор примчались к реке и ринулись на оторопевшую ораву морских разбойников. Многих сразу насмерть сразили копьями. Предводителей, тех, о которых говорил граф, схватили живыми и потом за ноги, вниз головой, поволокли между лошадьми. Если голова выдерживала, пленник мог сосчитать все камни и колдобины на дороге, ведущей к главному входу в крепость. Ворота распахнулись, пропустили храбрецов с добычей и поспешно закрылись, загремели тяжелыми засовами. Вылазка продолжалась не больше того времени, которое могло понадобиться, чтобы прочесть «Отче наш» и две кратчайшие Иисусовы молитвы. Знаменитые ребята графа Одо поработали на славу; оказалось, что им удалось схватить важного командира, машка. Граф был доволен. Наконец-то ему выпал крупный выигрыш!