Племянник короля

Остальные принцы Речи Посполитой явились в полном составе. Между худым, бледным дядей – примасом и рослым полнокровным отцом – подкоморием – занял место десятилетний стройный мальчик с большими черными глазами и довольно крупным носом. На него в первую очередь были направлены издевательские, неприязненные взгляды шляхты. В кулуарах уже шептались, что только что коронованный Телок присмотрел себе в преемники именно этого Теленка.

В первой встрече с сеймом как будто таилось предвестие всех будущих поражений князя Станислава в сейме. Еще много раз будет он стоять в этой палате, бледный и напряженный, отделенный от бушующей шляхты пропастью взаимного отчуждения и неприязни. До последнего своего выступления…

Вступление в свет

Весной 1769 года из королевского замка в Варшаве к западной рогатке города двинулась небольшая процессия из дорожных экипажей и телег с багажом. Провожали ее король и вся королевская семья. Получив благословение и рекомендательные письма, окруженный целой толпой наставников и гувернеров, молодой принц Речи Посполитой отправлялся в свое первое заграничное путешествие, чтобы – как говаривали тогда пообтереться немного и набраться европейского лоска.

Князю Станиславу было тогда пятнадцать лет, и он уже носил звание гвардии полковника. Король, стремясь укрепить свою власть, намеревался как можно скорее сосредоточить в руках старшего племянника командование всеми коронными войсками. Мешал этому только один факт: племянник – несмотря на горячие уговоры дяди, подкрепленные молниеносным продвижением в чинах, не проявлял особой тяги к военной карьере. Обстоятельства, предшествовавшие первой поездке за границу, князь Станислав описывает позже в своих «Souvenirs» так: «В годы молодости мною часто владела чрезмерная живость. Король, видя, что меня не тянет к серьезной деятельности, решился послать меня в путешествие. Сперва я поехал к дяде князю Анджею Понятовскому, который командовал дивизией в Верхней Австрии».

Вероятно, король рассчитывал на то, что князь Анджей, отец князя Юзефа, единственный из четырех братьев Понятовских истинный военный по призванию, сумеет пробудить в упрямом племяннике солдатские наклонности. Но из записок князя с самого начала видно, что в Австрии его интересовали совсем иные дела и вопросы. «Я был поражен увиденным порядком, спокойным темпом жизни и общим преуспеянием жителей. Все это разительно отличалось от того, что я знал в Польше, где король еще боролся с анархией и вынужден был тратить столько усилий для ее преодоления и создания правопорядка».

В полевом лагере дяди Анджея, называемого на родине «австрияцким генералом», юный Станислав впервые сталкивается с «высшим светом» эпохи. Венский Понятовский как раз в это время делал карьеру. Благодаря браку с графиней Кинской он оказался связанным с кругами высшей чешско-австрийской аристократии и занял видное место при дворе. Он уже принадлежал к наиболее влиятельным генералам и личным друзьям молодого императора Иосифа II. Во время маневров австрийской армии князя Станислава представляют Иосифу II. Спустя немного благодаря императору он знакомится с прусским королем Фридрихом II. Лаконичные воспоминания князя не приводят ни подробностей, ни места, в котором происходила встреча германского императора с прусским королем. Но первая встреча двух будущих «делителей» Польши не могла пройти незамеченной польскими историками. Так что поищем дополнительных сведений в каком-нибудь из исторических трудов. Вот что пишет по этому поводу польский историк Моравский в работе «Источник раздела Польши: „Летом 1769 года отправилась из Вены ко двору Фридриха экспедиция, состоящая из императора и двух фельдмаршалов – Ласси и Лаудона… Эта новая… уже мирная силезская экспедиция направляется в Нису, где ожидал австрийцев Фридрих. Это соглашение двух немецких монархов отверзало могилу для Польши…“

Дата встречи и состав делегации полностью совпадают, поскольку «Souvenirs» также упоминают о присутствии фельдмаршалов Ласси и Лаудона. Так что все ясно. Молодой принц Речи Посполитой и его дядя, принц Речи Посполитой и Чешской Короны, поехали в свите императора именно на это роковое для Польши свидание в Силезской Нисе. Сколько же любопытного мог бы рассказать об этом историческом свидании этот очевидец! К сожалению, воспоминания князя Станислава имеют те же недостатки, что и большинство польских записок XVIII века. Они состоят почти исключительно из анекдотов и эпизодов. Опуская существенное, они воспроизводят мелочные внешние детали: кто как был одет, кто с кем сидел во время обеда, кто какой остротой блеснул. Но и из этой смеси можно выудить немало интересных подробностей.

Встреча в Нисе состоялась спустя несколько лет после Семилетней войны. Победоносная Пруссия еще залечивает военные раны и с трудом приходит в себя, Прусский лис усиленными знаками внимания старается снискать расположение недавнего неприятеля. Несмотря на го, что он никогда не придает значения придворным церемониям, на прием к императору решается явиться при всех регалиях. Но что делать, когда все парадные мундиры прусской армии находятся… в стирке. Наконец извлекают один для короля, немного посуше. Фридрих надевает его на себя и… залезает в постель, под одеяло, чтобы мундир поскорей высох. Во время первой встречи с императором прусский король садится на краешек кресла и все время играет роль маленького, покорного курфюрстика. С показным радушием приветствует он разгромившего его под Куннерсдорфом маршала Лаудона и сажает его рядом с собой. «Предпочитаю иметь вас рядом с собой, а не против себя», – угощает он этим каламбуром очарованного австрийца. Во время обеда Фридрих II ведет себя удивительно непринужденно, сыплет шутками и декламирует французские стихи. Одновременно он громко икает, а жирный соус капает ему на белый парадный мундир. Кульминационным моментом встречи монархов является парад прусской армии. Король в отличном расположении духа рассказывает философские анекдотики, для каждого у него находится приветливое слово. Но наблюдательный князь Станислав замечает, что лицо Фридриха полностью меняется, когда он обращается к марширующим солдатам. Тут же с его лица исчезает улыбка милого светского собеседника, а глаза становятся страшными, безжалостными.

Из подобных анекдотов и впечатлений состоит все описание встречи в Нисе, приведенное в воспоминаниях. Только под самый конец читателя поражает неожиданное заключение: «Все было бы очень мило, если бы не то, что именно тогда был вчерне решен вопрос о первом разделе Польши, который вскоре потряс Европу».

Даже странно, что историки до сих пор не уделили внимания столь пикантному обстоятельству, что в предшествующей разделу Польши австрийско-прусской встрече монархов в Нисе участвовали сразу двое Понятовских.

Протанцевав всю зиму при императорском дворе в Вене, принц Речи Посполитой возвращается к родным пенатам. Но ненадолго. «Когда я вернулся в Варшаву, там сочли, что я изменился в лучшую сторону, и король решил отправить меня опять в путешествие». На этот раз уже не к родственникам. Путешествие должно было быть длительным и более самостоятельным. Маршрут его пролегал через Париж в Лондон. Следует заметить, что это будет уже третий Станислав Понятовский, который отправился этим путем покорять Европу. Первым был его дед, краковский кастелян, один из интереснейших людей XVIII века. Простой. бедный дворянин, который благодаря необычайным воинским и политическим талантам дослужился до первого сенатора Речи Посполитой. Мастер политической интриги, отправляясь в качестве посла я другие страны, он добивался там крушения ряда правительств. Полководец, умом которого восхищался Вольтер. Приятель королей и императоров. Личность известная и почитаемая во всей Европе. Вторым путешествующим Понятовским был сын первого, Станислав-Август, изысканный коллекционер произведений искусств, приятель философов и красивых женщин, знаток английской поэзии и переводчик «Гамлета». К сожалению, история слишком быстро прервала его путешествие, не дав ему закончить начатого перевода. Вместо этого его призвали сыграть роль Гамлета на польском троне. Два первых Станислава блистательно проторили наиболее исхоженные заграничные пути. Европе уже знакомо имя Понятовских. С некоторой долей риска можно даже сказать, что в придворных кругах за границей имя это знают с лучшей стороны, чем в некоторых дворянских усадьбах в Польше. Так что третьему Станиславскому нечего бояться. В Европе он может рассчитывать на хороший прием.