От маминой звездочки в государственные преступницы (СИ)

28 апреля.

София с самого утра вспоминала о своем прошлом: матери, отце, Ване, Алексее. Всех их не было уже в живых. Это только расстраивало девушку, хотя, казалось, она уже смирилась с этой утратой.

«Из вас всех в живых осталась только Соня…» - думала девушка, - «Интересно, надолго ли? А то, может быть, при родах помру, про Гельфман же рассказывали товарищи по кружку…»

Эти размышления прервал звук открывающейся двери.

«Что им от меня надо?» - подумала девушка.

В камеру вошел жандарм с чернильницей и листом бумаги.

- Значит так, - начал он, - Скоро ты из крепости убудешь, так что если есть желание – можешь прошение о помиловании написать. А вдруг повезет и отправишься не в вверх по Неве, а на Сахалин, например.

- Не считаю нужным, - ответила София и подумала:

«Все равно это прошение не удовлетворят, зато унижаться только. Да и на Сахалине тоже не сказка, хотя, может, несколько получше, чем на Ладоге. И вообще, вся эта переписка – дурной тон, как говорили товарищи из Петербурга. Толку ноль, зато опозоришься на всю столицу, видите ли, не хочет Сонечка в Шлиссельбург, одумалась, решила попросить о милости. Знаем мы эту царскую милость, рассказывал Алексей, с примерами и конкретными людьми…»

- Упрямая, однако, - сказал жандарм, - Тебе уже повезло один раз, когда высшую меру вечной каторгой заменили, а второй раз может не повезти. Пиши, потом жалеть будешь.

«Где-то мы это уже слышали», - подумала София, вспоминая прошлую весну и то, как она не хотела ничего писать, узнав о том, что ей дали 5 лет каторги, и ответила:

- Я свое решение не переменю, писать ничего не буду.

«Тоже спорный вопрос, кому повезло, мне или Алексею»,- подумала София.

- Как хочешь. Начальник дал разрешение на еще несколько писем, можешь хоть близким написать. Ну или, если передумаешь, прошение на Высочайшее имя пиши, - сказал жандарм и вышел.

Немного подумав, София решила написать письма матери Алексея и Бирюковым.

«Здравствуйте, мама! Это Соня. Пишу вам снова. Ситуация немного изменилась, приговор был смягчен, так что я поеду к черту на рога, а именно, на Ладожское озеро, отбывать вечную каторгу. Письмо это последнее, совсем скоро всю переписку запретят, и я не смогу вам ничего написать. Поэтому шлю вам свой привет и наилучшие пожелания».

Письмо Бирюковым было аналогичным, только более сдержанным в выражениях. София попросила Георгия Сергеевича с женой позаботиться о ее детях и вырастить их достойными людьми.

Оба письма дошли до своих адресатов, старушка-мать была очень растрогана письмом и сожалела, что больше не сможет увидеть свою практически дочь, а Бирюковы вздохнули, что все вышло именно так и они отдали Софию в Смольный и тем самым подтолкнули ее ко всему тому, что произошло.

Закончив письма, София снова погрузилась в воспоминания. Вот они с Иваном катаются на коньках, вот идут, держась за руки, по парку.

- Ну что, написала? – вернул в реальность девушку голос жандарма.

- Да, вот письма, - ответила София.

- А прошение?

- Я своего мнения не изменю, писать не буду, - стояла на своем девушка.

Жандарм забрал письма и ушел, а София снова погрузилась в воспоминания.

29 апреля София почувствовала вдруг странные ощущения в организме.

«Сегодня?» - пронеслось в голове девушки, - «Так вроде рановато еще».

София подошла к двери и постучала:

- Мне бы к доктору, рожу сейчас.

После этой реплики открылась дверь и жандарм повел Софию к врачу.

- Ну что, ложная тревога, - сказал девушке врач, - Показалось вам, еще рано.

В сопровождении жандарма, тяжелой походкой София медленно пошла обратно, в камеру.

«Показалось, значит…» - подумала она, - «А вдруг это уже первый звоночек, вроде, привет тебе, Сонечка, от твоей головы, поехала крыша и на прощание платочком машет?»

Эта мысль совершенно не понравилась девушке, поэтому она решила выбросить ее из головы подальше.

«Все нормально, говорят же, что такое иногда бывает. Ну повернулся малютка как-то не так, а я сразу подумала о другом», - решила девушка.

Вдруг вдали в конце коридора София увидела открытую дверь. Мысли в голове спутались, чувства взяли верх над разумом и, со всей силы толкнув в грудь жандарма, девушка побежала к выходу. Тот слегка оторопел и только спустя пару минут бросился ее преследовать.

София выбежала во внешний двор тюрьмы.

«Куда теперь дальше?» - пронеслось в голове девушки. Увидев в стороне запертую дверь, София смекнула – наверное, ей туда.

- Смотри, по ногам ей стреляй, на поражение нельзя, - услышала София и вдруг вспомнила, что охрана вооружена.

«А вдруг в малютку попадут?» - вдруг подумала девушка, - «Нет, нельзя, такой шанс выпадает раз в жизни».

София подбежала к двери и со всей силы навалилась на нее. Неплотно закрытая дверь поддалась сразу.

Оказавшись на открытом пространстве, София растерялась – девушку привезли в крепость уже по темноте, и дорогу она не знала – тюремная карета не имела окон. Решив, что надо где-то спрятаться и переждать, София побежала в сторону Васильевской куртины, однако, сил оставалось все меньше и меньше, а еще надо было как-то перебираться через Неву.

- Остановись и сдавайся, - услышала девушка реплику одного из солдат, поднятых по тревоге. Поняв, что дело весьма серьезно, София прибавила скорость.

«Сейчас точно помру», - подумала она, - «Зато хотя бы на полусвободе».

Раздались несколько выстрелов. Пули пролетели мимо, однако, одна слегка зацепила кожу ноги. От неожиданности София остановилась. Вскоре к ней уже подбежали солдаты, повалили на землю, заломили руки за спину и повели обратно.

«Что же вы делаете, изверги, я беременная», - думала София по дороге в бастион. Девушке хотелось хоть вполглаза посмотреть на окружающий пейзаж и голубое небо, однако, в полусогнутом состоянии это было сделать проблематично.

«Что же теперь будет?» - не на шутку испугавшись, подумала София, очутившись уже в бастионе в полуподвальном помещении и в наручниках.

По предположениям девушки, прошло уже больше часа. За это время к ней пришел доктор, осмотрел небольшую ранку, наложил повязку.

- Что же ты так, о ребеночке не подумала, - недовольно сказал он, - А если бы на поражение стреляли? Не успели бы прокесарить, и сама бы померла, и малютку на тот свет отправила.

Доктор ушел, а Софии действительно стало плохо от мысли, что все могло произойти именно таким образом. Проревев полчаса, девушка с трудом успокоилась.

Тем временем, начальник охраны устроил разнос своим подчиненным.

- Это что такое? Почему порядка нет никакого? Двери нарастопашку, калитка легко выбивается силами женщины, у половины караула ружья не заряжены? Значит, кто хочет выходи и беги? Скоро никого у вас не останется, если будете и дальше продолжать в том же духе. Тогда сами пойдете занимать пустые места в освободившихся камерах.

Закончив свою речь, полную критики, начальник сказал:

- Значит, вашу поднадзорную к вечеру вернуть обратно в камеру, по коридорам водить только в наручниках, да и вообще, никуда чтобы не выводили, все вопросы решать на месте. Надеюсь, все понятно.

До вечера София успела раз восемь поплакать и успокоиться. Девушка не знала, что ей ждать, поэтому находилась в постоянном ожидании, прислушивалась к шагам – не идут ли за ней. Наконец, дверь открылась. София увидела двух жандармов.

- Чего пялишься, пошли, - сказал один из них.

Девушку привели обратно в камеру. Закрылась дверь.

«Неужели наручники не снимут?» - подумала она, - «И куда мне жаловаться тогда?»

Пока София размышляла на тему, что же ей делать, открылась форточка двери, и раздался голос:

- Руки.

Не поняв, что имеется в виду, София пропустила эту реплику мимо ушей.

- Руки в форточку выставь, или не хочешь браслеты снимать? – услышала девушка насмешливый голос, - Ну не хочешь и не надо, нам же спокойнее.