Вот придет кот

Так вот, чтобы долго не описывать сейчас, что именно произошло в августе 2008-го и какой мне видится эта история, я чуть дальше прицеплю несколько фрагментов из того текста. Глянешь, если захочешь, ладно?

А теперь — обратно к Дмитрию Анатольевичу.

Сдается мне, что наш новый гарант действительно был не прочь заняться инновациями, а также другими нужными вещами. Более того, думаю, он вполне отдавал себе отчет, что из всех его четырех «И» самыми важными были не инновации с инвестициями, а те самые «институты», поставленные им на первое место.

Но тут имелись некие тонкости. Дмитрий Анатольевич, в отличие от своего бывшего начальника, сидящего теперь на заднем сиденье велосипеда, никогда не имел ни щита, ни меча, ни погон, а был штатским юристом (и, говорят, неплохим). А потому не мог не понимать, что главным институтом, от которого зависит всё остальное — в том числе все инновации с инвестициями — был независимый суд. Понимал, что никакая вертикаль, даже с подпирающим ее лидером нации, не может заменить этот институт. И в том была вся загвоздка. Посягать на вертикаль, на которой всё держалось, было невозможно, да он и в мыслях такого не имел — порядочный же человек, слово же давал блюсти вертикальность, стабильность и прочее. Но как тогда быть с «институтами»? Как, скажи на милость, совместить этот независимый суд с этой вертикальной стабильностью, которую с таким трудом обеспечил его старший товарищ с веслом на заднем сиденье? Что прикажешь делать, если вдруг какой-нибудь шибко независимый судья примет какое-нибудь шибко независимое решение, затронув кого-то из тех, на ком вертикаль держится? Что ж, молча взирать на подобный абсурд и не вмешиваться? Ерунда какая-то…

Дмитрий Анатольевич время от времени пытался решить эту головоломку. Полностью разделяя мнение сидящего сзади, но глядящего далеко вперед лидера нации, он в то же время старался хоть как-то свести, подружить такую прекрасную вертикаль с такой желанной модернизацией. Вертикаль кричала: «Видеть не хочу эту модерновую стерву, на кой она мне сдалась?» Модернизация фыркала: «Не желаю иметь дело с это набитой дурой, выбирай — я или она?»

Дмитрию Анатольевичу приходилось нелегко. В трудные минуты он садился в мягкое кресло, доставал любимый iPad и, глядя куда-то ввысь, делился с молодым поколением своими планами. Искренне осознав, что его идея независимости суда была в корне порочной, он все же добился, что за экономические преступления теперь не обязательно было сажать в тюрьму, а можно было наказать принудительными работами или большим штрафом. Он задумал вообще смягчить некоторые законы, позволявшие в некоторых случаях некоторым судьям (по звонку или без) отправлять за решетку некоторых граждан, если можно было наказать их другим способом. Ибо вернувшись из тюрьмы, эти граждане уж точно не становились лучше.

Принялся он и за борьбу с коррупцией. Борьба эта успешно велась и до него, хотя коррупция развивалась еще более успешно. Чтобы как-то выровнять эти два процесса, Дмитрий Анатольевич провел совещание и подписал еще один план по борьбе с коррупцией. В нем говорилось, что теперь «все высшие чиновники и сотрудники правоохранительных органов должны отчитываться не только о своих доходах, но и о доходах своих ближайших родственников».

Чиновники и сотрудники, у которых, как известно, отродясь не было ни гроша в кармане, тут же стали обзванивать ближайших родственников, выясняя, нет ли какой заначки у них. Но те были тоже бедны, как церковные крысы. Эксперимент особых результатов не дал.

Тогда Дмитрий Анатольевич подписал суровый указ «по совершенствованию деятельности» некоторых совершенно бездеятельных сотрудников органов внутренних дел. В указе было прямо заявлено, что «участились случаи нарушения сотрудниками милиции законности и служебной дисциплины». Этот шаг стал более удачным. Работники внутренних дел прониклись чувством вины и, оставив другие дела, взялись за борьбу с нарушением законности самими собой.

Так что, в рамках отпущенной ему свободы поворачивать руль велосипеда, Дмитрий Анатольевич старался, как мог. И если модернизировать всех чиновников и сотрудников не всегда удавалось, то в деле технической модернизации страны он задумал кое-что поистине грандиозное.

Для развития инноваций, привлечения инвестиций, усиления позиций, а также для прочих великих свершений придумал он создать под Москвой, в местечке Сколково, что-то вроде американской Силиконовой долины. Такой очень-очень большой центр, где работали бы очень-очень умные люди, рождая очень-очень интересные идеи, привлекая очень-очень большие средства для развития очень-очень современных производств.

Критиканы стали, естественно, поговаривать, что из всего этого выйдет лишь очередная «потемкинская деревня», что «никакая техническая модернизация невозможна без модернизации политической» и нести всякую другую околесицу. Но это злобное тявканье, наверняка проплаченное из-за бугра, не могло помешать Дмитрию Анатольевичу с надеждой смотреть в светлое инновационное будущее, а Владимиру Владимировичу крепко сжимать руль велосипеда, чтобы тандем двигался прежним курсом в нужную сторону — плавно, ровно и, главное, стабильно…

Прошел две тысячи восьмой год, прошел и две тысячи девятый. «Нулевые» заканчивались. Народ слушал об успехах стабилизации, гарант Конституции мечтал о модернизации, а лидер нации давал рекомендации. Он мягко и вежливо рекомендовал неопытному пока гаранту, как тому следует нажимать на педали, чтобы случайно не зарулить куда не надо.

И всё же Дмитрия Анатольевича иногда заносило. Он даже рискнул как-то заявить, что «политическая система будет обновляться и совершенствоваться в ходе свободного соревнования открытых политических объединений». Но это было сказано, конечно, под влиянием эмоций, поскольку суверенная демократия такого просто не допускала. Он, правда, заикнулся однажды и о самой суверенной демократии, сказав, что нам якобы нужна «демократия без прилагательных». Я думаю, что такое неосторожное высказывание объяснялось, скорее всего, большим увлечением интернетом и погружением в компьютерный мир.

Владимир Владимирович, напротив, всегда ощущал твердую почву под ногами, трезво смотрел на жизнь и время от времени делился с гражданами страны своими мыслями о том, как правильно жить. Он делал это и раньше, будучи президентом, при встречах с народом или общаясь с ним по «ящику». Не изменил он этой привычке и пересев на заднее сиденье тандема.

Еще в 2002 году, при одной такой виртуальной встрече, узнав от девочки Наташи из города Биробиджана, что у них в городе ставят искусственную елку, он явно расстроился. «Наташа, — произнес он, услышав о таком безобразии, — я, честно говоря, не знаю, почему так произошло». И тут же связался с нерадивым губернатором, обидевшим девочку. Вскоре на главной площади города Биробиджана стояли уже две елки — искусственная и живая, срочно доставленная на вертолете из тайги.

В 2008 году он снова провел такую встречу, которая теперь называлась «Прямая линия с Владимиром Путиным». На сей раз ему пожаловалась девочка Даша из села Тугнуй в Бурятии. «Здравствуйте, дядя Володя, — сказала она. — Скоро Новый год. Мы живем на бабушкину пенсию, работы в деревне нет. Мы с сестрой мечтаем иметь новые платья. Я хочу у вас попросить платье, как у Золушки». Премьер тут же пригласил девочку вместе с сестрой и бабушкой в Москву, лично встретил их в своей резиденции, подарив Даше чудесное кремовое платье, а ее сестре — голубое. Что подарил бабушке, я не знаю.

В 2009-м он позаботился еще об одной бабушке, которая никак не могла получить жилье из-за нерадивости плохих чиновников компании «Российские железные дороги». Владимир Владимирович повелел Главному начальнику железных дорог немедля исправиться. Бабушку тут же переселили в хороший дом, удвоив к тому же пенсию.

А спустя два года он услышал от доктора Хренова из Иванова, где премьер был недавно с визитом, ужасную новость. «Многое оборудование в нашу больницу, — поведал ему доктор, — было привезено временно, а по вашему отъезду демонтировано. Большинство больных разогнали, а в некоторые палаты переодетых сотрудников учреждения положили». Владимир Владимирович сильно разгневался и отправил в город Иваново комиссию Минздрава.