Генерал Раевский

Несмотря на импозантный вид и кажущуюся смелость, Беннигсен как полководец генералами не принимался. «Нерешительный и медлительный начальник», — называл его Багратион. Такого же мнения о нём были и другие генералы.

Беннигсен стал в этой войне главнокомандующим по воле случая. Командуя корпусом в армии престарелого фельдмаршала Каменского, ему посчастливилось у Пултусска нанести поражение французскому корпусу Ланна. В посланном императору Александру донесении Беннигсен сообщил, что ему удалось разбить самого Наполеона, имевшего к тому же превосходящие силы.

Эта весть произвела в столице сенсацию: «Вот кто может остановить непобедимого Бонапарта!» Генерал-немец предстал как достойный противник Наполеона.

Между тем уже был заготовлен рескрипт о замене старика Каменского генералом Буксгевденом. Никто среди военных не представлял Беннигсена в роли главнокомандующего, но по воле императора Александра он им стал. Подписанный рескрипт на Буксгевдена отставили.

1 января 1807 года Беннигсен, заменив Каменского, вступил в командование. Первое, что он сделал, — добился отставки из армии своего соперника — Буксгевдена. Узнав об этом, тот вызвал его на поединок, назначив место дуэли в Мемеле. Но Беннигсен вызова не принял, отказался даже ответить...

   — Главная задача в сём сражении, — продолжал главнокомандующий, стоя у плана, — падёт на авангард, на корпус Багратиона. Действиями своих дивизий вы, князь, должны приковать к себе как можно больше сил неприятеля. Нужно добиться, чтоб Ней не смог помыслить о переброске сил на другие участки или даже об отводе войск без опаски быть при этом уничтоженным.

   — Разрешите, ваше сиятельство? — поднялся Багратион.

   — Подождите, князь. Я знаю, что вы хотите заявить: у вас незначительные силы, всего две бригады...

   — Притом малой численности, а наступать придётся против корпуса.

   — Это мне известно. Главное, князь, должна быть стремительность действий и решимость. Этого у вас не занимать. К тому же вам будут помогать Сакен и Горчаков. Они должны обойти неприятельские фланги и ударить в тыл врага. — Указка скользнула по бумаге по направлению действий этих корпусов. — Что же касается войск генералов Дохтурова и Платова, то они должны потеснить, а потом и прогнать неприятеля за реку Пассаргу.

Беннигсен обвёл взглядом генералов и спросил:

   — Есть ли какие-нибудь вопросы?

   — У меня просьба, — вновь поднялся Багратион. — Учитывая значимость поставленной авангарду задачи и небольшую численность конницы в нём, просил бы подчинить мне лейб-казачий полк.

   — Постойте, князь, он же находится в распоряжении его величества. Без его согласия не могу решиться удовлетворить вашу просьбу.

   — Казачьими полками, как известно, распоряжаюсь я, — подал голос Платов.

   — У вас, Матвей Иванович, своих полков и так предостаточно, — произнёс Дохтуров. — Сколько их?

   — Десять и две батареи, — ответил Платов.

   — Хитришь, Матвей Иванович, — подмигнул Дохтуров. — Есть ещё два регулярных полка кавалерии.

   — Господа! Прошу слушать, — заговорил Беннигсен и обратился к Багратиону: — Вашу просьбу, князь, я доложу императору...

После затянувшейся зимы в прибалтийском крае наступила запоздалая оттепель. Забурлили талые воды, реки взбухли, разлились, и войска с трудом передвигались не только по полям, но и по дорогам. Однако бои продолжались.

Памятным было и другое сражение, где воевал авангард, возглавляемый Раевским. Его бригада находилась на левом фланге, на правом — егеря генерала Багговута. Между ними расположились артиллерийские батареи, готовые поддержать огнём передовые войска. За батареями сосредоточились резерв и два казачьих полка, одним из которых был лейб-казачий.

К рассвету передовые полки достигли линии французских дозоров, вспыхнула стрельба. Рассчитывая на подход корпусов Сакена и Горчакова, Багратион атаковал неприятеля со свойственной ему решительностью. Вскоре егеря Раевского ворвались в неприметное селение.

   — А теперь казаков вперёд! — последовала команда Багратиона.

Опередив егерей, эскадрон Орлова-Денисова произвёл атаку на французскую батарею и захватил два орудия. Углубившись в неприятельское расположение, напал на обоз, где был экипаж французского маршала Нея. Почти двенадцать вёрст продолжалось преследование.

В другой раз сражение в первый день развивалось не очень успешно. Лишь авангард Багратиона да корпус Дохтурова выполнили боевую задачу. Опоздали с выходом корпуса генералов Сакена и Горчакова, не смогли преодолеть сопротивление врага и казачьи полки Платова.

Взбешённый неудачей, главнокомандующий всю вину взвалил на генерала Сакена. Он отстранил его от командования, донёс об этом императору, а тот приказал судить Сакена.

Суд продолжался три года и закончился тем, что генерала отставили от армии. Он находился в немилости до 1812 года, после был вновь призван к службе. В заграничном походе он отличился не раз, и тогда Александр признался, что Беннигсен обманул его, и снял с Сакена царскую немилость...

Признав неудачу сражения в первый день, главнокомандующий Беннигсен приказал продолжать наступление следующим утром. Однако и второй день не принёс успеха: французский корпус маршала Нея, отражая атаки русских, перешёл через реку Пассаргу и занял там оборону. Победа ускользнула.

Поутру в местечко, где находилась бригада Раевского, примчался Багратион. Бросив нагайку, с которой он не расставался, стукнул кулаком о стол:

— Проиграли сражение! Не схватили Нея! А ведь могли же! Ни за понюшку табаку отдали победу! Надобно быть идиотом, чтобы не брать переправу у Деппена! Туда нужно было бросить силы с фланга. Захватили бы мост, и тогда бы французы оказались в мышеловке. Ну скажи, Николай Николаевич, почему нам не везёт с главнокомандующим?

Тактичный Раевский промолчал.

   — Теперь Наполеон непременно начнёт наступать. Не сегодня, так завтра жди его атаки, — заключил Багратион.

Раевский не выделялся внешностью: средний рост, лобастое большеглазое лицо, — однако он словно бы являлся центром внимания. К каждому его слову прислушивались и почти всегда с ним соглашались. Все, кому приходилось иметь дело с Раевским, признавали его ум, уважительное отношение и величайшую скромность. Когда говорили о его делах, он обычно возражал, заявляя, что ничего подобного с ним не случалось, и старался уйти. Его называли человеком чести и долга.

Вот и Багратион прибыл сейчас к нему, чтобы вылить накипевшее на душе. Он знал, что Раевский поймёт его, разделит неудачу.

Получив задачу разведать обстановку на мосту, полковник Орлов-Денисов из лейб-казачьего полка выехал с эскадроном к Пассарге. Едва они приблизились к реке, как по ним открыли стрельбу. Простым глазом были видны залёгшие в кустарнике французские солдаты, а по мосту на ближний берег переправлялись пехота и орудия.

   — А вот и конница! — указал казак в сторону леса, где находился брод.

«Сбылось предположение князя!» — вспомнил Орлов-Денисов слова Багратиона, сказанные им Раевскому.

Возвратившись из разведки, Орлов-Денисов встретил у квартиры донских казаков из отряда Платова.

   — А вы-то, земляки, как здесь очутились?

   — На подмогу к вам прибыли, к князю Багратиону.

У Раевского собрались сразу пять командиров казачьих полков: Иловайский 2-й и Иловайский 5-й, оба генералы, полковник Греков 9-й, Киселёв и командир лейб-казаков Чернозубов 5-й.

Казачий начальник доложил Раевскому результаты разведки, от себя добавил, что князь Багратион был прав: укрывшись за рекой, французы теперь опять выдвигаются, чтобы начать наступление.

Командиры обсудили положение и составили план действий.

Всё произошло, как задумали. Подчинённые Раевскому егерские полки заняли прочную оборону, а казаки умчались вперёд, занимая по мере продвижения места засады.

Эскадрон Орлова-Денисова встретил французов первым. Создавая видимость отхода, казаки потащили за собой неприятельских всадников. Они словно играли с ними: подпустят, выждут немного, а когда те развернутся для атаки, уносятся прочь. Так и подвели их к Эльдигену, где находились егеря.