На горах. Книга Вторая

А Белянкин свое:

— К примеру, я вам про себя говорил. А ежели б у меня всего капитала не тридцать тысяч, а три миллиона было, а векселей-то с меня не взяли, тогда бы наследникам моим и прятать ваших денег не было надобности. «Тятенькины», да и дело с концом. Вот оно что!

Все молчали. Злобно смотрел Орошин на Белянкина.

— Что ж делать-то? — спросил, наконец, оглядывая собеседников, Сусалин.

Никто ни полслова. Немного подумавши, молвил Сусалин:

— А по-моему, вот бы как. Складчины не надо, ну ее совсем!.. Пущай всяк при своем остается. Смекнемте-ка, много ль денег потребуется на закуп всего каравана и сколь у кого наличных. Можем ли собрать столько, чтобы все закупить? Кто знает, чего стоит весь товар по заявленным ценам?

— Тысяч триста, пожалуй и больше, — молвил Белянкин.

— Хорошо, — сказал Сусалин и постучал ложечкой о чайную чашку. Стремглав вбежал половой, широко размахивая салфеткой.

— Вот что, любезный, — сказал ему Сусалин, — попроси ты у буфетчика чистый листок бумажки да перышко с черниленкой. На минутку, мол.

— Сейчас-с, — отрывисто промолвил проворный половой и полетел вон из комнаты.

Подали бумагу, перо, чернила. Сусалин сказал:

— Пущай каждый подпишет, сколько кто может внести доронинским зятьям наличными деньгами. Когда подпишетесь, тогда и смекнем, как надо делом орудовать. А по-моему бы так: пущай завтра пораньше едет кто-нибудь к Меркулову да к Веденееву и каждый свою часть покупает. Складчины тогда не будет, всяк останется при своем, а товар весь целиком из наших рук все-таки не уйдет, и тогда какие цены захотим, такие и поставим… Ладно ль придумано?..

— Ладно, ладно, — заголосили все опричь Орошина, Марка Данилыча и Белянкина. У них у троих было что-то свое на уме.

— С молодших начинай, — пропищал Седов. — Большаки добавят, чего у мелкоты не хватит.

Белянкин протянул руку за бумагой, промолвив:

— Слабей меня здесь нет никого.

И подписал. Лист пошел вкруговую. Когда все, кроме первейших тузов, подписали его, лист подали Орошину.

Надменно передвинул он его к Смолокурову.

— Марко Данилыч завсегда говорит, будто я много его богаче, — с усмешкой сказал Онисим Самойлыч. Хоша это и несправедливо, да уж пущай сегодня будет по его. Уступаю… Пущай наперед меня пишет.

Усмехнулся Марко Данилыч, переглянувшись с Белянкиным. Не говоря ни слова, взял он перо, сосчитал, на сколько подписано, и затем, подписавшись на триста тысяч, подвинул лист к Орошину.

Вздел очки Онисим Самойлыч и весь посоловел, взглянув на бумагу.

— Мне-то что ж осталось? — злобно вскликнул он, глядя зверем на Марка Данилыча.

Никто ни слова, а Онисим Самойлыч больше да больше злобится, крепче и крепче колотит кулаком по столу. Две чайные чашки на пол слетело.

— Подписывайтесь, — с легкой усмешкой сказал ему Белянкин. — После сделаем разверстку.

— Убирайся ты к черту с разверсткой!.. — зарычал Орошин, бросая на стол подписной лист. — Ни с кем не хочу иметь дела. Завтра чем свет один управлюсь… Меня на это хватит. Дурак я был, что в Астрахани всего у них не скупил, да тогда они, подлецы, еще цен не объявляли… А теперь доронинской рыбы вам и понюхать не дам.

И, плюнув, скорыми шагами пошел вон из комнаты. Рыбники, кроме Марка Данилыча да Белянкина, головы повесили… «Рубль на рубль в две-три недели — и вдруг ни гроша!» — думали они. Злобились на Орошина, злобились и на Марка Данилыча.

Взял Смолокуров подписной лист и громко сказал честной компании:

— Себе я возьму этот лист. Каждый из вас от меня получит за наличные деньги товару, на сколько кто подписался. Только, чур, уговор — чтоб завтра же деньги были у меня в кармане. Пущай Орошин хоть сейчас едет к Меркулову с Веденеевым — ни с чем поворотит оглобли… Я уж купил караван… Извольте рассматривать.

— Только, господа, деньги беспременно завтра сполна, — сказал Марко Данилыч, когда рыбники рассмотрели документ. — Кто опоздает, пеняй на себя — фунта тот не получит. Согласны?

— Согласны, согласны! — закричали рыбники, и каждый от усердия старался всех перекричать.

Поднялись благодарности Марку Данилычу. Заказали ужин, какой только можно было состряпать в Рыбном трактире. Холодненького выпили. Пили за здоровье Марка Данилыча, за здоровье Авдотьи Марковны, на руках качали благодетеля, «многолетие» пели ему. Долго на весь Рыбный трактир раздавались радостно пьяные голоса:

Благодушно улыбался Марко Данилыч, глядя на воздаваемый ему почет. А больше всего тем был он счастлив, тем доволен, что подставил подножку Онисиму Самойлычу. «Лопнет с досады пес смердящий! — в радостном восторге думал Марко Данилыч. — Передернет его, как услышит он, что я весь караван скупил».

А обработал Марко Данилыч это дельцо тайком и совсем невзначай. Не он товара искал, сам товар привалил к нему.

Узнав, что Марко Данилыч живет на караване, Меркулов улучил минутку, чтоб, по прежнему знакомству, повидаться с ним, узнать про Авдотью Марковну и справить ей поклоны от жены, от тещи и свояченицы.

Не очень приветливо встретил его Смолокуров, но, как обычаев рушить нельзя, тотчас велел Василью Фадееву чайку собрать, мадерцы подать, водочки и разных соленых и сладких закусок.

— Ну что? Каково поживает тестюшка? — спросил гостя Марко Данилыч.

— Помаленьку, — отвечал Меркулов. — Здесь теперь, у Макарья. С нами вместе приехал.

— Вот как! А я и не знал… Где он на квартире-то пристал?

— Да там же все, в той же гостинице, что и в прошлом году.

— Надо будет навестить старого приятеля, беспременно надо. Да вот все дела да дела, — говорил Марко Данилыч. — А Татьяна Андреевна тоже приехала?

— Здесь, — отвечал Меркулов.

— А вы с супругой?

— Как же, и Дмитрий Петрович с Натальей Зиновьевной. Всей семьей приехали.

— Вот как! Весело, значит, всем-то, нескучно в чужом городу.

— Конечно, — заметил Меркулов. — А вы Авдотьи-то Марковны, видно, не привезли?

— Нет, не привез, — сухо ответил Марко Данилыч.

— Что ж так?

— Да не случилось.

— Как она, в своем здоровье?

— Ничего, слава богу, здорова.

— Жена много ей кланяется, и Татьяна Андреевна, и Наталья Зиновьевна. Надеялись с ней повидаться, молвил Меркулов. — Что ж это она?.. Так и не приедет вовсе на ярманку?

— Так и не приедет, — сказал Марко Данилыч. В гостях теперь гостит.

— У сродников?

— У господ Луповицких в Рязанской губернии, — с важностью приподняв голову, с расстановкой проговорил Марко Данилыч. — Люди с большим достатком, знатные, генеральские дети — наши хорошие знакомые… Ихняя сестрица Алымова соседка будет нам. С нашим городом по соседству купила именье, Дунюшку очень она полюбила и выпросила ее у меня погостить, поколь я буду на ярманке.

— Алымова? Марья Ивановна? — спросил удивленный Меркулов.

— Так точно, — подтвердил Марко Данилыч.

— Не та ли, что прошлого года в той же гостинице жила, где и вы, и батюшка тесть останавливались?..

— Она самая, — отвечал Марко Данилыч. — А что?

— Нет… так, ничего, — с недоуменьем молвил Меркулов.

— Знакомы, что ли, с ней? — спросил Марко Данилыч.

— Нет, в прошлом году на одном пароходе с ней ехал, — ответил Никита Федорыч.

— Хорошая барышня, — заметил Марко Данилыч, разумная такая и ласковая. А ежель взять ее насчет доброты, так лучше и не надо. И хоша знатная, а ни спеси, ни гордости в ней ни капельки.