Еретик

— Ваши мудрецы не все знают, Феодосий, — развел он руками, — они сказали бы, что и я — всего лишь варвар.

— А это не так? — усмехнулся комендант Родоса.

— Наверное, так, — не стал возражать Амр, — но ваши же люди говорят, что правда на моей стороне, а не на твоей. И кто из нас варвар?

— Если слушать людей, великой державы не построить, — покачал головой комендант.

Амр язвительно хмыкнул.

— А куда придет твоя держава, если никого не слушать?

Феодосий задумался, а потом вздохнул и махнул рукой.

— В кости сыграть не хочешь?

Амр удивился и мысленно перебрал все, что сейчас происходит. Зерно грузилось на верблюдов и отправлялось на юг, в Эфиопию, чтобы оттуда — уцелевшими лодками, одним броском, перед самым носом врага быть переправленным через пролив. Зубайр двигался ко второму концу канала, чтобы запереть флот Ираклия в море Мекканском, Траянский канал восстанавливался, — все шло, как бы, само собой.

— Сыграем, — кивнул он. — У кого сначала — у тебя или у меня?

— Если не боишься, давай ко мне, — сделал приглашающий жест комендант, — мои офицеры давно посмотреть на тебя хотят.

Симон успел задать вопрос каждому из пророков, и каждый ответ Джабраила сопровождался ударом. Последний из этой серии ударов был не так уж силен, однако уже пошедшие трещинами стены принялись оседать и рушиться, и мальчишек едва успели вынести во двор. Побитый камнями и смертельно уставший Симон вышел сам.

— Ну, что?! — подбежал Фома. — Ты все узнал?

Симон растерянно развел руками. Он узнал больше, чем рассчитывал, но не понимал из сказанного пророками и половины.

— А как они? — склонился над одним из юных пророков настоятель. — Эй! Как тебя там! Очнись!

Симон протер глаза и тоже склонился над мальчишкой. Лицо бледное, зубы оскалены, нос заострен.

— Он же не дышит… — удивился настоятель. — Ты убил их, что ли?

— Вряд ли, — рухнул на колени рядом Симон и приложил ухо к груди.

Сердце молчало.

— Я тебе точно говорю, — принялся метаться от послушника к послушнику Фома, — ты их поубивал!

Симон отрицательно мотнул головой. Мягкое свечение, излучаемое каждым живым существом, не только не исчезло; оно даже усилилось.

— Они живы.

— Тогда почему сердце не стучит?

Симон задумался. Такого раньше не было. Но раньше он не использовал чужие судьбы в корыстных целях. Он еще раз оглядел безвольно раскинувших руки мальчишек и хмыкнул.

— Сдается мне, это летаргия…

Фома тихонько охнул.

— Семь человек сразу?!

— А что ты хочешь? — поморщился Симон. — Я ведь навязал им свою волю на самом важном этапе.

— А без этого, значит, было нельзя?

— Откуда я знаю? — раздраженно отозвался Симон. — Не мне же самому под руки Джабраила одиннадцатый раз ложиться! Он меня уже, как облупленного, знает!

Так и было. Последние три хождения были безрезультатными. Все этапы он проходил быстро и легко — хоть семью ступенями, хоть двенадцатью, но архангел просто игнорировал Симона, и он возвращался с тем же сердцем, что и входил. Джабраил к нему даже не прикасался; просто стоял рядом и ждал, когда Симону надоест.

— Да, ты не сердись, — неожиданно заискивающе рассмеялся Фома, — это я так просто спросил. Так даже лучше. Кстати, тебе деньги-то нужны? Сколько дать?

Симон заинтересованно хмыкнул и поднял глаза. Настоятель буквально сиял и причин своей радости скрывать не собирался.

— Ты хоть представляешь, сколько пожертвований соберет храм с семью впавшими в летаргию святыми отроками? Кстати, а как сделать, чтобы они уже не просыпались?

Симон покачал головой: корысть Фомы выросла до совершенно неприличных размеров. Хотя, с другой стороны, каждый настоятель мечтал о чудотворном объекте. Или хотя бы о хорошем юродивом. Но если юродивого никто удержать не может; что ему взбредет, то и говорит, то эти были — само послушание. И уж денег на них можно было заработать…

— Ну, что посоветуешь? — напомнил о себе Фома.

— Ничего, — мотнул головой Симон, — это не моих рук дело, не мне и советовать. Хочешь узнать, сходи вслед — через семь огненных стен, да сам Джабраила и расспроси.

— Скажешь тоже, — мгновенно испугался Фома. — Мне и моего одного раза хватило за глаза. До сих пор трясет.

— Тогда прощай, — поднялся Симон. — Мне здесь делать нечего.

— А я? — прищурился Фома. — Мне ты ничего не скажешь?

Симон покачал головой.

— Зачем тебе знать, что сказал Джабраил? Или по баку с известью соскучился? Так, император быстро тебе это устроит…

Фома опустил глаза. Он и сам уже вспомнил, куда заводит праздное человеческое любопытство.

— Одно могу сказать, — приостановился уже тронувшийся к воротам Симон, — то, что узнал от четвертого отрока.

Настоятель заметался; он никак не мог решить, стоит ли это слушать.

— Если пророчества не исполнить, она… — Симон ткнул пальцем в нависшую над миром оранжевую комету, — упадет целиком. Вся сразу.

Кифу вывели на засевшего в монастыре Симона достаточно быстро, однако объявлять себя до срока было и ненужно, и небезопасно. А затем начались эти толчки, а затем Симон спешно покинул монастырь, и Кифа в сопровождении все тех же двух дюжих монахов навестил настоятеля.

— Из Кархедона? — уважительно протянул отец Фома, едва глянув документы, — и что у вас говорят об этом знамении?

— Ничего, — мотнул головой Кифа. — Ираклий запретил делать вопрос о комете темой для богословских споров.

— Неразумно… — цокнул языком настоятель. — Ничто не происходит без благословения Божьего, а уж такое небесное явление — тем более. У нас многие говорят, что эта комета — небесное тело Иисуса. Сказано ведь: «как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого…»

Кифа улыбнулся.

— Спасибо, что просветили, святой отец. А теперь к делу: зачем к вам приходил Симон?

Настоятель открыл рот, да так и замер.

— Это ведь он вам семерых спящих пророков сделал? — прищурился Кифа. — Тех, что под навесом лежат…

Настоятель шумно глотнул и не смог выдавить ни слова.

— Конечно же, он, — уверенно кивнул Кифа, — сегодня почти никто пути в Иерусалим не знает. А зачем он их сделал?

Настоятель покраснел, а затем побагровел…

— З-за д-деньги. Я п-по-п-просил.

— Но вы же знаете, что патриарх этого не одобряет, — напомнил Кифа.

Лицо настоятеля покрылось бисеринками пота. Разумеется, он знал.

— А может быть, все дело в Елене? — глядя прямо в глаза, спросил Кифа и тут же увидел, что попал в точку. — Значит, в ней…

— Й-й-я н-ничего не знаю, — мотнул головой настоятель. — К-кто т-такая Елена?

— Все ты знаешь, — поморщился Кифа. — Но, раз не хочешь сам рассказывать, придется тебя рассекать.

Настоятель выпучил глаза, пошатнулся и рухнул на пол.

То, что настоятель мертв, Кифа поверил не сразу. Гностики многое умели, а уж остановить сердце для них почти ничего не стоило, но после четверти часа тщательного изучения бездыханного тела, он был вынужден признать: главного свидетеля у него уже нет.

— Что будем делать? — подал голос один из монахов.

— Мальчишек заберем, — сразу же решил Кифа. — У нас как раз в Антиохии сейчас ни одной святыни. Семь спящих святых отроков Церкви лишь помогут. Но главное — не мальчишки. Ищите манускрипт с Апокалипсисом Иоанна Богослова. Он обязательно должен быть где-то здесь.

Монахи кивнули и кинулись разбирать сброшенные землетрясением с полок желтые папирусные свитки и стопки прошитых рукописей и в считанные минуты протянули Кифе вожделенный богословский труд.

— Этот?

— Этот, — кивнул Кифа.

Раньше он бы его просто уничтожил, но теперь Кифа был намного умнее, а потому просто разжал скобы, аккуратно вытянул самый главный листок и тут же, прямо за столом настоятеля смыл все названия Иерусалимских драгоценных камней и начал вписывать их же, но в ином порядке.