Дарующие Смерть, Коварство и Любовь

— Вот это да… — прошептал Джанпаоло.

А донна Паоло побелел от потрясения.

Жребий брошен. Сделан первый ход. Хорош он или плох, но отступать поздно. Наша война объявлена.

Имола

НИККОЛО

Мне удалось добраться до Имолы только к вечеру. Городок невелик, но выглядит процветающим, и жизнь в нем течет вполне размеренно. Я проехал мимо нескольких ярко освещенных таверн; оттуда доносился дразнящий аромат жареных колбасок. На рыночной площади мне пришлось немного замедлить шаг, собравшиеся там горожане радостно лопотали что-то на своем местном диалекте. И в разношерстной толпе я с воодушевлением заметил много молоденьких девиц. (С тех пор как этим летом у нас родилась дочь Примерана, наши с Мариеттой ночи стали почти так же романтичны, как очистка канализации в трущобах.) Проехав по главной улице, я увидел перед собой квадратную краснокирпичную крепость с приземистыми круглыми башнями на каждом углу. Невзрачное, но мощное на вид сооружение. Возможно, я буду благодарен такой твердыне, если мятеж против герцога наберет силу.

Стремясь сообщить мои новости, пока они не протухли, я оставил лошадь на попечение слуги и доложился в резиденции герцога, не сменив даже дорожного платья. На сей раз у дверей не было никакой охраны, и приемная оказалась менее просторной — и холодной, несмотря на горящий камин. Голые каменные стены украшал красный с золотом флаг, в центре которого темнел угрожающего вида бык — эмблема рода Борджиа. По обеим сторонам от флага грозно поблескивали топоры. Светильник еще не зажгли, поэтому в комнате царили расплывчатые сумерки. Увидев меня, его светлость улыбнулся. Я поклонился и приложился к его затянутой в перчатку руке. От мягкой перчаточной кожи исходил запах амбры. Я представил мои верительные грамоты. На каменном подоконнике лежали бархатные подушки, там мы и присели лицом к лицу, буквально на расстоянии вытянутой руки. Герцог позвонил в колокольчик, и слуга принес нам вина в больших, богато украшенных золотых кубках.

Я выложил новости о заговоре его капитанов. Говоря, я следил за выражением его лица, но на нем не отразилось никаких эмоций. Я сообщил ему, что Флоренция получила приглашение присоединиться к мятежному союзу, но отказалась, и он слегка улыбнулся. В заключение, когда я в полной мере передал ему заверение в дружеском расположении от нашего гонфалоньера, герцог вежливо ответил благодарностью в его адрес за добрые слова и пояснил, что сам он неизменно желал дружбы с нашим городом, а за любые захватнические действия по отношению к нам в прошлом полностью несут ответственность злоумышления Вителлодзо и Орсини. Он говорил об этом равнодушным, почти усталым тоном, но в его глазах, когда он поглядывал на меня, искрился огонек иронической усмешки, словно он передавал мне тайное безмолвное сообщение: «Мы с вами умные люди и понимаем, что все эти оправдания ничего не значат, но нам приходится говорить их для проформы».

Я сделал глоток вина. Восхитительный напиток. Напряжение начало ослабевать. И вдруг герцог, подавшись вперед, коснулся моего плеча:

— Никколо, а вы, должно быть, испытали облегчение, узнав, что Вителлодзо Вителли теперь мой враг?

— Я… что вы подразумеваете, мой господин?

— Да бросьте, вы понимаете, о чем я говорю. Помните, ведь ваше имя было в том списке. Как, кстати, и имя вашего нового гонфалоньера.

Я насторожился: с чего он вдруг опять вспомнил об этом списке? На самом деле я скорее надеялся, что он вовсе забыл о нем.

— Мы познакомились с Пьеро Содерини в прошлом году, его направили ко мне в качестве посла. Он показался мне слабонервным и робким человеком, его легко напугать. А значит, им легко манипулировать, — герцог пристально посмотрел мне в глаза. — Правильно ли я понял, что вы являетесь его личным фаворитом?

Я вспыхнул. Наш разговор пошел в очень странном направлении.

— Мой господин, если вы…

— Успокойтесь, Никколо. Вы же понимаете, что мое имя теперь тоже занесено в знаменитый список Вителлодзо. Он возненавидел меня и поклялся убить. Поэтому мы с вами стали союзниками, вы и я… а заодно и ваш гонфалоньер.

Мне вспомнился наказ Содерини: «Вам следует использовать любую проявляемую им к вам благосклонность на пользу нашей республики». Но что бы, интересно, сказал гонфалоньер сейчас, если бы услышал наш разговор? Стоило ли мне подыграть Валентинуа, притвориться, что я помогу ему держать под контролем моего собственного начальника? Достаточно ли я умен, чтобы вести двойную игру с этим герцогом, столь искушенным в искусстве обмана?

Он вновь откинулся назад и вздохнул:

— Передайте гонфалоньеру, что если Флоренция желает дружить со мной, то сейчас нам самое время заключить союз. Прежде это было сложнее, поскольку я водил дружбу с вашими недругами. Но сейчас ваши враги стали моими. Такая благоприятная ситуация долго не продержится. Так что передайте вашему гонфалоньеру: либо сейчас, либо никогда. Убедите его, Никколо. Используйте ваше замечательное красноречие.

ДОРОТЕЯ

После полуночи Чезаре пришел в мою спальню. Я раздвинула занавес и откинула простыни, думая, что он пришел с обычной целью. Но герцог отрицательно качнул головой:

— Я пришел по делу, а не ради наслаждений. У меня есть имя человека, за которым, как мне хотелось бы, вам нужно будет…

— …последить? — голос невольно выдал мое волнение.

В свете принесенной Чезаре лампы я увидела, что он нахмурился:

— Не совсем. Мне хочется, чтобы вы узнали его получше.

— Что значит «узнала получше»?

— Именно то, что я сказал. Мне нужно, чтобы вы выяснили и рассказали мне, что у него на душе. Его чаяния и страхи, его сильные и слабые стороны, много ли власти он имеет и что обо мне думает. В вашем распоряжении любые возможности; главное, чтобы вы раздобыли эти сведения.

— Я не собираюсь соблазнять его, если вы это имеете в виду.

— Меня не интересуют подробности. Главное — результат.

— И как же его зовут?

— Никколо Макиавелли. Он прибыл к нам послом из Флоренции.

Я испытала легкое разочарование. Я надеялась на более романтичную добычу, чем какой-то простой посол. Мысленно я представляла себе седовласого, пузатого чиновника, похожего на портрет того Кадавра, моего нареченного муженька.

— А как мне познакомиться с ним?

— Я устрою вечеринку. В ближайшие дни.

Маджоне, 9 октября 1502 года

ВИТЕЛЛОДЗО

Мы собрались за длинным столом в лишенном окон погребе замка Орсини. Холодный и сырой воздух пропитался запахом земли; казалось, это подземный донжон. Мне молча передали договор, я подписал его, переправил дальше по столу и проследил, как остальные последовали моему примеру. Никто не смотрел на собственные подписи. Когда на бумаге появились все десять автографов, документ положили в центр стола, и слуги обнесли нас кубками с вином. Джанпаоло произнес тост:

— За союз против Борджиа!

Меня чертовски мучила «французская болезнь», поэтому я много пил, надеясь притупить боль. Около полуночи большинство отправились спать, но я остался и играл в карты с Джанпаоло и Оливеротто. Проиграв все деньги, я призвал своих слуг, чтобы они отнесли меня в кровать, но Джанпаоло прошептал:

— Сначала тайное сообщение для ваших ушей.

Я велел слугам подождать за дверью, и Джанпаоло взял с нас клятву молчания:

— Если эта тайна откроется, я убью вас обоих.

Я кивнул:

— Так в чем дело? Хорошая или плохая новость?

Он откинулся назад и улыбнулся:

— Очень хорошая. Один из самых доверенных командиров Борджиа перешел на нашу сторону.

— Кто же?

Джанпаоло по очереди прошептал его имя на ухо каждому из нас.

— Черт побери! — воскликнул я.

— Откуда вы знаете, что мы можем доверять ему? — спросил Оливеротто. — Может, это очередная ловушка Борджиа.

— Посмотрим, — сказал Джанпаоло. — Он не собирается открыто выступать против Борджиа. Он будет действовать для нас как информатор — шпион в стане врага. И мы с легкостью выясним, верны его сведения или нет.