Герцогиня с Османского берега (СИ)

Нигяр удивлённо посмотрела на бывшую хозяйку. Зачем бы Роксолане это знать? Какую выгоду она извлечёт из этой информации?

- Мне нечего рассказать кроме этой, как вы утверждаете, «легенды». – невозмутимо ответила герцогиня Норфолк.

- А я думаю, что ты безбожно врёшь. Ни к чему это. Прикрываться посольством глупо, Нигяр. У тебя определённая цель, собственная цель. Скажи мне, зачем ты прибыла в Стамбул?

Теперь Нигяр поняла, что отвертеться будет крайне тяжело. Супруга султана Сулеймана словно читала её мысли, поэтому заулыбалась, глядя на волнение бывшей калфы. Сглотнув слюну, молодая женщина решила сказать то, что хочет услышать Хюррем Султан, не раскрывая при этом всех карт.

- У меня осталось одно незавершённое дело в Стамбуле. Личное дело.

- Оно связанно с Ибрагимом Пашой?

- Косвенно.

Роксолана приняла удовлетворённое выражение лица. Она оказалась права в своих расчетах. Нигяр же нервно затеребила пальцами складку на платье. Неужели бывшая хозяйка станет чинить ей препятствия?

- Я так и думала. – констатировала Хюррем. – Держу пари, если бы ты раньше узнала о смерти Паши, ты бы не стремилась вернуться. Ты была готова расплакаться, когда проведала о его казни.

- Откуда вы знаете? Сюмбюль вам сказал?

- Не важно, как я об этом узнала. Важно другое – что ты теперь собираешься делать, когда теперь смысл твоего визита в Стамбул потерян?

Нигяр распрямилась и заглянула в лицо султанше. Надо сказать, что Роксолана немного оторопела от его взгляда, полного дерзости.

- Нет, госпожа, не потерян. – уверенно произнесла она вполголоса. – Мне есть ещё за что сразиться.

Хюррем решила, что дальше спорить с собеседницей бесполезно. Похоже, что жизнь в Англии ничуть её не изменила. Ну, может быть, самую малость. Султанша неподдельно удивилась, когда Нигяр не высказала в открытую своего расстройства по поводу смерти Ибрагима Паши, а в остальном эта женщина вела себя так, словно никуда не уезжала. Что ж, рано или поздно, но её грандиозный план обязательно всплывёт.

- Что ж, - решила сменить тему Роксолана, - расскажи, тогда, о своей семейной жизни. Ты действительно счастлива в браке с тем герцогом?

- Да, Ваше Величество. – ответила Нигяр, как ни в чём ни бывало. – А разве похоже на обратное?

- А как тебя принимают при английском дворе?

- Я поддерживаю ровные отношения с благородными господами и дамами.

- Я заметила, что ты прячешься от взгляда герцога, твоего супруга, и практически не разговариваешь с ним.

- На моего мужа возложена масса обязанностей, ему просто не до знаков внимания во время исполнения своего долга. Мой муж – человек занятой, султанша.

- Мой тоже, Нигяр. Однако, видела ли ты, чтобы султан Сулейман демонстрировал на людях открытую холодность ко мне? Видела или нет?

- Госпожа, мы просто стали принадлежать к разным мирам. – ушла от ответа бывшая калфа. Хюррем сделала вид, будто внимательно обдумала её слова и утвердительно закивала головой.

- Да, твои слова не лишены смысла. – промолвила она и тут же задала новый вопрос. – Скажи ещё, ты будешь присутствовать на завтрашнем празднике в честь английской делегации?

- Почему бы мне не присутствовать на нём? – с лёгким задором в глазах спросила Нигяр.

- Мало ли ты не захочешь встречаться с Хатидже Султан. Она твоему возвращению, мягко говоря, не рада. Да и Махидевран вряд ли отпустят так быстро. Она со своим сыном будет ошиваться в Стамбуле ещё как минимум день.

- Султанша, я приду на праздник. – заявила герцогиня. – Эти ведьмы ничего не смогут сделать со мной. Вы же знаете, чем это чревато.

- Твоё желание понятно. – ответила османская королева. Она поднялась и направилась к выходу. – Желаю тебе хорошо отдохнуть и набраться сил для завтрашнего празднества. И, если хочешь, сходи в хамам. Ты наверняка соскучилась по турецкому хамаму – как я слышала, мытьё в Европе считается неприличной роскошью.

Нигяр учтиво поклонилась бывшей хозяйке, та улыбнулась ей в ответ. Роксолана вышла из комнаты герцогини и направилась к себе. Ей оставалось пройти буквально несколько шагов до смежного коридора, когда до её слуха долетели голоса. Махидевран и Гюльфем беседовали через переводчика с леди Кэтрин и леди Элеонорой. Предметом разговора, как ни странно, была… Джоан Говард, герцогиня Норфолк.

- Я не понимаю, как могла женщина, которая всю жизнь кому-то прислуживала, так резко подняться? – недоумевала Кэтрин Уиллоуби. – Тем более, не секрет, что она прислуживала Анне Болейн. Никому, кроме этой Анны, она нужна не была.

- У вас, англичан, свои причуды. – ответила ей Махидевран. – Впрочем, поступок герцога Норфолка подозрительно похож на поступок нашего повелителя. Он тоже женился на рабыне.

- А вы не сравнивайте своего султана и герцога Норфолка, госпожа. – возразила ей Элеонора. – Султан женился на Роксолане по собственной воле, а я почти что уверенна, что османская шлюха сама напросилась замуж за герцога по наущению Анны Болейн. Если бы она подошла с такой просьбой к моему жениху, сэру Френсису, он бы свернул ей шею.

- Если то, что вы говорите – правда, леди Элеонора, - продолжала вещать Махидевран, - то у неё был живой пример перед глазами. Эта дрянь многому научилась у Хюррем, а впоследствии у Болейн. Например, уводить чужих мужчин из семей. Хатидже Султан расскажет вам эту историю во всех подробностях.

- Не думаю, что расшатывать нервное здоровье принцессы столь мрачными воспоминаниями – хорошая идея. – вмешалась в разговор Гюльфем.

- Ценю твою тактичность, Гюльфем, но наши английские гостьи желают знать правду. – Гюльбахар была категорична. – Они спросили, я ответила.

- Как же много в мире женщин, добивающихся богатства и положения бесчестными путями. – вкрадчиво заметила Кэтрин. – Анна Болейн, Хюррем Султан, теперь ещё эта Нигяр – Джоан.

- Вам следует почаще напоминать этой выскочке, кто она и откуда пришла, чтобы нос не задирала.

- Это невозможно. Если мы последуем вашему совету, леди Махидевран, она пожалуется герцогу Норфолку.

- Вот именно. – взвизгнула Элеонора. – Нам ссориться с таким уважаемым человеком, как Томас Говард, ни к чему.

Не успели ей ответить, как Роксолана вышла навстречу дамам. Всем им – Махидевран, Гюльфем, Кэтрин, Элеоноре и служанке – переводчице пришлось остановиться и поклониться великой султанше. Махидевран не скрывала кислой мины, англичанки были наигранно учтивы, лишь Гюльфем боялась вызвать гнев супруги султана.

- Вы ещё не ложитесь, дамы? – спокойно спросила Хюррем.

- Я как раз сопровождаю герцогиню и маркизу в их опочивальни. – ответила Гюльфем.

- Раз так, то спокойной ночи, уважаемые. – вежливо промолвила султанша и бросила взгляд на Махидевран. – День завтра предстоит долгий и утомительный, придётся много общаться с неприятными людьми.

Она ещё раз улыбнулась гостьям и продолжила путь в покои. Как странно. Нигяр противостоит не менее агрессивным аспидам, чем сама Роксолана. Однако, в отличие от неё, перед бывшей калфой всегда улыбались напоказ; султаншу же ненавидели, не скрывая этого.

Нигяр надеялась заснуть до того, как её муж придёт в покои. Герцогиня подозвала служанок, чтобы те подготовили её ко сну. За всё то время, которое бывшая калфа провела в замке Хоршем в качестве его хозяйки, она так и не свыклась с мыслью о том, что ей даже расчесать волосы самостоятельно нельзя, чтобы на неё не посмотрели с презрением. Она так и не привыкла быть госпожой. Даже теперь, сидя в кресле у камина, Нигяр чувствовала укол совести от того, что одна служанка моет ей ноги, а другая массирует шею.

- Достаточно, девушки. – сказала герцогиня. – Вы свободны.

Служанки поклонились своей госпоже и вышли. Нигяр укуталась в одеяло и опустила голову на подушку. Как-то спокойно её встретила Хюррем Султан. Не к добру это. Реакция Хатидже Султан была вполне предсказуема, здесь Нигяр ничему не удивилась. Сюмбюль и Шакер обрадовались, уже неплохо. Но повод заплакать у бывшей калфы всё же нашёлся. Ибрагима Паши, единственного человека, который был с ней нежен, как только мужчина может быть ласков и нежен к женщине, не было среди собравшихся. Увы, теперь он никогда не заглянет ей в глаза, не расцелует её губы и никогда не узнает, что у них была дочь. Нигяр знала, что в данный момент за ней никто не наблюдает. Она уткнулась носом в подушку и беззвучно заплакала. Теперь никто не мог помешать ей не сдерживать эмоций. Ибрагим мёртв, и какая-то часть души Нигяр умерла вместе с ним. Вдруг Хюррем Султан права, и дальнейшее пребывание бывшей гаремной калфы в Османской Империи больше не имеет смысла? Подушка покорно впитывала слёзы несчастной женщины; Нигяр не желала ничего видеть и слышать в минуту своего отчаяния. Веки её устали, а щёки пылали. Только когда голова османки стала раскалываться от невыносимой боли, она успокоилась. Темнота, царящая в комнате, оказалась лучшим снотворным. Нигяр глубоко вздохнула. Она чувствовала, что засыпает…