Королева Виктория

Через несколько дней я исполнила свою первую официальную функцию со времени вступления на престол — открытие новых ворот в Гайд-парке. Мне доставило удовольствие увидеть собравшийся народ, но, как я впоследствии сказала лорду Мельбурну, я надеялась, что им не надоест видеть меня.

— Нет никаких признаков, мэм, — отвечал он.

— Пока нет. Но они меня еще мало видели. Я молода и могу долго пробыть королевой.

— Дай Бог, — сказал он с жаром, и я увидела слезы в его прекрасных глазах.

— Позже, когда траур закончится, — сказала я ему, — я бы хотела давать небольшой танцевальный вечер раз в неделю. Не большой бал, а маленький вечер для друзей. Вы знаете, как я люблю танцевать.

— Мы все любим делать то, что нам хорошо удается, — сказал он, что я сочла за очень милый комплимент.

— Быть может, нам следует завести дворцовый оркестр, который играл бы перед ужином и во время ужина.

— Еще одна отличная идея! — провозгласил лорд Мельбурн. — Я вижу, вы намерены повысить роль культуры при дворе.

— Вы правда считаете, что это хорошая мысль?

— Я нахожу, что все ваши идеи превосходны.

— А как насчет выезда верхом на параде?

— Есть исключения из всех правил. Это закон природы.

— Я думаю, вы боялись, что я свалюсь с лошади.

— Вы давно не ездили, а принимать парад — долгое и утомительное занятие.

— В Виндзоре я собираюсь ездить каждый день, и я докажу вам, что я такая же отличная наездница, как и раньше.

— Я уверен в этом.

— В августе мы поедем в Виндзор.

— Ваше величество знает, что в августе состоятся выборы. Я была в ужасе.

— Но вы по-прежнему останетесь премьер-министром?

— Если наша партия придет к власти, да.

— А если нет?

— Мое место займет сэр Роберт Пиль.

— О нет!

— Он очень достойный человек… очень уважаемый.

— Я не вынесу, если вас отнимут у меня.

— Мы постараемся завоевать большинство на выборах.

— Я ненавижу этих тори!

— Некоторые из них очень почтенные люди. Это не их вина, что наши взгляды не совпадают.

— Разумеется, вы победите.

Он поднял брови, и я ощутила ужасное предчувствие. Я знала, что носились всякие слухи, потому что мои придворные дамы были жены и дочери вигов [28]. Сэру Роберту Пилю это было не по вкусу. Он хотел, чтобы среди них были родственницы и вигов, и тори [29].

Этого желал и дядя Леопольд. Он писал мне, чтобы я очень тщательно выбирала своих придворных дам, не вмешивая в это политику. Но лорд Мельбурн и я составили список и очень забавлялись по этому поводу. Все дамы происходили, естественно, из семейств вигов. Я уже не слушалась дядю Леопольда как прежде; он все-таки был иностранец — что звучит очень странно, когда говоришь о близком родственнике, — а лорд Мельбурн был здесь, со мной, и куда лучше знаком с английской политикой.

Моей обязанностью было торжественно распустить парламент, так как по закону после смерти монарха должны были состояться новые выборы. Если бы не мои опасения, что в результате выборов я могу лишиться лорда Мельбурна, мне бы эта церемония доставила удовольствие. Такие обязанности приятно возбуждали меня, и мне кажется, я успешно их исполняла. Никакой критики по моему адресу в то время не было, я была всеми любимая маленькая королева.

Поверх белого атласного платья, вышитого золотом, с корсажем, отделанным бриллиантами, на мне была алая мантия, подбитая горностаем, а на голове бриллиантовая тиара. Толпа ахала от восхищения, и когда я читала свою речь, то была преисполнена гордости, что являюсь королевой такой страны. Когда все закончилось, ко мне подошел лорд Мельбурн. Он был очень взволнован.

— Вы были великолепны, — сказал он. — Среди присутствующих была актриса Фанни Кембл, и она нашла, что у вас прекрасный голос. Ей еще не приходилось слышать, чтобы английский язык звучал так мелодично.

Я была довольна, зная, что это не пустая лесть. Я много занималась дикцией и тщательно изучала произношение по требованию мамы, которая настойчиво добивалась отсутствия немецкого акцента в моей речи. Помимо этого, голос — одно из моих лучших качеств, как в пении, так и в речи. Не будь я королевой, я бы преуспела как певица.

Но мой триумф был омрачен постоянным страхом, что в результате выборов я могу лишиться моего премьер-министра. Предвыборное возбуждение разгоралось. Гарриет показала мне статью в «Квотерли ревью», где некий тори по фамилии Крокер привлек внимание к тому обстоятельству, что мое окружение составляли родственницы вигов, а сэр Роберт Пиль произносил речи, где заявлял, что я была под влиянием лорда Мельбурна, главы одной партии, и что это следовало изменить. Заголовки некоторых газет гласили: «Избавим королеву от тирании вигов». Тирания! Как они смели! Мои отношения с премьер-министром основывались на понимании и доверии.

Но тори приобретали все большую популярность. Я пыталась представить себе, как меня каждый день посещает сэр Роберт Пиль — его серьезное лицо, его холодные манеры. Мне будет не так легко разбираться в политике, как когда мне все объяснял лорд Мельбурн. Не будет уже этих приятных разговоров, я не смогу приводить с собой Дэша. Я уверена, мой милый песик не стал бы лизать руку сэру Роберту Пилю. «О Боже, сделай так, чтобы виги остались у власти», — молилась я.

Я никогда не забуду день, когда объявили результаты выборов. Лорд Мельбурн сразу же явился ко мне. Я бросилась к нему, но ничего не могла понять по бесстрастному выражению его лица.

— Скажите мне, как дела, — взмолилась я.

— Тори завоевали много мест в парламенте, — сказал он медленно.

— Нет! — воскликнула я.

— Тридцать семь, — сказал он. — Но мы их одолели. Вы видите перед собой своего премьер-министра. Он поцеловал мне руки, и я увидела на глазах его слезы.

В августе мы отправились в Виндзор. Я скучала по Букингемскому дворцу. В Виндзоре было так много грачей, что их крики казались мне не только монотонными, но и внушающими тоску. Я любила Лондон — улицы, толпу. Здесь же было уныло. Конечно, в Виндзорском парке можно было прекрасно ездить верхом, и там был, быть может, самый великолепный из всех королевских дворцов. Но первые несколько дней я скучала по Лондону.

Потом приехал лорд Мельбурн на великолепной лошади. И каждый день мы отправлялись на прогулки верхом. Вскоре пришло письмо от дяди Леопольда, он намеревался посетить меня в Виндзоре. Я очень обрадовалась и говорила о нем с энтузиазмом лорду Мельбурну, который слушал меня очень внимательно.

Прошло еще немного времени, и я стала себя чувствовать в Виндзоре как дома. По утрам я принимала лорда Мельбурна, и мы занимались государственными делами. Я была счастлива, что он остался на своем посту, хотя он и предупреждал меня, что у него в парламенте очень малое большинство и для правительства такое положение неблагоприятно.

— Мы одолеем этих глупых старых тори, — сказала я.

— Это не так просто, мэм, — отвечал он.

— Уж наверно, все предпочитают вас сэру Роберту?

— Не все отличаются проницательностью вашего величества, — отвечал он, и мы смеялись.

Я читала каждый день, мне очень нравились романы сэра Вальтера Скотта, Фенимора Купера и Бульвер-Литтона [30].

В половине восьмого мы ужинали под звуки оркестра. После ужина я играла в карты, в шахматы или в шашки, и так мы провели много приятных вечеров.

У мамы был свой особый столик, где она играла в вист со своими придворными. Это было единственное, что помогало ей оставаться в состоянии бодрствования. Иногда она пыталась встретиться со мной взглядом и смотрела на меня просительно, а на других всегда сердито. Мне было очень неприятно находиться с ней в таких отношениях, но иначе было нельзя, так как, если бы я смягчилась хоть немного, она бы тут же заставила меня принять обратно сэра Джона Конроя. Он по-прежнему состоял в ее штате. Он отказывался уйти, пока не будут удовлетворены его требования. Я заговаривала о нем раз-другой с лордом Мельбурном, но он всякий раз отвечал, что время еще не приспело и что надо подождать еще немного. Так что отношения с мамой оставались напряженными.