Святая Русь - Княгиня Мария (СИ)

- И на много?

- Мыслю, недели на две.

- Добро. И что ты предлагаешь?

- Свернуть в Мордву и идти по землям эрзя и мокшан вплоть до реки Иловли. А там выйдем в степи, от них - прямой путь до Сарай-Бату, о коем ты рассказывал.

- Через Мордву? – переспросил Корзун. Некоторое время он ехал обок с Лазуткой и, поглядывая с коня на раздольную реку, напряженно раздумывал. Выгадать две недели – дело доброе. Но поездка через бывшие вражьи земли таит в себе много риска. Конечно, Мордва уже далеко не такая воинственная, она, как и Русь, под властью Золотой Орды, но ни эрзя, ни мокшане не забыли кровавые сечи с дружинами Ростово-Суздальских князей. Не забыл последней битвы с мокшанами и он, боярин Корзун. Тогда он был совсем еще молодым, и едва не погиб под разящими саблями врагов, и если бы не подоспел на выручку Лазутка Скитник, не сносить бы ему головы… Дерзкую и смелую задачу подкинул бывший ямщик. Но откуда он ведает про изгибистую Волгу?

Спросил о том Лазутку, на что тот ответил:

- Ведаю, Неждан Иваныч. Лет пятнадцать назад меня один из купцов подрядил в торговый обоз. На санях аж до Хвалынского моря³⁶ ехали. Петлистая река! Вдругорядь скажу: берегом ехать – время терять. Уж лучше через Мордву напрямик до Сарая. Зрел сей город. Правда, тогда он был еще селением. Купцы с товарами к басурманам выходили.

- Так ты и Сарай видел? – подивился Неждан Иванович.

- Видел. Почитай, в самом понизовье Волги. Ямщики где токмо не бывают.

- А коль через Мордву пойдем, с лесного пути не собьешься? Поди, не забыл, какие там бывают дебри? – для полной уверенности спросил Корзун.

- Шутишь, боярин. Через Мордву пойдем к югу. Солнышко в левую щеку будет бить.

- А коль дожди зарядят?

- Дожди не помеха, разные приметы ведаю.

- Как в прошлый раз, по деревьям? Но тогда был вьюжный день.

- Не запамятовал, Неждан Иваныч?

- Такое век не забудешь. Жуткий был час, когда из сечи прорубались. И как ты токмо в такую метель-завируху не заблудился?

- Так дерева не обманут, Неждан Иваныч. Кора их с южной и северной стороны всегда малость отличается. Да и мшистое с лишаями древо, когда его обойдешь, разное. И ветви, и мхи к теплу тянутся. Да мало ли каких примет. Ты уж не сомневайся, боярин. Проводник не понадобится.

- Добро. Я потолкую с князем.

Конечно же, боярин Корзун скрыл, что он вступает в беседу с Борисом Васильковичем после разговора со «смердом» Лазуткой. Юный, горячий князь может и посмеяться, и поёрничать: сиволапый мужик князей уму-разуму учит.

- А что? – после недолгого молчания ухватился за совет ближнего боярина Борис Василькович. – У нас каждый день на золотом счету. – Двинем через Мордву! Лишь бы Лазутка твой с дороги не сбился.

- Не подведет, князь, - заверил Корзун.

После непродолжительного привала, на коем князь поведал гридням о новом пути, дружина распрощалась с Волгой, и свернула к мордовским землям.

* * *

Иногда ночи коротали в мордовских селищах. Эрзя и мокшане встречали русских воев настороженно (не забываются прежние битвы!). Уж лучше бы не останавливались и двигались дальше, но когда князь урусов доставал из-за пазухи золотую пайцзу³⁷с изображением летящего сокола, и показывал ее старейшине, тот низко кланялся и произносил:

- Мы в твоей власти, князь.

Каждый старейшина ведал: неповиновение человеку с пропуском хана Батыя влечет за собой суровое наказание. Селение будет подвергнуто огню и мечу жестокими ордынцами.

Дружинников расселяли по избам, кормили и поили, но вот на лошадей обычно сетовали:

- Лошаденки у нас пахотные, заморенные. Клячи! На таких далеко не уедешь.

Князь не настаивал, хотя и ведал, что в каждом селении можно отобрать пару добрых коней, но уж лучше не злить мокшан, а то полетит недобрая весть от селения к селению, что урусы забирают лучших коней. Тогда и горячего варева не поставят, и овса лошадям не дадут. Припрячут!

Иногда вместо селений выходили на пепелища с закоптелыми каменными печами. Дружинники хмуро роняли:

- Ордынцы прошли.

- На Руси таких пепелищ не перечесть.

Лазутка, как проводник, ехал впереди дружины. Дня через два, часа за три до ночного привала, он остановил коня и пытливо оглядел окрест. Знакомые места. Именно здесь когда-то «молодшая» дружина князя Василька Константиновича гналась на лыжах за мокшанами, затем угодила в ловушку и, почитай, вся полегла. Ишь какой злой и неприютный лес! Тогда мокшане долго и искусно петляли, заманивая гридней в капкан. Любопытно, узнал ли боярин Корзун гибельные урочища?

Узнал Неждан Иванович, но ничего не захотел поведать князю. Зачем тревожить сердце Бориса печальными рассказами?

Лазутка поднялся на довольно высокий угор, и еще раз оглядел лес. Справа, в полуверсте, над макушками елей, курился зыбкий ползучий дым.

«Какое-то селение, - определил Лазутка. - Дым от избы. От лесного костра дым совсем иной».

Он съехал с угора и направил коня к князю. Показывая вправо рукой, молвил:

- В той стороне селение.

- Веди, - коротко приказал Борис Василькович. Спать в избе старосты все-таки было уютней, чем под открытым небом. Ночи становились всё холодней и холодней.

Селение оказалось в десяток изб. Всё повторилось: прохладные взгляды мокшан и низкий поклон, после показа пайцзы, старосты. Он был еще не стар, лет пятидесяти, с приземистой, крепкой фигурой и хитрыми, плоскими глазами. Его цепкий взгляд почему-то всего дольше задержался на Неждане Корзуне. На это обратил внимание и Лазутка.

«Чего это вдруг он так на боярина пялится?.. Вновь хищно уставился. Странно».

Странно повел себя староста и в избе. Был хмур и неразговорчив, а затем, когда князь и боярин располагались на ночлег, произнес:

- Оставайтесь. Я ж у сродников заночую.

- Чего ж так, Арчак? – спросил князь. – Места хватит.

- Пойду! – упрямо отозвался староста. – Сродник шибко хворает.

Так и ушел.

Лазутка обычно ночевал вместе с князем и боярином. Так посоветовал князю Неждан Иванович:

- Пусть всегда под рукой будет. Мало ли чего.

Борис Василькович не возражал: лучшего телохранителя не сыскать. Богатырище!

Лазутка, как всегда, укладывался у порога, кинув под себя дорожный зипун, а под голову - конское седло. Дело привычное для бывшего ямщика. На сей раз он долго не мог заснуть: из головы почему-то не выходил Арчак с хищными, злыми глазами. Впервой староста покидает избу, в коей заночевал князь. И жена его с ребятней часом раньше ушли. А места и в самом деле хватает. Изба старосты довольно просторная, с горницей и большими полатями. Так нет, – никто не захотел остаться. И впрямь странно.

Арчак сидел на крыльце избы сродника и мучительно раздумывал, как ему убить боярина Корзуна. Когда-то он поклялся на могиле отца и брата, что он сделает это, если услышит, что злодей вновь появился на земле его предков. И он появился, и ни где-нибудь, а в его родном селище.

Двадцать лет назад, по приказу мордовского князя Пургаса, он, вместе с отцом и младшим братом, явился в Пургасово войско, чтобы сразиться с дружинами урусов. Мокшане заманили воев ростовского князя Василька в непроходимые лесные дебри, завели в лощину меж двух угоров и почти всех перебили. Урусы отчаянно сражались.

Арчак, с отцом и братом, оказались вблизи воя в богатых доспехах. Им оказался боярин Корзун: так обращались к нему урусы, охраняя и предупреждая своего воеводу от внезапных ударов.

Своими глазами увидел Арчак, как Корзун зарубил мечом вначале отца, а затем и брата. Арчак с неукротимой яростью бросился, было, на воеводу, но тотчас пал от чьей-то могучей руки. Рана была тяжелой, но всё же ему удалось выжить.

Сейчас Арчак был переполнен местью. Убить боярина надо сегодня. Другого случая может и не подвернуться. Наконец, он придумал, как уничтожить злого врага. Крадучись, Арчак принес большую охапку сена и раскидал ее подле избы, а затем он пошел за тяжелым бревном, коим намертво припрет дверь. Урусы не выберутся: в волоковые оконца избы лишь кошка сможет проскочить. Пусть погибнет в огне и князь урусов. Тогдашний князь Василько также много истребил мокшан. Теперь через мордовские земли едет его сын. Пусть и он сдохнет!