Сын Аракчеева - враг Аракчеева

од дробь барабанов ходят косить сено, бабы доят коров по сигналу рожка, и кому какая польза от того, что "на окошках № 4 иметь занавеси, кои надлежит задергивать по звуку колокола, зовущего к вечерне"? И за каждую оплошку полагались наказания: гауптвахта, фухтеля, шпицрутены. "Мы ведь только печкой еще не биты!" - говорили Шумскому военные поселенцы... Леса не нравились Аракчееву: разве это порядок, если сосна растет до небес, а рядом с нею трясется маленькая осинка? Вырубил граф все леса под корень, опутал землю сеткой превосходных шоссе, обсадил дороги аллеями, как на немецкой картинке, и каждое дерево, пронумеровав его, впредь велел стричь, будто солдата, чтобы одно дерево было точной копией другого. Порядок! Чистота при Аракчееве была умопомрачительной - курицам и свиньям лучше не жить (все уничтожены повсеместно).

Собаку, коя осмеливалась залаять, тут же давили, о чем соответственно - писалась графу докладная записка, подшиваемая в архив: мол, такого-то дня пес по кличке Дерзай вздумал тишину нарушить, за что его.., и т, д. Кладбища сельские граф выровнял так, что и следа от могил не осталось. Аракчеевщина - поле чистое!

И Шумский не хотел быть сыном Аракчеева...

Подсознательно он уже пришел к выводу, что Минкина ему не мать, а граф - не отец его. Однажды во время прогулки по оранжереям Грузина он напрямик спросил Аракчеева:

- Скажите, чей я сын?

- Отцов да материн. Не пойму, чем вы недовольны?..

Шумский поздно вечером навестил и Настасью:

- А чей я сын, мамушка?

Минкина, почуяв недоброе, даже слезу пустила:

- Мой ты сыночек... Иль не видишь, как люблю тебя?

- Врешь ты мне! - грубо сказал ей Шумский.

Настасья тяжко рухнула перед киотами.

- Вот тебе Бог свидетель! - крестилась она. - Пусть меня ноженьки по земле не носят, ежели соврала...

Шумский велел запрягать лошадей. Было уже поздно, в "связях" Грузина погасли огни, только светилась лампа в кабинете графа, когда к крыльцу подали тройку с подвязанными (дабы не звенели) бубенцами. Шумский расслышал шорох возле колонны аракчеевского дворца и увидел свою кормилицу, провожавшую его в столицу.

- Кровинушка ты моя.., жа-аланный! - сказала она.

Именно в этот момент он понял, кто его мать. А мать поняла, что отныне таиться нечего. Впопыхах рассказала всю правду.

- Только не проговорись, родимый... Сам ведаешь, что бывает с бабами, которые Настасье досадят: со свету она сживет меня!

Создалось странное положение: крестьянский сын, подкидыш к порогу Аракчеева, он был камер-пажом императрицы, он стал флигель-адыотантом императора. Шумский признавался: "Отвратителен показался мне Петербург; многолюдство улиц усиливало мое одиночество и всю пустоту моей жизни. Я ни в чем не находил себе утешения". Однажды на плац-параде Александр I был недоволен бригадой Васильчикова и велел Шумскому передать генералу свой выговор. В ответ Шумский услышал от Васильчикова французское слово "бастард", что по-русски означает ублюдок...

- Нет! - заорал Мишель