Страшный Тегеран

Не меньше четверти часа искали они ее во всех закоулках почтового двора, но черномазая девица точно испарилась.

Оставив всякую надежду, они собрались уже двинуться в город, чтобы скорее заявить жандармскому управлению, как вдруг Фирузэ увидела возле ворот какую-то женщину в чагчурах, у которой были такие же глаза, как у той. Правда, лицо ее было белое. Но зато фигура была точь-в-точь та самая.

Фирузэ подошла к ней и быстро задала ей вопрос:

— А ну, баджи-джан, какой у нас сегодня день?

— Сегодня? — задумалась девушка. — Сегодня четверг, двадцатое Шаабана.

Говоря это, она слегка откинула свое покрывало и посмотрела на них. Когда она произносила свою фразу, Фирузэ стали ясно видны ее зубы — те самые зубы! Это была она!

И Фирузэ схватила ее и закричала:

— Ах ты, мошенница! Так ты воображаешь, что можешь нас провести? Ты та самая и есть, что вместо Мэин-ханум к нам в карету села. А ну, пойдем. Хасан-Кули, возьми ее. Держи, держи. Она и есть, только белилами намазалась.

Девица, точно не придавая никакого значения всем этим крикам и брани, сказала:

— Право же, матушка, вы ошибаетесь, я еду в Тегеран, вчера билет взяла...

Но эти слова нисколько не поколебали уверенности Фирузэ. Она ее не отпускала.

На крики сбежался народ. Образовалась толпа, так что раис чапарханэ вынужден был выйти из своей комнаты и спросить, что тут за скандал. Фирузэ рассказала ему, как все случилось и как эта девица вдруг у них очутилась в коляске вместо барышни, и объявила, что теперь девицу эту необходимо отвести в жандармское управление.

Но раис в ответ засмеялся.

— Ошиблась ты, матушка, ошиблась! Эту женщину я знаю. Вчера она приходила сюда взять билет, а сейчас едет в Тегеран. Я думаю, что вы с ней не встречались.

Услышав это, люди, сбежавшиеся на крики Фирузэ, стали расходиться кто куда; что ни говорила Фирузэ, никто больше ею не интересовался. Раис чапарханэ тоже ушел к себе в контору. Наконец и девица в чагчурах скрылась внутри двора чапарханэ.

Мелек-Тадж-ханум, измученная плачем, с красными от слез глазами, двинулась за Хасан-Кули.

Они повернули направо, на улицу, ведущую к Дар-ос-Шефа, потом еще куда-то, где находилась найденная Хасан-Кули квартира.

Больше Мелек-Тадж-ханум не могла уже сдерживаться. Входя в дом, она била себя по груди кулаком и кричала во весь голос:

— Ой, горе какое! Ой, дочь мою украли! Похитили мою дочь! Ой, что с ней теперь будет?!

Глава девятнадцатая

ПРИМЕРНЫЙ ДРУГ

Мы оставили Фероха в тот момент, когда он уселся в экипаж, сказал извозчику адрес и куда-то поехал.

Через десять минут экипаж остановился в конце Хиабана Бордж-Нуш, возле караван-сарая с вывеской над воротами. На вывеске было крупными буквами написано:

Приказав извозчику подождать, Ферох вступил под свод ворот, ведших во двор, и, увидев боковую дверь, маленькая вывеска которой говорила, что за нею находится кабинет раиса чапарханэ, вошел.

Как мы уже знаем, Ферох, прочтя письмо Мэин, тоже решил ехать в Кум. Он не мог перенести разлуки.

Войдя в кабинет, Ферох увидел сидящего за письменным столом молодого человека, погруженного в чтение каких-то бумаг. При звуке шагов Фероха молодой человек поднял голову, и оба они вскрикнули от удивления.

Вместо безразличного для него раиса, Ферох увидел перед собой близкого друга Ахмед-Али-хана.

Чтобы читатель понял, какая дружба их связывала и насколько она была крепка, мы скажем лишь, что Ферох и Ахмед-Али-хан были школьные товарищи. В наше время истинная дружба всегда завязывается в школе. Именно в школьной среде, где все заняты накоплением знаний, где больше всего ценятся способности, талант и личные качества, где заботятся о развитии личности, где не знают денег и не знают еще женщин, в среде, где не свирепствует еще жизненная склока, — легче всего возникают между молодыми существами, сердца которых не запятнаны пороками, истинные привязанности, основанные на сходстве характеров и единстве взглядов. С самого детства Ферох и Ахмед-Али-хан глядели на все одинаковыми глазами, и с самого детства они были вместе. Вместе учились, вместе гуляли, вместе сдавали экзамены и переходили из класса в класс; они почти не расставались, так что дружба их вошла в школе в пословицу, а отцы их считали, что у каждого из них не один сын, а два. У Фероха не было никаких тайн от Ахмед-Али, и Ахмед-Али знал малейшие подробности жизни Фероха. Так дошли они до последнего класса и вместе получили дипломы.

Как мы знаем, Ферох, который мог кое-как существовать и больше всего на свете ценил свое личное достоинство и независимость, сразу же отказался от поступления на государственную службу. Ферох знал, что ему после длительного обивания порогов и подлизывания к разным ничтожествам, захватившим под нажимом казнокрадов-отцов крупные посты, и после двухлетней безвозмездной «почетной» службы дали бы грошовое место с пятнадцатью туманами жалования.

Что касается Ахмед-Али-хана, у которого как раз после получения диплома умер отец, оставивший на него всю семью, то ему пришлось подумать о службе. И он поступил в почтовое ведомство. Ему как-то повезло: помогло то, что в Персии называется шансом. Он выдвинулся и устроился в конце концов в управлении почтовых сообщений.

Ферох бывал у Ахмед-Али-хана каждую неделю и только последнюю неделю, ввиду своей занятости личными делами, не зашел к нему ни разу и не знал, что Ахмед был назначен заместителем начальника почтовых сообщений Кумско-Эрагской дороги.

Можно себе представить, как обрадовался Ферох, когда увидел его за столом раиса.

Ахмед-Али, отодвинув бумаги, на которые он собирался отвечать, вскочил из-за стола и крепко пожал Фероху руку.

— Вы узнали, что я здесь и пришли меня повидать? Вот отлично.

Ферох усаживаясь, сказал:

— Я очень рад, что вы не обиделись на меня, когда я вошел и выразил удивление, видя вас здесь. Я просто зашел сюда взять билет, но думаю, надо зайти в кабинет раиса и вдруг вижу вас здесь.

— Как это так едете куда-то, а я ничего не знаю! Куда же вы едете? На службу поступили? Едете в командировку?

Ферох ответил:

— На службу я не поступил и в командировку не еду, а еду на богомолье в Кум.

Ахмед-Али-хан, хорошо знавший Фероха, глядел на него с усмешкой:

— Знаю я, зачем вы в Кум едете, лучше сказать, за кем.

Догадавшись, что Ахмед-Али видел билеты Мелек-Тадж-ханум и Мэин, Ферох спросил:

— А они разве взяли уже билеты?

— Как же! С четверть часа назад приходил слуга и заказал для них отдельную карету.

Тогда Ферох, не желая ничего от него скрывать, вынул из кармана письмо Мэин.

— Прочтите, узнаете, как обстоят наши дела.

Позвонив пишхедмету и приказав подать две чашки чаю, Ахмед-Али с величайшим вниманием прочитал письмо. Затем он спросил:

— Хорошо, что же вы решили? Что вы будете делать?

Ферох пожал плечами.

— Да вот, пока поеду за ней в Кум. Больше ничего не придумал. Но в конце концов я с этими негодяями разделаюсь!

Ахмед-Али-хан над чем-то думал. Потом он сказал:

— Мне пришла в голову одна штука. Не знаю, хватит ли у тебя смелости, а то бы так и надо было поступить.

Ферох потребовал немедленно же изложить ему все.

Ахмед-Али-хан, понизив голос, сказал:

— Если бы ты захотел, я мог бы устроить для тебя возможность увезти Мэин, спрятать ее у себя и заставить их отдать тебе руку Мэин.

— Объясни скорей, что у тебя за план!

— Мэин можно подменить другой женщиной, — сказал Ахмед-Али-хан.

Ферох тотчас же согласился и попросил Ахмед-Али-хана ознакомить его с практическим осуществлением плана.

Ахмед-Али сказал:

— План этот может осуществиться только в том случае, если Мэин будет целиком в него посвящена и возьмет на себя известную часть его выполнения. Представь себе, что темной ночью, на дороге, в их карету незаметно сядет женщина, которую ты нарочно для этого привезешь с собой, а Мэин также незаметно перейдет в твою карету. Что дальше? Останется только ехать — им — в Кум, а вам — в Тегеран. Однако осуществление этого зависит от разных других вешей, которые ты предоставишь мне, если, конечно, ты и Мэин на это согласитесь.