Сыны Несчастья (ЛП)

Мартин Франсе решительно вскинул голову:

— Когда наши добрые люди вернулись из Ломбардии, в Тулузен, Альбижуа и Лаурагэс было еще много добрых верующих, — сказал он. — И там оставались даже добрые люди. Мессер Пейре из Акса вновь вдохнул в них мужество.

Этим летом Пейре Маури вновь имел удовольствие пасти овец на летних пастбищах вместе с братьями Белибастами. В том году между архиепископом Нарбонны и сеньором де Вуазен вновь было заключено соглашение касательно выпаса, и согласно ему отары из Арка и Кубьер смогли соединиться на возвышенностях Разес. И тут, однажды вечером, Пейре доверил Бернату Белибосту, когда они сидели плечом к плечу на склоне горы, у их ног лежали собаки, а золотой свет нимбом окружал мрачную Бугараш и продуваемую ветрами Канигу, своё желание, обуревающее им все больше и больше — увести овец в неведомые дали. Он мечтал о высокогорных пастбищах, о долгих переходах.

— Почему мы не ходим дальше пределов Сабартес? — спрашивал он. — Ведь уже много лет отары из Арка каждое лето поднимаются на пастбища земли д’Айю. Но мне недостает гор, настоящих гор. Я всё время думаю о том, что пастухи из Акса или Мерен каждый год выпасают овец под зубчатыми вершинами Андорры, прогоняя стада этими местами каждый сентябрь, взбираясь на самые высокие перевалы, чтобы зимовать в далеких долинах юга. В землях Арагона.

Бернат передал Пейре флягу с вином.

— Пей, — сказал он. — Когда–нибудь мы попадем туда, одни или вместе с овцами. — Он рассмеялся и продолжал. — Надо же мне когда–нибудь навестить своих дальних сарацинских родичей!

В начале сентября они уже стали подумывать о том, чтобы разделиться и разойтись каждый в свою сторону со своей отарой: овцы Белибастов, помеченные красным знаком горы в круге, уйдут на Кубьер и Пейрепертюзе; а животные, помеченные треугольником Ботольхов, крестом Мауленов, змеей Пейре Сабартес, перекрещенным кругом самого Пейре Маури — в сторону Арка и Разес, чтобы приготовиться к осенним ярмаркам. Но обоим друзьям еще выпало счастье совершить одну миссию в Сабартес, чтобы послужить Церкви. Им понадобилось для этого два дня, и, так же, как и в прошлом году, они оставили руководить сортировкой овец и старшим над всеми пастухами Гийома Белибаста.

Пейре Монтани привел к ним на пастбища молодого человека из Кустауссы, худенького и стеснительного, с влажными глазами, бледным лицом и красивыми руками. Нужно было выучить его выглядеть пастухом. Бернат одолжил ему крепкий камзол со своего плеча, показал, как закидывать плащ на плечи и командным голосом сзывать лабритов. Он учился и смеялся. Это был Раймонд Фабр, которого все называли Рамонет. Он был послушником добрых людей, и Пейре Бернье доверили привести его в землю д’Айю, в тайный дом в Сабартес, где его должен был обучать добрый христианин Амиель из Перль. Пейре Маури незамедлительно заметил, что его друг Бернат Белибаст, кажется, с большим энтузиазмом подхватил идею навестить Монтайю.

Но только через несколько дней, когда их миссия была уже окончена и они вернулись в Разес, Бернат наконец–то доверился Пейре, и рассказал ему о том впечатлении, которое произвела на него младшая сестра Пейре, Гильельма, еще в самый первый раз, когда он ее увидел в Монтайю прошлым летом. На этот раз он даже смог перекинуться с ней несколькими словами, взять ее за руку, ощутить ее дыхание. Грудь Пейре переполнилась от чувств, и он глянул на своего друга, взгляд которого стал особенно необузданным. Но когда их глаза встретились, Бернат первым стеснительно улыбнулся. И тогда Пейре припомнил другой разговор, случившийся год назад, когда именно Бернат не жалел слов, для описания того, каким должен быть настоящий брак. И невозмутимым тоном он спросил своего друга:

— Так значит ты, Бернат, наконец, нашел добрую верующую, которую смог полюбить? Ну, ты можешь быть уверен, что мой отец вырастил Гильельму в уважении и любви к добрым людям. Могу сказать даже, что тебе повезло, и она уже не в том возрасте, когда играют в куклы… Но с другой стороны, — его голос изменился, став одновременно взволнованным и насмешливым, — с другой стороны, боюсь, что искреннее устремление к Добру — это почти всё ее приданое…

Через день или два Бернат и Гийом Белибасты, к которым присоединились их братья Раймонд и Арнот, ушли на юг вместе со своими отарами, окруженные позвякиванием колокольчиков, топотом копыт, блеянием и лаем. Они обогнули Фурту и свернули в сторону Бугараш и Канигу. В то же самое время Пейре Маури, со своими кузенами Марти, Жоаном де Миральес, Пейре Мойшан и другими пастухами, вели к долине Риалсесс огромные стада Пейре Сабартес, Маулена, Ботоля и всех семей Арка. Но когда, наконец, это море рогатых голов и кудрявых спин окружило бастиду, Пейре сразу же почувствовал, что Арк перестал быть той счастливой долиной, что питала его надежды — его, молодого пастуха и молодого верующего. Этим летом первая змея сомнений и недоверия уже проскользнула между верующими.

Гийом Эсканье встретил Пейре у ворот загона, когда овцы были уже сосчитаны и рассортированы. Он первым сообщил Пейре Маури о том, что произошло. Да и сам он выглядел скорбным и опустошенным. Пейре смотрел на опущенную голову молодого человека, на его слишком бледную кожу вокруг глаз, на бородку, еще слишком редкую.

— Я сам пошел искать доброго человека, — рассказывал он срывающимся голосом. — Я ходил до самого Акса, вместе с Пейре Монтани, к славной Себелии Бэйль, конечно же. Моя мать умирала. Когда я вышел из Арка, она уже бредила. Я боялся, что не застану ее больше живой. А моего старшего брата Раймонда Эсканье едва удалось уговорить покинуть Соржеат, чтобы навестить ее. Я был очень на него зол. Наконец, На Себелия привела к нам доброго человека Андрю из Праде, которого мы ждали на кладбище Акса, темной ночью, под ужасным ливнем. И мы шли обратно два дня, через Жебец и Кустауссу. А мой брат Раймонд тащился следом, ворча себе под нос…

Старая Гайларда Эсканье, в бреду и без сознания, таки получила утешение от доброго человека Андрю. Конечно же, он долго колебался. Он все повторял, что таинство счастливого конца уделяется только тем умирающим, которые дают на него согласие в полном сознании. А больная не заключила convenensa c добрыми людьми.

— Но Маркеза так плакала и так его умоляла. И я также, — хныкал Гийом Эсканье.

И тогда Андрю из Праде уделил утешение его старой матери, погруженной в горячечный бред.

После этого он поселился у Раймонда Пейре — Сабартес, посоветовав семье не давать умирающей ничего, кроме воды, чтобы она могла отныне хоть так соблюдать правила крещеных добрых христиан. Однако через пять или шесть дней, ожив от такого режима, старая Гайларда пришла в себя и сразу же потребовала еды. Ее дочь Маркеза стала объяснять, что она получила consolament, и отныне стала доброй христианкой, и что теперь, если она хочет спасти свою душу, то не должна отступать от правил святой Церкви. Но Гайларда не хотела ничего слышать. Она была голодна и хотела есть.

Маркеза и Гийом Эсканье посовещались и принесли ей овощи и хлеб. Но она потребовала мяса.

— И тогда вмешалась Себелия Пейре, — вздохнул Гийом Эсканье. — Она рьяно поддержала мою мать, заявив, что не даст ей умереть с голоду, она сама принесла ей куриный бульон, где плавал большой кусок мяса. Вот так Себелия Пейре помешала моей матери спасти свою душу. Правда, муж Себелии устроил ей сцену, говоря, чтобы та не смела вмешиваться в дела соседей, но было уже слишком поздно. Но знаешь, то, что произошло потом, было еще хуже…

Гийом Эсканье поднял на Пейре Маури свои влажные глаза — и Пейре почувствовал, как его сердце сжалось.

ГЛАВА 17

ЛЕТО 1304 — ЗИМА 1304–1305 ГОДОВ