На штурм неба. Парижская коммуна – предвестница нового мирового порядка

В самом деле, в Лионе после провозглашения утром 4 сентября республики (сразу же, как стало известно о капитуляции при Седане) произошли важные события. Лионские рабочие завладели ратушей и среди всеобщего энтузиазма провозгласили Коммуну, водрузив над мэрией красное знамя. Был создан Комитет общественного спасения, в который вошли как рабочие, являвшиеся членами Интернационала, так и буржуазные радикалы. Был создан также Комитет общественной безопасности.

Комитет общественного спасения осуществил серьезные изменения в административном аппарате. Префект, генеральный прокурор и некоторые другие бонапартистские чиновники были арестованы и заменены республиканцами.

Помимо того, Комитет общественного спасения принял следующие решения: о прекращении всех преследований по политическим делам и за участие в стачках, союзах и собраниях; об отмене субсидий религиозным учреждениям и передаче светским школам коммунальных помещений, предоставленных религиозным школам; о безвозмездном возвращении владельцам их постельного и носильного белья и орудий труда, заложенных в ломбарде на сумму, не превышающую 20 франков; об упразднении октруа [94]; о введении налога на недвижимую собственность и на капитал, превышающий тысячу франков.

Были приняты и другие декреты – об установлении максимального оклада служащим Коммуны в размере 1800 франков в год, о конфискации имущества лиц, покинувших город без уважительных причин и уклонившихся от его защиты, о смещении комиссаров полиции времен Второй империи и замене их представителями народа, избранными в каждом квартале города путем всеобщего голосования.

Из этого видно, что поведение Комитета общественного спасения в Лионе коренным образом отличалось от поведения «правительства национальной обороны». Но этот комитет не смог провести в жизнь все принятые им решения. Министр внутренних дел Гамбетта направил в Лион в качестве префекта одного из своих друзей, Этот новый префект, Шальмель-Лакур, сделал все возможное, чтобы свести на нет действия лионских революционеров.

Бывший префект-бонапартист, генеральный прокурор и все чиновники Второй империи, арестованные в свое время, были теперь освобождены. Лионская Коммуна была объявлена незаконной. После этого префект принялся за ликвидацию Комитета общественного спасения; среди 80-100 членов этого комитета он сумел найти с десяток человек, которые помогли ему расколоть революционное движение.

И в то время как в Париже правительство отказывалось от проведения муниципальных выборов, префект департамента Рона решил провести их в Лионе 15 сентября. Избранный в этот день муниципальный совет состоял из консерваторов и умеренных республиканцев, которые и заняли место Комитета общественного спасения. Но рабочие Лиона не забыли, что в течение нескольких дней они были хозяевами города, и вспомнили о поражении, которое они потерпели в сентябре 1870 года, когда пришло известие о парижских событиях 18 марта 1871 года.

Уже 19 марта трудящиеся и республиканцы Лиона выразили свои симпатии парижской революции, а 21-го на заседании лионского муниципального совета несколько граждан открыто заявили: «Найдем в себе смелость провозгласить Лионскую Коммуну».

22 марта днем 800 делегатов национальной гвардии направили в ратушу делегацию с требованием расширения муниципальных свобод и предоставления мэру командования национальной гвардией и функций префекта. Эти требования явно не соответствовали намерениям членов лионского муниципалитета.

Во время заседания муниципального совета национальные гвардейцы проникли в зал заседаний и назначили Коммунальную комиссию, во главе которой оказалось пять муниципальных советников. Красное знамя снова было водружено на балконе ратуши, где оно уже развевалось 4 сентября 1870 года. Но на следующий

день, 23 марта, пять муниципальных советников, членов Коммунальной комиссии, отказались от своих обязанностей, что привело к изоляции комиссии.

Мэр назначил командующего национальной гвардии. Тем временем были собраны все находившиеся в Лионе солдаты, а офицеры батальонов «порядка» [95] предоставили себя в распоряжение мэра. К сожалению, революционному движению не хватало твердости: Коммунальная комиссия сама предложила муниципальному совету снова расположиться в зале заседаний, в то время как национальные гвардейцы занимали часть зала, отведенную для публики.

Вечером два делегата Центрального комитета национальной гвардии, прибывшие из Парижа, обратились к толпе с балкона ратуши, но, по выражению Лиссагарэ, это был только демонстративный жест.

24 марта национальные гвардейцы Лиона – радикальные, либеральные и клерикальные – осудили восстания в Париже, Лионе и других городах. Ударили сбор, но массы не откликнулись на него. Распространился слух, что пруссаки угрожают через 24 часа занять Лион. Разумеется, этот слух был пущен, чтобы породить в массах пассивность и покорность.

Это был конец. Коммунальная комиссия исчезла. Лионская Коммуна стала отныне лишь воспоминанием.

Сент-Этьенн

Но в тот же день, как угасла Коммуна в Лионе, революционное движение вспыхнуло в Сент-Этьенне, где еще 31 октября готовы были провозгласить Коммуну.

Революция 18 марта в Париже была с восторгом встречена рабочими Сент-Этьенна. 23 марта революционный клуб на улице Вьерж направил в ратушу делегатов, чтобы потребовать провозглашения Коммуны. На другой день муниципальный совет, осаждаемый делегациями, подал в отставку, в то время как префект заклинал население не провозглашать Коммуну. Но в 7 часов вечера рота национальных гвардейцев подняла национальную гвардию под клики «Да здравствует Коммуна!» Радикалы, которых Центральный комитет местной национальной гвардии призвал принять участие в выступлении с целью захвата ратуши, отказались под тем предлогом, что «движениям в Париже и Лионе недостает ясности».

Тогда народные массы, собравшиеся в клубе на улице Вьерж, решили направить в ратушу новых делегатов и отправиться туда вместе с ними. В 10 часов вечера две колонны манифестантов, по четыреста человек каждая, подошли к решетке ратуши. Ввиду отказа мэра провозгласить Коммуну делегаты заявили, что не выпустят ни одного человека из ратуши, которая была окружена манифестантами.

Споры продолжались всю ночь. В 7 часов утра, после того как мэр пообещал провести опрос населения относительно создания Коммуны, толпа покинула ратушу. В полдень 25 марта к мэру явилась делегация и потребовала выполнить обещание относительно референдума. Но этому решительно воспротивился префект, некий де Леспе. Префект грозился даже окопаться и забаррикадировать подступы, но пожарные, которые несли караул, подняли ружья прикладами вверх. Де Леспе вынужден был принять делегатов и вступить с ними в переговоры.

Толпа проявляла беспокойство и недовольство, видя, что переговоры затягиваются. В 4 часа дня, с прибытием рабочих оружейной мануфактуры, толпа еще более возросла. Выстрелом из окна одного дома был убит рабочий-позументщик Лионне. Прогремели ответные выстрелы, после чего народные батальоны национальной гвардии ворвались в ратушу. Около 9 часов вечера толпа, удалившаяся уже из ратуши, вернулась еще более многолюдная. Префект де Леспе согласился подписать прокламацию о провозглашении Коммуны, хотя подчеркнул, что его принудили к этому силой. Но в ходе столкновений, происшедших в ратуше, префект и один из манифестантов были убиты.

Некоторое время спустя образовался комитет, в состав которого вошли офицеры национальной гвардии и члены клуба с улицы Вьерж. Этот комитет приказал занять вокзал, завладел телеграфом и пороховым складом и назначил созыв избирателей на 29 марта.

К сожалению, в прокламации, извещавшей о выборах, не было ни слова о социальных вопросах, которые особенно интересовали рабочее население Сент-Этьенна и его окрестностей – Рикамари и Фирмини.

Поэтому, когда ударили сбор, это не принесло ожидаемых результатов: рабочие остались в стороне от движения.