Вот придет кот

И по черепу ему, с размаху…

Одним словом, достали нас, братец, америкосы. Мало того, что небоскребы свои повзрывали, так еще заговоры против суверенной демократии нашей плетут без конца.

Всё плетут, плетут, плетут и плетут…

И жалкие прихлебатели европейские не лучше хозяев. Если напакостить не могут, то трендят без конца о каких-то правах, вишь ли ты, человеческих. Суют длинный свой нос в дела наши суверенные.

Всё суют, суют, суют и суют…

Но если умерить ерничанье, то этот патриотический раж, я думаю, следствие всё тех же комплексов не только у нашей державно-озабоченной власти, но и всей так называемой «элиты». Ей, бедняжке, недостаточно пилить втихую, трескать лобстеров и прогуливаться по Ницце. Хочется «великодержавности». Хочется показать средний палец этим недоделанным янки с их Кока-колой. Хочется выглядеть крутым на этом празднике жизни, а не только суетиться и прятать бабки в оффшорах.

Что же касается «верхов», то игра на таких чувствах — вне зависимости от ее начальных целей — лишь путь к еще большей закомплексованности. Так и вертимся, словно на карусели.

Но это тема длинная, а я тебе лекции читать не хочу, я сам понять стараюсь.

Переход от «величия» (реального или мнимого) к отсутствию такового — процесс болезненный. Хорошо, кстати, просматривается на отношении к бывшим соседям по державе. Мы всё еще смотрим на их «сомнительную независимость» как на явление временное.

Обидно, что отвалили от старшего брата? Обидно. А тут еще в НАТО просятся, вообще беспредел. Вот только кто бы объяснил: с какого перепугу они все туда ломанулись?

Объясняем — происки Запада, «расширение на Восток»… Переманивают.

Это понятно, телевизор смотрим. Только здесь маленький нюанс имеется.

В проклятое НАТО не так-то легко попасть. Приглашать кого бы то ни было просто не велит Устав, можно лишь обсуждать просьбы о вступлении. И если бы прежние братья и сестры так страстно не рвались под натовское крыло, то никакого «расширения» попросту не было бы — от лучшего к худшему не бегут. Это для возлюбленных наших патриотов европейские ценности, что красная тряпка для бычка. Но для бывших сестренок с братишками такие ценности могут показаться более привлекательными, чем наша «стабильность».

Вообще маниакальная подозрительность к Западу — болезнь наследственная, а наследственные болезни плохо лечатся. Вопрос в том, хотим ли мы действительно принадлежать к значительной части мира, одинаково трактующей слово «демократия». Если да, то Европа, Запад и НАТО, в частности, врагами не могут быть по определению. Если нет, тогда давайте прямо скажем, что чихать мы хотели на всю эту галиматью. Побратаемся с очередным северокорейским вождем, раскочегарим на полную наш бронепоезд и попрем вперед-назад в светлое завтра. Дадим еще пару кругов. Рискуем, конечно, приехать туда, куда один раз уже прие¬хали. Но хоть покатаемся…

Видишь, не удержался, прочел-таки лекцию.

Закругляюсь. Только еще два слова насчет идеи.

Не подумай, дорогой, что поиском ее были озабочены лишь светлые умы в наших «верхах». У меня пару лет назад состоялась беседа на этот счет с одним большим знатоком — он тут сантехником временно подвизался. Я тогда часто такие разговоры записывал, думал, пригодятся для нового романчика. Однако романчик не вышел, так что поделюсь фрагментом записочки. Без «литературной обработки», поверь. Записал, как слышал.

Беседа началась, когда унитаз ставили, а продолжилась на кухне, за рюмкой. Разговор поначалу шел об унитазных делах, а затем, как водится, съехал на политические. О власти заговорили, о выборах и добрались до идеи.

Судя по записи (частичной, не полной), он изложил свои мысли об идее следующим образом.

«При любой власти, — сказал, — главная идея должна быть насчет жратвы. А здесь всего перепробовали. Строили этот самый коммунизм, чего вышло? Братан у меня в маленьком городишке жил, сколько в Москву за жратвой мотался, у них-то всё по талонам, а при Никите еще и за хлебом очередюги. Но кто при власти, тот, конечно, свое ухватывал — партийные шишки там всякие и другие. Сам знаешь — столовки свои, лабазы закрытые. Но тоже ведь, если разобраться, смехота. Я вот помню одну ряшку, не то с обкома, не то с райкома какого-то. Харя — восемь на семь. Так вот, подумал: загляни он тогда, к примеру, хоть в лавку, что на углу, на Гагарина. Решил бы, небось, что ихний коммунизм наступил. Верняк! А сколько за тот коммунизм людей положили! И всё, заметь, сверху устроили. Всё — начальство. Всё — для идеи…

[Тут записано: «Выпили с горя. Оба».]

Потом Горбач перестройку затеял, так вообще началось!.. Потом Ельцин. “На фиг, — говорит, — коммунизм, давай свободу”. Идею новую, значит, толкнул. Все ждали, что полегчает, а оно еще хуже стало — гуманитарка пошла, деньги накрылись. Народ с голодухи на стенку лез. Опять, выходит, не туда заехали…

[Тут мы снова приняли. Это уже без записи — по памяти.]

Но потом, — сказал, — как-то потихоньку вылезать начали. Кто куда пристроился, работенку подыскал. Я тоже с завода свалил — позакрывали всё, пришлось в сантехники подаваться. Жрать-то надо… И вот, значит, возникает философский вопрос.

Ты вот, гляжу, книжки пишешь, ты б мне объяснил насчет идеи. Как-то у нас жратва с деньгами не совмещаются. Счас олигархов прижали, а на житуху нормальную всё равно недостает. И тырят все кругом. А работать не хотят — глянь на свой унитаз. Я тебе говорил: бери импортный, с нашим замучишься… Машина есть?.. Нет?.. За книжки, что, денег не платят?.. Ну ничего, может, повезет, разбогатеешь. Только надумаешь покупать, бери иномарку, здесь гайки доворачивать не умеют.

Кругом бардак. Я телевизор смотрю, как там в загранке живут, и понять не могу. Вот у немцев, к примеру, какая идея? Хорошо, пусть немцы эти, они аккуратные, улицы с мылом моют и гайки на совесть, поди, крутят, машины, вон, по сотне лет не ломаются. Оттого и живут нормально. Или на китайцев глянь — пыхтят все, стараются, скоро нас прижмут, землицу поотнимают. На кой, скажут, вам столько, если так живете?.. Непонятно, что у них там со жратвой, но китаец, он мало ест, чашку риса навернет, и порядок.

Ладно, немец, китаец. Мой братан — который под Москвой жил — теперь под Выборг перебрался, ездит в Карелию лес валить. Лес валят, в Финляндию гонят. Финики лесок-то свой берегут, а наш кругляк обстрогают, досочки-полочки сколотят, цену накрутят и обратно к нам.

Тот Выборг, между прочим, раньше у финнов был, перед войной оттяпали. А что получилось? Что теперь с той стороны, а что — с этой? Братан говорил, фиников к нам на комбинат возят, инженерят они там чего-то. Но после работы обратно везут, здесь толковой гостинички поставить не могут. И вообще, чтоб все по-ихнему, по-аккуратному.

Ну, скажи, почему так? Почему за кордоном долбаным все мастерят с умом и не воруют без разбору? И взяток, небось, охапками не берут, как у нас.

Ну, отчего так, скажи? Где идея-то эта гребаная…»

Посидел, допил и ушел в расстройстве.

Я после ухода его записал этот крик души, перечитал и задумался, помню, о смысле бытия. Не вообще бытия, но конкретно здесь, на одной седьмой части.

А сейчас, вгоняя для тебя эту пылкую речь в компьютер, вдруг проникся острым желанием, немедля, тут же, родить национальную идею. Внести, так сказать, и свой скромный вклад. Родилась даже совсем уж дерзкая мысль — не сколотить ли под это дело, скажем, какое-нибудь общественное движение? С идеологией проблем не будет — идеологию предлагаю определить как «национал-идеятизм». (Через «е» и «я» пишется, не перепутай.)

Что же касается самой идеи, то моя идея проста — никаких «третьих путей» и пятых углов. Состоит всего из одной фразы. И фраза-то всего из пяти слов:

Как тебе идейка?

Спросишь, кому предлагаю меньше воровать? Да всем.