В дни Каракаллы

стям.

Берег медленно проплывал мимо нас, и мы то приближались к нему и тогда имели возможность разглядеть или селения, или темные рощи, или коз на полянах, или еще какие-нибудь виды, то удалялись, и тогда справа от нас виднелась только гряда голубоватых гор. Но лишь наступил вечер и кровавое солнце коснулось горизонта, Диомед остановил бег корабля. Мы провели ночь в заветрии, за длинным мысом, развели среди скал костер и сварили похлебку из рыб, пойманных сетью во время плавания, а пастухи, стерегшие поблизости стадо овец, принесли нам сыр и амфору холодной воды, получив от Диомеда несколько оболов за услугу. Когда миновала ночь и звезды стали бледнеть на небосклоне, мы снова подняли парус и продолжали путь, удаляясь в море, чтобы сократить дорогу.

Однако вскоре ветер стал меняться, и корабельщики с тревогой смотрели на небо. Ветер дул со все увеличивающейся силой, с полночной стороны появились черные облака, которые росли с непонятной быстротой и неожиданно закрыли солнце, и тогда в мире наступил мрак, хотя было еще далеко до полудня. Вдруг борей с такой яростью обрушился на корабль, что во мгновение ока разорвал парус на мачте и унес в море. В то же время разверзлись небесные хляби и начался ливень, а море вскипело, и волны, подобно весам Немезиды, то вздымали судно на огромную высоту, то снова низвергали его, как жалкую щепку, в страшную бездну. От этого метания корабля замирало сердце. И в довершение ужаса внезапно наступившую тьму стали прорезать молнии наподобие тех, что держит в деснице Юпитер, и шум бури заглушали чудовищные удары грома. Молнии вспыхивали одна за другой, озаряя на мгновение корабль, кипение моря и искаженные от страха человеческие лица с черными открытыми устами, однако их криков не было слышно за диким воем бури, и потом снова гремел чудовищный гром. Цепляясь за снасти, мы каждую минуту ждали гибели…

Нас унесло далеко в море, и так мы носились несколько дней и ночей среди волн, и уже были в крайнем изнеможении, но однажды утром ветер стал стихать, и мы снова воспрянули духом. Однако нас со всех сторон окружала морская стихия, озаренная белесым светом холодного дня. Невозможно было определить, где полночная сторона, а где полуденная, где восток и где запад, потому что небо закрывали густые облака, совершенно скрывавшие солнце. Мы уже считали, что оно не взошло в тот день и что это конец мира. Когда же снова наступил вечерний мрак, мы увидели вдали блистание огня и поняли, что находимся недалеко от земли. Диомед обсуждал с корабельщиками, что это может быть. Одни говорили, что перед нами Синопа, другие утверждали, что за несколько дней скитания по морю нас могло отнести к берегам Таврики и что это горит светильник Херсонеса. Впрочем, было ясно, что все должно разрешиться в ближайшее время, так как нам ничего не оставалось, как направить корабль на заманчивый свет и искать прибежища и покоя в любом посланном нам богами порту. Но каково было наше изумление, когда корабль, манимый, как мотылек, светильником, ударился