Баязет

разговоры понятные, и арбузы горою так и валяются... Господи, как подумаешь, - не война там, а рай просто!

- А по мне, - заметил из угла Дениска Ожогин, - так лучше, чем у нас в Баязете, и нет лучшего! Ишо нигде меня так не угощивали...

- Трепло ты, - строго заметил ему солдат Потемкин. - Хуже, чем в Баязете этом, и собаке не приснится. А только вот, братцы, им-то в Болгари еще топай и топай, пока до султана доберешься, а мы, слава богу, уже по земле его ходим. И никакой черт нас из эвтой дыры не выкурит!

Подошел канонир Кирюха Постный, присел на карточки. После того как его "Турчанка поцеловала", парень стал здорово заикаться:

- Ко-ко-ко-ко... - вставил он в разговор свое слово.

- Чего? - спросил Дениска.

- Ко-ко-ко-ко...

Хренов обнял парня, погладив его по волосам.

- Кудахтай, мила-ай, - сказал он. - Может, и яичко снесешь.

Оно бы нам совсем кстати...

- Коли подумаю! - вдруг выпалил Кирюха. - Та-та-так и сам боюсь... Сла-сла-славяне-то ведь и не ве-ведают, какую мы тут муку-ку-ку за них принимаем!

- Узнать бы, - поразмыслил Потемкин, - далеко ли они там шагнули? Может, пока мы сидим тута, султан ихний Абдулка Хамитов уже и "аману" просит?

- А вот слышал я, - начал Дениска, - будто Абдулка этот баб нисколько не любит. По мужикам шляется!

Потемкин сплюнул в угол:

- То содомский грех. Он из Вавилона пошел. Нам, русским людям, даже беседовать об этом не подобает... А что это, братцы, я вот давно замечаю, наш барончик-то все по ночам на фас вылезет и ходит, ходит. Голову опустит, руки эдак склещит назади, и...

Подшибут его турки!

- Он офицер первостатейный, - отозвался Участкин. - Даром что благородный, а поболе бы таких, как он, было! От него солдат слова дурного не слыхивал. У самого сюртучишко-то уже насквозь просвечивает, а он все жалованье свое, до последней копейки, в солдатский котел отдавал! И любо же было слушать, как с Пацевичем он сцепится...

Хренов шепотком вставил:

- Пацевича-то, говорят люди, того... из наших кто-то на мушку взял! Только вот не знают - кто бы это? На Карабанова указывают!

- Я видел, - сказал Участкин, - первая-то пуля от турок прилетела, даже погон отхватила ему. А вторая-то...

Потемкин зажал ему рот ладонью:

- Поговорили, и будя! Дело не нашенское - господское. И коли убрали его, значит, им виднее, за что!..

На крыше под ногами Клюгенау похрустывал свинцовый настил.

Турецкие пикеты обрызгали стены мелко нарубленными "жеребьями", и Потемкин выглянул в бойницу софита.

- Ваше благородие, Федор Петрович! - позвал он Клюгенау. - Час уже поздний, шли бы вы отседова...

Клюгенау спустился по лестнице в придел госпиталя, где в ожидании Сивицкого уже собрались офицеры. Ватнин тоже был тут; побрякивая в потемках ножнами шашки, он рассказывал о своей дочке:

- Папа, говорит она мне, так нужно, и ты мне не перечь.

Ну, ладно. Дите-то родное, окромя нее, и никого боле нет у меня.

А что поделаешь? Пустил ее... Потом целых два