Тепло русской печки

ак вспоминалось Гнусину на старости лет) "колотил за неисправность, бранил меня всякими словами, а жаловаться отцу я не смел". Отец сам не раз кричал Василию:

- Чего ты с ним цацкаешься? Лупи его!..

Ребенку было трудно месить сырую глину, таскать кирпичи по этажам, но отец жалости к нему не ведал. Правда, мать вступилась было за свое чадо: мол, зачем ему дело печное, ежели Гнусины уже записаны в книгах купеческой гильдии?

- Торговое дело, - отвечал отец, - как посуда из глины, кокнуть можно, а мастерство - посуда золотая, налюбуешься.

Скоро отец велел сыну "в науку" ломать печи в старых домах. Мальчик ударился в рев, но тут же получил от мастера Василия хорошую взбучку:

- Делай, что указано! И весь разговор.

Потом-то отрок понял, что ломка старых печей - такая наука, без которой печника не получится. Внутри голландских печей открылся целый мир, доселе неизвестный. Там переплетались такие сложные лабиринты, каким позавидовал бы и сам Минотавр. Иногда обороты дымоходов были столь интересны, словно он попал в волшебный замок.

- А чему дивишься? - сказал отец. - В хорошей печке, как в часах швейцарских, каждая штучка от соседней зависит.

Россия согревалась от печей различных: были голландские, помнившие еще Петра I, свиязевские - наследие графа Аракчеева, утермарковские, аммосовские, калориферы инженера Собольщикова, чисто русские, наконец, просто печки - без названия, но в каждой из них жила душа мастера, таились его фантазия, норов, талант, ошибки и промахи. Заметив, что в сыне проснулся профессиональный интерес, отец сказал:

- Теперь сам сложи печку, какую хоть, но токо обороты дымовые без меня не строй. Боюсь, не справишься!

Отец удивился, когда сын, сложив печь, устроил ее обороты сам, но каким-то необычным способом, новым.

- Откуда ты это взял? - спросил он.

Митя сказал, что печку сломать и дурак может.

- Но я же не только ломал - я еще и думал, ломая.

Артель Емельяна Гнусина держала подряды, обслуживая печное хозяйство Кремля, она ведала сложным отоплением московских театров, печи Гнусиных обогревали гостиницы и постоялые дворы, было много частных заказав. Наладка дымоходов всегда нарушает замыслы архитектора, конфликты зодчего с печниками неизбежны, и потому Митеньке с детства довелось общаться с архитекторами. Это был Федор Рихтер, ближайший приятель живописца А. А. Иванова, создавшего бессмертное полотно "Явление Христа народу"; это был Константин Андреевич Тон, строитель Большого Кремлевского дворца и Оружейной палаты. От них Д. Е. Гнусин получил первые зачатки культуры, они привили ему золотое правило: учиться, учиться и учиться.

Отец сделал его мастером, главою артели. В возрасте тринадцати лет мальчик стал для всех Дмитрием Емельянычем. Хотя в семье Гнусиных нужды и не знали, но тятенька был скуповат, а на голландскую печь в своем доме он даже злился:

- Во прорва! Пятнадцать копеек в день прожирает. Неделю прогреет отдай ей рупь. Дорога!

Митенька шутя соорудил персональную