Арка святой Анны

Но тогда, в 30-е годы, Алмейда Гарретт написал лишь несколько глав, но не закончил романа. События в Португалии неудержимо рвались вперед, хмельная жажда действия увлекала писателя, а роман требовал сосредоточенной длительной работы. Но, может быть, не только в недостатке досуга было дело — просто Алмейда Гарретт был еще внутренне не готов к созданию исторического романа. Португальскому романтизму с первых его шагов было присуще чрезвычайно высокое представление о возможностях и задачах исторического жанра. Другой крупнейший писатель того времени, соратник Алмейды Гарретта и по либеральной армии, и по литературным устремлениям, Алешандре Эркулано писал несколько позже в предисловии к своему первому историческому роману «Шут»: «Вспоминать прошлое — это род морального служения, похожего на священнослужение. Пусть этим занимаются те, кто может и умеет: не делать этого — преступление». [1] Диктовались такие слова потребностью понять движущие силы исторического процесса, то поднимавшего Португалию на гребне могущества и славы (великие географические открытия XV–XVI вв., расцвет мореплавания и торговли, обширные и богатые колонии в трех частях света), то бросавшего страну в пучину национальных поражений, утраты всего завоеванного, да и самой государственной независимости, экономического и культурного прозябания на задворках Европы. Чтобы объяснить эту трагическую загадку национальной судьбы, нужен был самостоятельный взгляд на историческое прошлое, а он вырабатывался лишь на основе общественного опыта, осмысления социальных битв современности. И Алмейда Гарретт приобретал такой опыт — об этом позаботились конфликтная португальская действительность и гражданский темперамент писателя.

В 1834 году междоусобная война закончилась победой сторонников конституции. Но вскоре умирает дон Педро, с которым либералы связывали свои надежды, и престол достается его дочери Марии II. Вновь в стране обостряется политическая борьба — на этот раз между правыми и левыми конституционалистами (впрочем, реакционеры-«мигелисты» также продолжают свои вылазки против нового режима). Выставив буржуазно-демократические лозунги и использовав поддержку народных масс, левые либералы в сентябре 1836 года подняли революцию и вынудили королеву признать более демократическую конституцию 1822 года. На несколько лет они пришли к власти, но не сумели ею распорядиться, так как боялись слишком решительных революционных реформ. В результате реакция сплотилась и осуществила в 1842 году военный переворот: установилась диктатура Косты Кабрала.

Жизнь Алмейды Гарретта была теснейшим образом связана с этими событиями. Некоторое время он провел с дипломатической миссией в Европе, что дало ему случай получше познакомиться с немецкой литературой. Вернувшись в Лиссабон, он включился в идеологическую подготовку сентябрьской революции, будучи близким другом ее вождя Мануэла Пассоса. Став депутатом парламента, Алмейда Гарретт выступает во всех дискуссиях, входит в комиссию по реформе административного кодекса (а частности, он представил проект закона об авторском праве). Но главное — Мануэл Пассос облекает его полномочиями для руководства культурным строительством. Гарретт готовит декрет о национальном театре (до этого в Португалии не было постоянного театра, давали представления лишь эфемерные труппы, главным образом, гастролеров) и назначается первым Генеральным инспектором театров. На этом посту он проявил незаурядную энергию и распорядительность: организовал Национальную консерваторию для подготовки актеров, нашел и перестроил театральное здание, и по сей день действующее в Лиссабоне, и сам создал первоначальный репертуар нового театра.

Сцена привлекала Гарретта с юных лет: еще будучи студентом Коимбры, он поставил силами студентов-любителей свою трагедию «Катон», а в 1828 году группа португальцев-эмигрантов в Плимуте повторяет эту постановку в домашнем театре. «В сердце и в голове у меня — мысль о возрождении нашего театр»… — пишет он в авторском предисловии к драме «Ауто о Жиле Висенте» (1838), сюжетом которой стала судьба первого португальского драматурга и режиссера. Одну за другой пишет Гарретт драмы на сюжеты из национальной истории, обильно используя при этом фольклор, собиранием которого все больше увлекается. В драме «Оружейник из Сантарена» (написана в 1839 г., опубликована в 1841 г.) столько песен, хоров и танцев, что это произведение скорее следует называть народной оперой.

Кабралистская диктатура, оттеснив партию Алмейды Гарретта в оппозицию, лишила писателя должности Генерального инспектора театров. Для Алмейды Гарретта наступило время уединения и частной жизни: горечь невыполненных планов и неудовлетворенного честолюбия отчасти компенсировалась возможностью для напряженной творческой работы. Именно в 40-е годы он создал лучшие свои произведения, осуществил заветные проекты. В 1843 году он выпускает первый том своего собрания народных лиро-эпических песен «Романсейро», впоследствии расширенного. В 1844 году печатается его лучшая драма «Брат Луис де Соуза», которую кабралистская цензура долгое время не допускала на сцену. В 1845 году выходит первая часть романа «Арка святой Анны», а в 1850 году — вторая. В промежутке Алмейда Гарретт публикует еще чрезвычайно оригинальный и интересный роман из современной жизни «Поездка на родину» (1846) и сборник стихов «Цветы без плодов» (1845), пишет большую часть стихов, составивших его последнюю книгу «Опавшие листья» (1853).

С каким же духовным багажом Алмейда Гарретт подошел к своим творческим свершениям? Какое мировоззрение выработалось у писателя в ходе первых двадцати лет общественной деятельности?

Алмонда Гарретт вступил в социальную борьбу как самый пылкий, самый убежденный сторонник одной идеи. Воистину в молодости «он знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть», и звалась она — свобода. В юности студенческая аудитория взрывалась в ответ на призыв заглавного героя его трагедии «Катон»: «Свобода или смерть!» А в первом номере издаваемой им газеты «Португалец-конституционалист» (от 2 июля 1836 г.) — газеты, способствовавшей подготовке умов к сентябрьской революции, — говорится: «Мы хотим свободы — вот наша партия».

Алмейда Гарретт защищал любое требование свободы, иногда расходясь во взглядах со своими товарищами-либералами. Как известно, многие испанские и португальские либералы выступали против отпадения заокеанских колоний, против образования самостоятельных государств в Новом Свете. А Алмейда Гарретт был членом тайного Общества садовников, ставившего своей целью, как сообщалось в полицейском донесении, обеспечить независимость Бразилии. Хотя Бразилия была провозглашена независимым государством еще в 1822 году, в Португалии не прекращались политические интриги с целью повернуть вспять движение истории; поэтому Алмейда Гарретт не раз выступал со страстной защитой прав бразильского народа. В его бумагах сохранился набросок новеллы из бразильской жизни — герой, индеец, обращается к белым колонизаторам: «Вы рабы ваших городов, ваших выдуманных потребностей, которые вас там держат в плену. Я свободен, как свободна природа». Руссоистская концепция «естественного человека», унаследованная многими романтиками, служит Алмейде Гарретту подтверждением его заветной идеи — идеи свободы.

Поклонение свободе в ту эпоху нередко сопровождалось смутным представлением о содержании и целях свободы. Хотя Алмейда Гарретт не был вовсе чужд этой восторженной мистики свободы («Свобода — это единственная и прочнейшая основа всего счастья народов», — писал он, забывая о хлебе насущном), все же его отличала политическая проницательность, тем более удивительная, что он жил в отсталой стране с едва зарождающимися революционно-демократическими традициями. Замечательны, например, суждения Гарретта о России, необыкновенно быстрым историческим развитием которой он восхищается, и о декабристском восстании, которое он сумел понять вернее, чем многие его современники из просвещенных стран. «Неудача этой попытки не умаляет ее значения. Говорят, что там аристократия борется за свои привилегии. Но это вульгарная ложь. Там, где есть угнетение, будет революция; там, где правительство препятствует духу времени, неминуемо состояние войны между правителями и управляемыми», — пишет он в книге «Португалия в европейском балансе» (1830).