Исповедь королевы

— Семья у меня не маленькая! — бывало, говорила она, и все ее поведение показывало, как рада она была, что у нее так много детей.

Раз в неделю нас осматривали врачи, чтобы убедиться, что со здоровьем у нас все в порядке. Они посылали матушке свои отчеты, и она внимательно изучала их. Когда нас вызывали к ней, мы все становились послушными и непохожими сами на себя. Она задавала нам вопросы, а мы должны были давать правильные ответы. Для меня это было нетрудно, так как я была почти самой младшей, но некоторые из старших братьев и сестер ужасно боялись этого, даже Иосиф, самый взрослый из братьев, который был старше меня на четырнадцать лет и казался очень важным, так как впоследствии должен был стать императором. Куда бы он ни шел, все приветствовали его, а в отсутствие матушки с ним обращались так, как если бы он уже был императором. Однажды, когда он не в сезон захотел покататься на санях, его слуги поехали в горы и привезли для него снег оттуда. Он был очень упрям и склонен к надменности. Фердинанд говорил мне, что матушка часто упрекала Иосифа за его «сумасбродное желание во что бы то ни стало настоять на своем».

Думаю, что отец тоже испытывал перед матушкой благоговейный страх. Он мало принимал участия в государственных делах, зато мы часто виделись с ним. Отец, надо отметить, не всегда чувствовал себя счастливым и однажды даже сказал с грустным и немного обиженным видом:

— Императрица и ее дети олицетворяют собой двор. Здесь один лишь я — просто человек.

Много лет спустя, сидя в одиночестве в своей тюремной камере, я вспоминала о тех далеких днях и именно тогда начала понимать свою семью гораздо лучше, чем делала это во времена, когда жила в ней. Я словно глядела назад, в прошлое, и перед моим мысленным взором все вырисовывалось как на картине. Мое прошлое приобрело четкие очертания, и многое из того, что я почти не осознавала в то время, виделось мне теперь совершенно ясно.

Я видела мою мать — добрую женщину, которая стремилась сделать все, что в ее силах, для блага своих детей и своей страны и нежно любила моего отца, хотя и не уступала ему даже частички своей власти. Я видела в ней уже не сторонницу строгой дисциплины в воспитании детей, которую я слишком сильно боялась, чтобы любить, но мудрую, проницательную мать, неустанно заботившуюся обо мне. Как она, должно быть, страдала, когда я уехала в чужую страну! Я, как ребенок, идущий по натянутому канату, не осознавала угрожающей мне опасности. Но она все прекрасно понимала, хотя и была так далека от меня.

Теперь об отце. Можно ли было ожидать от мужчины, что он будет доволен и счастлив, живя под властью такой женщины? Теперь я знаю, что означали услышанные мною однажды слова, которые произносились шепотом. Он не был верен ей, и это глубоко ранило ее. Она многое для него делала, но не давала ему того, чего он больше всего желал, — частичку своей власти.

Что касается меня, я была ветрена. Я знаю, что моя молодость могла служить мне оправданием, но такова уж была моя природа. Я всегда была в приподнятом настроении, отличалась прекрасным здоровьем, любила бывать на свежем воздухе и играла… все время играла. Я не могла спокойно просидеть и пяти минут. Я ни на минуту не могла сосредоточиться, мои мысли внезапно отклонялись от темы. Мне все время хотелось смеяться, болтать и играть. Глядя в прошлое, я вижу, какие великие драмы разыгрывались в нашей семье, в то время как я играла со своими собаками, шепталась с Каролиной о наших девчачьих секретах и совершенно не отдавала себе отчета в происходящем.

Мне, должно быть, было около семи лет, когда мой брат Иосиф женился, так как ему исполнился двадцать один год. Он не хотел жениться и говорил:

— Я боюсь женитьбы больше, чем сражения.

Его слова удивили меня, потому что я не понимала, как можно бояться брака. Но, как и всё, что я слышала, эти слова влетели мне в одно ухо и тут же вылетели из другого. Я никогда ни о чем не беспокоилась и ничему особенно не удивлялась. Я была поглощена тем, какие ленты Айя приготовит для меня и можно ли будет поменяться ими с Каролиной, если мне не по нравится их цвет.

Теперь я могу наглядно представить себе, как развивалась эта драма. Невеста Иосифа была самым тихим и прелестным созданием, какое мы когда-либо видели. Мы все были такие белокурые, а она была темноволосой. Наша матушка любила Изабеллу. Каролина сообщила мне по секрету, что, по ее мнению, матушка хотела бы, чтобы мы все походили на Изабеллу. Возможно, так оно и было на самом деле, потому что Изабелла была не только прекрасна, но и очень умна, чего нельзя было сказать ни об одной из нас. Но у нее было еще одно качество, которого у нас не было. Она была меланхоличной. Возможно, я была легкомысленна, возможно, я немногое знала о книгах. Но было кое-что, что я действительно умела делать, а именно — наслаждаться жизнью. Это-то как раз и было недоступно для Изабеллы, несмотря на всю ее ученость. Я видела ее смеющейся всего лишь один раз — когда она была в обществе нашей сестры Марии Кристины, которая была на год младше Иосифа.

Изабелла выходила в сад, когда там была Мария Кристина, и они гуляли там, держась за руки. После этого Изабелла казалась счастливой как никогда. Я была очень рада тому, что она полюбила одного из членов нашей семьи. Жаль только, что это был не Иосиф, который страстно любил ее.

Все ужасно волновались, когда у нее должен был родиться ребенок. Но, когда это произошло, ребенок оказался слабым и прожил недолго. У нее было двое детей, и оба умерли.

Мы с Каролиной были слишком заняты собственными делами, чтобы особенно много думать о Иосифе и его делах. Все же я, должно быть, замечала, что он всегда выглядел очень грустным. Конечно, даже тогда это произвело на меня впечатление, потому что и теперь, много лет спустя, я вижу это так ясно. Какая это была ужасная трагедия! И она разыгрывалась под одной крышей со мной!

Изабелла постоянно говорила о смерти и о том, как она желала ее. Это казалось мне странным. В моем представлении смерть — это было то, что могло случиться только со старыми людьми или с младенцами, которых мы так и не успевали узнать как следует. К нам она имела мало отношения.

Как-то раз мы с Каролиной, прячась в саду за подстриженной живой изгородью, услышали разговор Изабеллы и Марии Кристины.

— Какое право имею я жить в этом мире? — говорила Изабелла. — Я нехорошая. Если бы это не было грешно, я бы убила себя. Я бы давно уже сделала это.

Мария Кристина смеялась над ней. Она была не самой доброй из наших сестер. В тех редких случаях, когда она замечала нас, она обычно говорила какую-нибудь гадость, поэтому мы избегали ее.

— Ты страдаешь от желания казаться героиней, — сказала Мария Кристина. — Это самый обыкновенный эгоизм!

После этого она ушла, оставив Изабеллу, а та, пораженная, смотрела ей вслед.

Я обдумывала увиденную мной сцену в течение целых пяти минут, что для меня было очень долго.

Изабелла и в самом деле умерла — все именно так и случилось, ведь она говорила, что хотела бы умереть. Она прожила у нас в Вене всего лишь два года. Сердце бедного Иосифа было разбито. Он постоянно писал письма отцу Изабеллы в Парму, и все эти письма были о ней: какая прекрасная она была и что таких, как она, больше нет на свете.

— Я потерял все, — говорил он нашему брату Леопольду. — Моя возлюбленная жена… моя любовь… покинула меня. Как могу я пережить эту ужасную разлуку?

Однажды я увидела Иосифа с Марией Кристиной. Ее глаза сверкали ненавистью, и она говорила:

— Это правда! Я покажу тебе ее письма. Они расскажут тебе обо всем, что ты хочешь знать. Ты поймешь, что я — а не ты — была единственным человеком, которого она любила.

Теперь все встало на свое место. Бедный Иосиф! Бедная Изабелла! Теперь я понимаю, почему Изабелла была так грустна и почему она желала смерти. Она стыдилась своей любви и в то же время была не в силах подавить ее. А Мария Кристина, всегда мечтавшая о мести, выдала ее тайну бедному Иосифу.