Призвание варяга (von Benckendorff) (СИ)

С каждым словом моей милой матушки, с каждым поданным мной документом Государь все бледнел, серел и мрачнел.

Наконец, он рухнул предо мною и матушкой на колени, стал рвать волосы на себе и, как будто бы задыхаясь, выдавил из себя:

— Что вы требуете от меня?! Что вы ко мне — привязались?! Ну, убейте же их — всех убейте!!!

Матушка моя обняла за плечи племянника и ласково шепнула ему на ухо:

— Без Вашего указания мы не можем ввести в столицу верных Вам егерей! Успокойтесь, сын мой — вы только что спасли вашу любимую матушку!

Государь уткнулся лицом в форменные лосины ее (матушка носила офицерский мундир), обхватил матушку за ноги и судорожно прохрипел:

— Вы пришли спасти меня, тетушка? Ежели — нет, Господь покарает Вас за сие… Спасите же меня, мою мать и всех моих сестричек, пожалуйста!

Матушка глянула на меня, у меня в руках был уж готовый Указ на ввод егерей и аресты…

Я подпихнул бумагу под руку Государю и тот, не глядя, "подмахнул" ее одним росчерком. Лишь после этого матушка расцеловала царственного племянника со словами:

— Сегодня вы спасли себя, свою мать и Империю! Пока я жива, мой дом Верой и Правдой служит Вам — Ваше Величество!

В те дни матушке было уже пятьдесят три. При средней продолжительности жизни у женщин — не больше пятидесяти…

Вечером Страстной Пятницы в столичный порт вошло несколько неприметных судов под разными флагами. Разгружались они у торговых причалов, — так что масоны не обратили никакого внимания, — вся их контрразведка следила за татарами Аракчеева. Те как раз (по случаю пятничной молитвы) собрались в столичной мечети и масоны-католики думали, что там мусульмане раздают друг другу оружие.

Опасались ли они чего — на мой счет? Не думаю. Не в этот день. Они уверили себя в то, что все вожди абвера отдыхают с вечера пятницы и до захода солнца в субботу и не ждали от нас всяких пакостей. Но я, благодаря моему раввинскому сану — заранее отпустил все грехи моим воинам, ибо на Войне солдаты освобождены от Субботы.

Егеря мои тайно проникли к главной Церкви масонов, куда они собирались на свои Пасхальные торжества. (Святой Синод впоследствии лишил сию Церковь всей святости и повелел разобрать ее до единого камня — как гнездо атеизма и якобинства. Сейчас на том месте — рынок…)

Субботним вечером, когда масоны собрались на свою проповедь (весьма отличную от христианской, да и — иудейской) с черепом на алтаре, да перевернутыми крестами над Святыми дарами, люди мои вырезали масонских охранников и ворвались в церковь со всех сторон…

Егеря мои ничего не видели в темноте и вокруг было море огня, — каждый из латышей зажег факел — так что мне все было видно. Я обошел моих пленников, заглядывая каждому из них в лицо: кто-то крестился, кто-то молился, многие из католиков были ранены. (Масоны верят в тамплиерскую ересь, кою те вывезли из Аравии: мол, хладная сталь — любезна Создателю, но силы огня, приводящие в движение Пулю — не от Всевышнего. Поэтому те, кто умирает от пули — возносятся на Небеса, а от стали — низвергаются в Ад… Поэтому в ту ночь мои люди ни разу не выстрелили, но — только резали сих свиней…)

Наконец, я увидел Сперанского и приказал его отпустить. Кузен мой на миг растерялся и не знал, что сказать. Кто-то из друзей его прошипел: "Провокатор!" — и Сперанский стал рваться назад к своим обреченным товарищам. Его не пускали мои егеря…

Тогда он в отчаяньи выкрикнул:

— Как ты можешь так поступать со мной?! Что я тебе сделал?" — смертная мука исказила его лицо.

Я рассмеялся и отвечал:

— Ты кузен мой, а я ни разу не пролил крови родственника. А что до прочего — ты сам виноват: Господь карает тебя, но — не я! Ты клялся мне, что не расскажешь никому о том, что я тебе доложу и оскорбил Клятвой Господа и саму Тору! Ты — сын русского приходского священника и — масон, молишься перед черепом, да перевернутым черным крестом… Что тут сказать?!

Ты Предал Веру Отцов и — Любовь Матери, — Русской Церкви — коя тебя вырастила! Извиняй, — Ты сам Виноват!

Брат мой бросился на меня, изрыгая проклятия и хотел драться, но его скрутили дюжие латыши и пинками погнали куда-то прочь. В политическое небытие…

Что же касается прочих… Их тоже погнали куда-то в ночь, в направлении порта… Более их никто не видал.

Свидетели говорят, что кто-то спросил у меня:

— Может быть позвать русских? Нужно же хоть как-то объяснить все!" но я отвечал:

— Народ — глуп. Они разглядят все эти черепа с перевернутыми крестами и подумают невесть чего, а нам же самим придется и защищать сих "темнопоклонников" от ярости невежественной толпы. Сие было уже в дни воцарения Елизаветы, — поляки подняли русских на немцев, — что сие им дало? Ровно то ж самое, что и французским католикам Ночь Святого Варфоломея…

Нет уж… Не будем плодить мучеников, да ненависть к лютеранству. Чрез месяц-другой — большая Война. Казнь одного-двух негодяев в мирное время повод для криков, да либеральных соплей. Смерть тысяч во время Войны — лишь статистика…

Уже после Войны уцелевшие из масонов подсчитали на пальцах, что с вечера Страстной Пятницы до Пасхального Воскресения из столицы пропали более двухсот масонов католического вероисповедания. Главарей мы взяли на их "Черной Мессе", сошек поменьше — вылавливали по домам.

Были свидетели, говорившие, что в ту ночь многих убили "за сопротивление при аресте", — якобы несчастных выводили на лестницу, там раздавался какой-то шум и домочадцы несчастного видели труп с штыковой раной там — под лопаткой. Убийцы при этом на ломаном русском объясняли несчастным, что "пленник вырывался из рук", иль "бросился бежать вниз по лестнице.

Другие же утверждали, что кого-то выводили на улицу и там ударами штыков, да прикладов — заставляли несчастных бежать. А потом — либо забивали прикладами "за попытку бегства", либо — "за неисполнение приказа быстрее идти.

Но все происходило в среде католиков, а в преддверьи Войны с католическим миром сим россказням никто не поверил. А ежели и поверили — по Империи пошел слух, что в столице католики раздували мятеж, чтоб предать всю Империю в лапы Антихриста и, мол, кого-то "чуток побили". И опять-таки общественность Российской Империи была нам весьма благодарна за это. Вернее за то, — что "опять кто-то взял за что-то Ответственность на себя.

Прошло много лет. По сей день числится, что арестованные в эту ночь были вывезены морем в Ригу, там помещены в бастион, а потом — в дни войны якобинский снаряд попал в пороховую камеру бастиона и все взлетели на воздух.

Существует другая версия. Якобы в дни войны мы решили вывезти пленников из осажденного города, посадили их на корабль и тот — налетел на наши же мины в Ирбенском проливе. Все на корабле сгорели заживо, а Адмиралтейство, дабы не признаваться в сем диком казусе, спрятало концы в воду.

Есть еще один вариант. Пленников вывезли, но не в Ригу, а оккупированную нами Финляндию — на Аландские острова. Там всех содержали в окраинной крепости, а в начале войны, когда флот якобинцев взял господство на Балтике, пленники были то ли расстреляны, то ли — померли с голоду, ибо мы не смогли обеспечить острова продовольствием.

Наконец, бытует и совсем уж экзотичная версия, что пленники чрез Финляндию были перевезены куда-то в Архангельск, а оттуда — на кораблях отправились чуть ли не в Англию (их якобы выкупило у России Общество Вольных Каменщиков). В то лето в Баренцевом море ревели шторма и кораблики с пленными отнесло куда-то чуть ли не к Медвежьему острову и там они все и померли от голода, и от холода…

Но самое интереснейшее свидетельство прозвучало в 1826 году от парочки обвиняемых в выступлении декабристов.

Пара эстонских солдат (из католиков Черниговского полка) доложила странную вещь…

Якобы их отец был кочегаром на некоем паровом катере, захваченном нами у шведов в дни войны за Финляндию. Был он, разумеется, лютеранином, но жена его — мать обоих свидетелей, — католичкой. (В Эстляндии никогда не было той религиозной свирепости, как в более южных губерниях, — католики там всегда считались "зависимым меньшинством". За это и — могли жить…)