Ксанское ущелье

— Удачи тебе, — обнял юношу Нико. — Когда ждать?

— Неделю на все. Если не вернусь, значит, жду вашей помощи, если жив… А если подстрелят, отомстите, как надо!

— Возвращайся скорей! — Авто стиснул руку командира своей медвежьей лапищей.

…Когда над горами уже спускался вечер, Васо на отдохнувшем и не ожидавшем понуканий жеребце узкой, глубокой балкой выехал к Армазу. Впереди лежал аул Цубен.

Прежде чем направить коня к дороге на Цубен, Васо остановился в нерешительности. Все-таки друзья верно подсказывали ему: как на ладони аул. Четыре открытых въезда. Как тут сообразишь, где тебя ждут, а где нет? Это не родное селение, которое он мальчишкой излазил вдоль и поперек, каждая крыша, каждая щель знакома.

«А не заглянуть ли в тот дом, куда отвел меня в час тревоги из Цубена Илас? Это же где-то совсем рядом».

Васо стал вспоминать путь, которым они проскакали какое-то глухое ущелье.

«Да вот же оно!» — едва не вскрикнул он обрадованно, когда в свете угасающего дня увидел серую теснину, начинавшуюся с северной стороны аула. И главное, спуститься туда можно было минуя селение.

Несколько саклей лепились к крутому склону ущелья. Правда, дорога к аулу была хорошей — два всадника могли свободно проехать стремя к стремени.

Горный Закор, — вспомнилось название аула. — А как же звали хозяина сакли, которая дала нам приют? Гри… Гри… Да, Гри Черткоев. Отлично!

Взяв в правую руку винтовку, левой Васо дернул повод.

Первая сакля была черна, как закопченный старый таганок. Нет, это не та. Сакля, куда заходили они, была и опрятной, и просторной.

У хозяина, помнится, был здоровенный, едва ли не с теленка, волкодав, с которым не дай бог встретиться безоружным. Ага, вот и он. Лежит около двери сакли, положив голову на толстые лапы, прижав уши, — издалека, тем более сейчас в сумерках, можно принять за чурбак, на котором хозяин колет дрова. Лежит подобравшись, готовый в любую минуту броситься на непрошеного гостя, но также готовый, не шелохнувшись, не дрогнув ни единым мускулом, лишь следя внимательными, все замечающими глазами, пропустить с миром. Умный пес.

«Будь что будет», — решил Васо и легонько стукнул прикладом в низкую стенку забора. Шерсть на загривке волкодава встала дыбом, он оскалился, угрожающе зарычав; пес явно предупреждал, что если прохожий не оставит его обитель в покое, то пощады не жди.

На счастье, зная характер пса, из окошка сакли выглянул хозяин.

— Цыц! — строго крикнул он и, увидев черную бурку гостя, несколько замешкавшись, сказал: — Не беспокойся, добрый человек.

Он не прибавил слов, традиционных и святых для каждого горца, помнящего обычаи старины, о том, чтобы путник оказал честь дому, о том, чтоб прохожий стал гостем, и это насторожило Васо: не иначе, есть кто-то у него, что-то беспокоит хозяина. Чтобы не искушать судьбу, он дождался, когда хозяин выйдет во двор, и, приглушив голос, сказал:

— Здравствуй, Гри.

— Здравствуй, уважаемый, — ответил тот, но в голосе его по-прежнему не было ни радушия, ни теплоты.

— Вижу, ты не узнал меня? — Васо сдвинул папаху, открыв лоб.

— Нет, уважаемый, не узнал.

— Вспомни ночь последнего Тбаууацилла… Илас проводил меня к тебе в саклю…

Горец вгляделся, и лицо его осветилось радостью.

— Так ты Васо?

— Васо.

— Слава всевышнему! Что же мы стоим? Проходи, проходи, дорогой.

Гри взял под уздцы коня и повел к яслям. Васо проводил его взглядом и увидел у яслей другого, накрытого попоной коня, мирно жевавшего сено.

«Не ошибся: гость у него».

— Гри… — Васо положил руку на плечо хозяину, когда тот вернулся. — Может, не стоит заходить, чтоб лишние глаза меня видели? Если знаешь что-либо о Габиле, скажи, и я поеду. Я спешу, товарищи ждут.

— Вот из первых уст и узнаешь, — улыбнулся довольно Гри.

Он велел сыну, выглянувшему из сакли, положить хубаевскому кошо свежего сена, ослабить подпруги, укрыть и выразительно кивнул на дорогу.

Когда хозяин распахнул дверь, Васо не поверил глазам: за столом с аппетитом расправлялся с бараньей косточкой Илас.

Обрадовался и Илас:

— Вот это встреча!

Гри протянул рог с вином.

— Выпей, дорогой, взбодрись после дороги.

Васо принял рог. А жена Гри уже неслышно поставила перед ним большую чашку исходящего паром горохового супа с крупными кусками баранины. Давно не евший домашнего Васо без лишних слов принялся за еду. Понюхав мягкий чурек, он мелко покрошил его в суп и взялся за ложку.

Хлебосольный хозяин еще раз наполнил рог, но Васо мягко отвел его руку. Илас одобрительно подмигивал: «Ешь, друг, ешь. Все разговоры потом».

После обильной еды в теплой, уютной сакле гостей тянуло ко сну, и Гри предложил им воспользоваться маленькой угловой комнаткой:

— Вздремните немножко. Дорога, вижу, у вас впереди дальняя. Не опасайтесь, у моего старшего глаза как у совы — и ночью все видит. Спите спокойно.

Бросив на пол бурки, они легли.

Тело после долгой тряски в седле просило отдыха, а голова жаждала беседы.

— Не обложили вас ищейки? — спросил Васо.

— Нет пока. Хотя и душновато.

— Может, на подмогу подойти?

— Не надо. Драться-то пока не с кем. Одни засады. Цубен и Надабур обложили со всех сторон. Чего бы я тут сидел? Я бы к своим, в Цубен, заглянул.

— А я, честно говоря, только на тебя и рассчитывал. Тоже в Цубен собирался. Потом передумал.

— Правильно сделал. Как раз бы в когти угодил. Габилу в Цубене ждут-поджидают, думают, к старикам заглянет. Не трогают их, как приманку.

— Я тоже беспокоиться стал. Габила обещал наведаться.

— В Тифлисе он. Не вернулся еще.

— Патроны у нас на исходе. Где взять, ума не приложу.

— На ловца и зверь бежит, — улыбнулся, вытягиваясь на бурке, Илас. — Я тоже за патронами. Есть тут у нас недалеко надежный человек. Сообщил, что достал немного. Сколько бы ни достал, возьмешь половину.

— Спасибо, Илас. — Васо растроганно пожал руку юноши.

На душе у него стало спокойнее. Кажется, вернется в отряд не с пустыми руками. Одно беспокоило теперь: Ольга. Где она? Жива ли?

В другое время после такой дороги и ужина он бы уже храпел, едва коснувшись головой бурки, а сейчас ворочался с боку на бок, не зная, как подступить к Иласу с сокровенным.

— Как вы там? — спросил он. — Все живы-здоровы?

— Пока, слава богу, все хорошо, — позевывая, беззаботно ответил Илас.

Видевший, какими глазами глядел Васо на Ольгу во время праздника, как бледнел и краснел рядом с ней, Илас чувствовал, какого ответа ждет от него Васо, и добродушно усмехался про себя: «Ничего, дорогой, ничего. Я тебя еще поморю, поморю».

— А как… Ольга?

«Ага, не выдержал!» — удовлетворенно улыбнулся в темноте Илас и ответил безразлично, едва ли не с зевотой:

— А что Ольга? Ольга как все. Скажи лучше, как ты? Не присмотрел еще себе невесту? Не женился?

— Какая женитьба! О чем ты говоришь? Кто отдаст свою дочь абреку?

— А что тут такого? Мы свою сестру скоро выдадим…

«Неужели у них в отряде еще девушка есть, кроме Ольги? Или это он об Ольге говорит?» — леденея от безмятежного сообщения Иласа, подумал Васо.

— Зачем людям мешать, если у них любовь? — продолжал Илас. — Так ведь?.. Ты что молчишь? Не согласен?

— Отчего не согласен? — едва выдавил из себя срывающимся шепотом Васо. — Согласен. И кто же будет мужем Ольги?

Илас сделал вид, что не расслышал вопроса, и начал говорить о том, как Габила собирается ударить по княжеским усадьбам.

Но только он остановился, Васо повторил свой вопрос:

— Так кто же станет мужем Ольги?

— Вот чудак человек! Это уж кого Ольга выберет, тот и станет…

— Так ты шутил, что ли? Насчет свадьбы? — Васо приподнялся, опершись на локоть, заглянул в лицо товарищу.

— Какой свадьбы?

— Да Ольги! Ольги!

— Нет, не шутил. Она и вправду замуж собирается. — И, видя, как заходили желваки на скулах парня, Илас не выдержал и расхохотался: — Да за тебя она замуж собирается. О тебе только и вспоминает…