Углич. Роман-хроника (СИ)

- Чего ж ты, рында?.. Никак, и сабли не вынул, - боднул его колючими глазами Малюта.

Борис, притулившись к стене, молчал, руки его тряслись.

- Да ты, вижу, в портки наклал. Эк, рожу-то перевернуло, - зло и грубо произнес Малюта. Лицо его ожесточилось. - Аль крамольников пожалел? Негоже, рында.

Опричники приволокли к избе мужика в изодранной посконной⁴⁰ рубахе. Мужик большой, крутоплечий, в пеньковых лаптях на босу ногу.

- Этот, Григорий Лукьяныч, опричника убил. Орясиной⁴¹ шмякнул.

- Тэ-эк, - недобро протянул Малюта и глянул на Бориса. - Не его ли пожалел, рында? А он, вишь, цареву слугу порешил! Крепко же боярин Челяднин своих людишек на государя науськал. Все тут крамольники.

Малюта шагнул к мужику, ткнул окровавленным концом сабли в живот.

- Да как же ты, смерд, на царева опричника руку поднял?

- И поднял! - яро огрызнулся мужик. - Кромешник твой малых чад посек. Как оное терпеть?

- Пес!

Малюта широко и мощно взмахнул саблей. Голова мужика скатилась в бурьян. Борис закрыл глаза, его начало мутить.

- Нет, ты зри, зри, рында. Привыкай царевых врагов кромсать.

Малюта выхватил голову из бурьяна и поднес ее к лицу Бориса.

- Зри!

Прямо перед Борисом оказались застывшие, широко раскрытые, бельмастые глаза. У него перехватило дыхание; бледнея, покрываясь потом, повернулся и побежал за угол избы.

Малюта сплюнул.

- Слаб рында.

Бежецкие села, деревеньки, и починки были разорены и разграблены. Хоромы Челяднина спалили, боярских послужильцев изрубили саблями, а прочую челядь и домочадцев согнали в сарай.

- Сжечь крамольников! - приказал Малюта.

Сарай обложили сеном. Малюта первым швырнул фитиль.

- Жарьтесь!

Из сарая доносились женский плач, крики детей…

Муки Бориса Годунова не кончились. Иван Грозный, прознав от Малюты о трусости рынды, недовольно молвил:

- Говоришь кишка тонка у Бориски, слабак? Не по нраву мне то, Малюта. Придется приучить отрока к крови злодеев моих. Возьму-ка его в Новгород. Пусть поглядит на смерть мятежных людишек.

Покончив с двоюродным братом Владимиром Старицким и его матерью Ефросиньей, Иван Грозный бросил свой карающий меч на Господин Великий Новгород.

Страшный огонь жег внутренность Иоанна, напишет летописец, и для этого огня не было недостатка: летом 1569 года явился к царю какой-то Петр, родом волынец, и донес, что новгородцы хотят предаться польскому королю, что у них уже об этом написана грамота и положена в Софийском соборе за образом Богоматери.

Иван отправил в Новгород вместе с волынцем доверенного человека, кой действительно отыскал грамоту за образом и привез к государю. Подписи архиепископа Пимена и других влиятельных граждан оказались верными.

Иван решил разгромить Новгород. В декабре 1569 года он двинулся туда из Александровой слободы и начал разгром с границ тверских владений, с Клина; по всей дороге от Клина до Новгорода производились опустошения, особенно много пострадала Тверь.

2 января 1570 года явился в Новгород передовой отряд царской дружины, коему велено было устроить крепкие заставы вокруг всего города, чтоб ни один человек не убежал. Бояре и дети боярские из того же передового полка бросились на подгородные монастыри; боле пятисот игуменов и монахов взяли в Новгород и поставили на правеж⁴² до государева приезда.

Другие дети боярские собрали ото всех новгородских церквей священников и дьяков и отдали их приставам, кои держали их в железных оковах и каждый день с утра до вечера били на правеже.

6 января приехал сам царь с сыном Иваном, со всем двором и с 1500 стрельцами. На другой день вышло первое повеление: игуменов и монахов, кои стояли на правеже, бить палками до смерти и трупы их развозить по монастырям для погребения.

На третий день, в воскресенье, царь отправился в кремль к собору святой Софии - стоять обедню. На Волховском мосту встретили его, по обычаю, владыка Пимен и хотел осенить крестом, но Иван к кресту не пошел и сказал архиепископу:

- Ты, злочестивый, держишь в руке не крест животворящий, а оружие и этим оружием хочешь уязвить наше сердце. Со своими доброхотамии, здешними горожанами, норовишь нашу отчину, этот великий богоспасаемый Новгород, предать иноплеменникам, литовскому королю Сигизмунду. С этих пор ты не пастырь, а волк, губитель и изменник!

- Дозволь слово молвить, великий государь. Ты пришел в Новгород по навету волынца Петра. Но сей человек не токмо облыжник, но и вор-бродякга, коего наказали новгородцы. Из желания отомстить нам, он сам сочинил грамоту и необыкновенно искусно подписался под мою руку и других новгородцев. Он лжец и святотатец!

- Сам лжец! - воскликнул царь и приказал Пимену идти с крестами в Софийский собор и служить обедню. После службы Иван пошел к архиепископу трапезовать, сел за стол, начал есть, и вдруг дал знак своим князьям и боярам, по обычаю, страшным криком. По этому знаку начали грабить казну Пимена и весь его двор, бояр и слуг связали, а самого владыку, ограбив, отдали под стражу.

Затем Иван с сыном отправился из архиепископского дома к себе в Городище, где и начал суд. К нему приводили новгородцев, содержавшихся под стражей, и пытали, жгли какой-то «составной мудростию огненною», кою летописец называет поджарком. Обвиненных привязывали к саням, волокли к Волховскому мосту и оттуда бросали в реку.

- Гляди, Бориска, гляди! - нет-нет, да и крикнет Годунову царь.

И Бориска с ужасом глядел.

Жен и детей «преступников» бросали туда же с высокого места, связав им руки и ноги, младенцев - привязав к матерям.

- Гляди, Бориска! - с искаженным от ярости лицом кричал Иван Грозный. - Крамола должна быть вырвана с корнем!

Чтоб никто не мог спастись, стрельцы и дети боярские ездили на маленьких лодках по Волхову с рогатинами, копьями, баграми, топорами и, кто всплывал наверх, того прихватывали баграми, добивали и погружали в глубину.

Так происходило каждый день, в продолжение пяти недель. По окончании суда и расправы Иван начал ездить около Новгорода по монастырям, и там приказывал грабить кельи, жечь в житницах и на скирдах хлеб, забивать скот.

Приехав из монастырей, велел по всему Новгороду, по торговым рядам и улицам товары грабить, амбары и лавки разбивать. Потом начал ездить по посадам, приказав грабить все дома.

Страшен был новгородский погром! От рук опричников погибли тысячи людей. Казна Ивана Грозного пополнилась огромными богатствами. Но царь не довольствовался Новгородом. Он двинулся «выметать измену» на Псков. Его встречали с колокольным звоном, хлебом-солью, надеялись на милость царя.

Впереди шествия с крестом и иконой шел игумен Печерского монастыря, но Иван Грозный благословения не принял и приказал отрубить игумену голову.

- А что с крамольным градом? - спросил Малюта.

- Разорить! - зло повелел царь.

«Кромешники» с гиком и свистом ринулись грабить псковитян…

Борис Годунов хоть и не надевал опричного кафтана, но не только привык к жестоким казням, но и, чтобы не потерять доверие царя, согласился с дядей Дмитрием Федоровичем, жениться на… дочери всесильного палача Малюты Скуратова, Марии.

Иван Грозный был зело доволен своим оруженосцем.

Г л а в а 6

ХИТРОСТЬ НА ХИТРОСТЬ

Афанасий Федорович Нагой весьма неприязненно встретил известие о свадьбе Бориса Годунова с Марией Скуратовой-Бельской. Малюта хоть и был самым доверенным лицом Ивана Грозного, но был ненавистен не только князьям и боярам, но и всему народу. Такого злодея и палача Русь еще не ведала. И как же мог Борис Годунов жениться на дочери Малюты! Мог, коль возомнил еще ближе втереться в доверие царя.