Лашарела. Долгая ночь

жизнью ради общего блага. Нет таких верных трону визи¬

рей и вельмож, какими были братья Ахалцихели или За¬

хария Мхаргрдзели. На них ведь опиралась, совершая

свои великие дела, солнцеподобная царица Тамар.

—¦ Горе Грузии, но это так. При дворе больше думают

о развлечениях и лицедействах, нежели о защите царства

642

и о его усилении. Прямые наследники доблестных Мхар¬

грдзели — их сыновья Аваг и Шамше — стараются увиль¬

нуть от забот о троне. Им бы только наслаждения, охоты,

пиры, на глазах измельчали люди, и нет больше тех мужей,

которые создали и хранили великое Грузинское царство.

—

Значит, погибла Грузия. Если царь перестает быть

истинным предводителем своего народа, царство гибнет.

И вот мы свидетели этой гибели. Можно сказать, что мы

сами, своими руками погубили свою страну.

—

А ведь потомки нам этого не простят. Кто знает, мо¬

жет быть, никогда уж не воссияет снова солнце могучей

Грузии. Может быть, оно закатилось навеки и наш народ

отныне будет влачить зависимое горькое существование.

И жить грузины будут одними лишь воспоминаниями о

лучших днях, годах, веках.

—

Да, едва-едва воссияло солнце Грузии, как мы воз¬

гордились, зазнались и утратили способность здраво и дей¬

ствовать и рассуждать. Говорят, что человеку только один

раз в жизни открывается небо и рука господня благослов¬

ляет его. Но встретить это мгновение человек должен быть

готовым всю жизнь. То же и для народа. И вот мы прозе¬

вали это великое мгновение, проразвлекались, пропирова-

ли, и небо закрылось для нас и, вероятно, больше никогда

не раскроется.

—

Потомки будут проклинать наши имена, если толь¬

ко они дойдут до них.

—

Сейчас на земле поднялись со всех концов и пришли

в движенье стихийные силы, великие ураганы, и такому

народу, как мы, нужно много мудрости, терпенья и сил,

чтобы уберечь себя, выжить, спастись во время всемирной

бури и выйти из нее способными к дальнейшему сущест¬

вованию. Мы не смогли прозреть будущее и правильно

распределить свои силы в этой борьбе за существование.

Большую часть своих сил мы растратили на борьбу с хо¬

резмийцами, а теперь, когда еще более страшный враг

подступает к нашим пределам, мы не можем не только

остановить его, но и оказать хоть какое-нибудь сопро¬

тивление.

—

Если бы нас не разгромили у Гарниси, страна не

была бы разорена, и мы теперь могли бы встретить монго¬

лов достойно, лицом к лицу, как мы встретили их во вре¬

мена Лаши. Теперь хорезмийцы выпустили растерзанную

Грузию из своих когтей. Обессилели и разжались сами

21

643

собой лапы хищника. Может быть, монголы нападут но

завтра, и мы успели бы собрать хоть какие-нибудь силенки.

О чем думают наши князья и сама царица? Где она? Где

ее правая рука — Мхаргрдзели?

—

Царица укрылась за Лихским хребтом. А Мхаргр¬

дзели... Мхаргрдзели я сам закрыл глаза в этом монастыре,

сам принял его исповедь, сам проводил в последний путь.

—

Как, Иванэ Мхаргрдзели скончался?!

—

Да. Умер послушником этого монастыря.

—

Мхаргрдзели постригся в монахи! — все больше и

больше удивлялся Торели, не веря своим ушам.

—

В годовщину Гарнисского сражения ои прибыл в

наш монастырь. Привез великие дары, взмолился, чтобы

мы его постригли в монахи.

—

Да ведь он же был некоронованным царем Грузии.

У пего было все. Видно, нечиста была его совесть перед

Грузией, видимо, великие грехи мучили его душу, если он

решился на такой шаг.

—

Не знаю, дорогой Турман, ничего ие могу сказать.

На исповедях он не раскаивался ни в каких необыкновен¬

ных грехах, кроме присущих всем нам, грешным. Молился

ревностно, послушание нес легко. Больше всего сидел один

в своей келье. Там-то в одиночестве он и раскаивался и

молил господа отпустить его грехи. Однажды ночью я услы¬

шал, сквозь стену громкие возгласы и причитания. Тотчас

я выкатился на своем стуле из кельи. Стенания доноси¬

лись из кельи Мхаргрдзели. Я прислушался, но это была

просто молитва. Мхаргрдзели ударял себя в грудь и рев¬

ностно восклицал: «Блаженны те, кому не послал господь

испытание грехов и чей дух далек от коварства. Господи,

тяжела стала твоя рука для меня. Стал я нищий и утратил

свет, стал хуже слепого, ибо не вижу ничего впереди себя.

Но покаялся в грехах моих и ие скрыл даже самого страш¬

ного греха — неверия моего. Вот стою я перед тобою, гос¬

подом своим, прости ты мне темноту сердца моего, прости

мне безбожие мое, в котором погрязал, приумножая грехи

свои». Старец молился жарко, его басовитый голос звучал

надтреснуто и больше был похож на плач, чем на простую

молитву. Потом он услышал, должно быть, скрип моего

стула, замолк, появился на пороге и спросил в темноту:

«Кто здесь?»

«Это я,— ответил я, смутившись, точно застигнутый за

чем-нибудь нехорошим.— Не спалось, вот и выкатился я

644

подышать и услышал твою молитву. Что не спишь,

брат?»

«Спокойствие и сон души давно ушли от меня. Все но¬

чи я молюсь, дабы очистил меня господь от всех грехов

моих, а пуще того, чтобы скорее принял мою измученную

душу. О смерти молюсь от вечера до утра».

«Господь милостив. В руце его и живот и смерть».

На другой день в келье Мхаргрдзели было тихо, обита¬

тель ее не показывался до позднего вечера. Я приказал

сходить и узнать, здоров ли он. И точно, его нашли в силь¬

ном недуге, он отказался от пищи, от воды и только тихо

стонал. Я отправился проведать своего необыкновенного

послушника. Старик метался в постели, его как будто

сжигало изнутри сильным огнем. Он весь был в жару, ча¬

сто дышал. Этот некогда статный могучий великан пока¬

зался мне маленьким и жалким старичком. Только в

глазах по временам вспыхивал и метался еще тот огонь,

который раньше вел полки и направлял жизнь целого

государства. «Прости, отец»,— прошептал больной старец.

«Бог простит».

«Услышана молитва моя, ибо вступил я иод конец

своей жизни на путь праведный. Услышана молитва, и при¬

зывает господь, посылая смерть». Больной помолчал, как

бы собираясь с силами, и вдруг спросил: «Правда ли, отец,

что пишешь ты летопись грузинской земли?»

«Надоумил господь и вразумил. С божьей помощью

взял я на себя этот нелегкий крест».

«Тогда напиши там, что каждый человек должен слу¬

жить своему отечеству, как умеет и насколько хватает сил.

И я служил, пока мог, своей стране, Грузии, жизни не

щадил ради ее могущества и славы. И не говори обо мне

худого слова. Чужие грехи принял я на себя».

«О каких грехах говоришь?»

«Чужая измена тенью легла на меня, и я теперь вы¬

гляжу виноватым перед народом и перед царицей. А ведь

я ничего не знал о предательстве, которое погубило столь¬

ко лучших грузин, из-за которого упало и рассыпалось

сияющее величие Грузии...— Послушник закашлялся, по¬

лежал некоторое время, бессильно откинувшись на подуш¬

ки, и продолжал: — Да, я был атабеком, опорой трона.

Царь, воспитанный мною же, шагу не ступал без моего

совета и ведома. Я был и предводителем, амирспасаларом

грузинского войска. Значит, чья бы ни была вина, чья бы

645

ни была измена, в ответе перед богом, царицей и народом

один только я. «В чужом бою каждый мудр» — так гово¬

рит наш народ, так повторил эту мудрость и наш великий

певец Шота. Другие лучше меня смогут потом разобраться

во всем, что я сделал, будучи атабеком. Но судить легче,