Ставрос. Падение Константинополя (СИ)

Мардоний усмехнулся.

- Агату там называют Алтын, - сказал он. – Золото… Они с сестрой заложницы в доме градоначальника, чтобы отец ничего против него не сделал… Он ведь ненавидит турок всей душой, теперь еще больше!

- Тихо ты! – оборвал тут и Микитка нового знакомца.

- У них в обычае пленникам свои имена давать, - вздохнул Мардоний. – Но не христианские, святые, как у нас, а будто на забаву: и женщин зовут то цветками, то звездами, то драгоценностями… А все игра – они женщин не считают и не слушают! И сестер моих, если будут неугодны…

Он вытянул шею и провел ладонью по горлу.

- И в воду, - закончил Мардоний сурово.

- Бедняга, - прошептал Микитка.

Он был раздавлен этим рассказом – даже собственные несчастья рядом с несчастьями Мардония показались ему ничтожными. В самом деле – благородные люди, которые получают самые лучшие куски, и расплачиваются по-крупному!

Но Микитка по-прежнему подозревал, что отец Мардония получил с этого предательства больше, чем думал его сын.

- Твой отец женат? – спросил московит сухо.

- Да… Нет, - тут же поправился Мардоний. – У него есть несколько женщин, которых ему подарили здесь, в Стамбуле, но ведь у христиан это незаконно…

Мальчик опять заалел; а Микитка почувствовал, что люто возненавидел этого знатного господина, Мардониева отца, еще не увидев его. Он не Феофано! Та много лгала и много зла делала – но ведь не для себя, а для Византии…

И продолжает это делать…

- Ты о Феофано ничего не знаешь? – спросил он Мардония. Теперь уже он его допрашивал, ладил выпытать сколько можно – а тот совсем не таился!

- Знаю, что она до сих пор жила в имении мужа, Льва Аммония, - это в Морее, - сказал Мардоний. – Теперь в Морее правит брат Константина – Димитрий, который хотел править здесь, но не успел! Может быть, он взял Феофано под защиту…

Он помедлил и вдруг спросил Микитку:

- А твой хозяин, купец, не собирается уплывать?

- Ты мог бы уплыть? – воскликнул Микитка, забыв о всякой осторожности.

Бросить свою семью – и последних воинов Византии, Феофано! Сам русский евнух вдруг пронзительно почувствовал, как когда-то ощутил в день, в который его едва не опозорили католики, - что никуда отсюда не уедет, пока здесь, в руинах империи, жива царица Феофано. Он слишком многим обязан этой госпоже, как был обязан последнему императору! Слишком кровно он теперь связан с ними!

Мардоний долго не отвечал, видимо, ошеломленный выражением лица тавроскифа. Потом сказал:

- Конечно, я никуда не убегу, пока здесь мои сестры! И мой дядя, Дионисий, - уж он-то настоящий герой! Он воевал за Феофано!

Микитка нахмурился. Может быть; может быть, этот Аммоний и герой.

Мардоний внезапно встал.

- Как мы заговорились! Меня будут искать! - сказал он.

Но он не казался слишком взволнованным – может быть, часто убегал из дома своего покровителя; наверное, он был храбрее, чем вначале показался Микитке.

Мардоний шагнул было к выходу, словно забыв о собеседнике, - потом вдруг вернулся обратно и снова сел на табурет напротив.

- Феофано ненавидит моего отца, - прошептал он жарко. – Но она жалеет меня и моих сестер… Мой старший брат Дарий теперь живет у моего дяди, и Феофано любит его… А ее филэ, Феодора, была женой моего отца и сбежала!

- Какая Феодора? Жена патрикия Нотараса? – ахнул Микитка.

Вот это история! Нарочно такого не придумаешь, что закрутит жизнь!

- Она родила ребенка, и сбежала с ним, - сказал Мардоний. – И теперь Валент, мой отец, будет искать своего сына и Феодору, которую хочет взять в свой гарем… Но он сам боится Феофано и моего дяди Дионисия, я знаю…

Микитка покачал головой.

- Вот так так, - сказал он.

Расскажи кому дома, на Руси, – ни за что не поверят. Если он приедет домой, то-то будет всех удивлять!

- Мардоний, - хмуро сказал молодой евнух после долгого раздумья: Мардоний неотрывно смотрел на него. – Я, как ты понимаешь, бежать сейчас не могу – или, если бежать, то только всем вместе. Иначе мы будем не лучше твоего отца, - закончил московит.

Мардоний кивнул; Валента Аммония он больше не пытался защищать.

- А куда мы могли бы бежать? – тихо спросил юный грек.

- Может, в твою Морею! – ответил Микитка.

Он рассмеялся.

- Или, когда Морею тоже возьмут, - всем сесть на корабль и уплыть из этого Содома к чертовой бабушке…

Уж в это совсем не верилось. Но лицо Мардония загорелось при словах Микитки: бедный мальчик, в ожидании своей участи, готов был поверить в любую сказку.

- Как бы я хотел, чтобы это случилось! – воскликнул он.

- Ну так молись, - проворчал евнух.

Мардоний отвел глаза; он вдруг пошарил в глубоком кармане своих шаровар и достал пригоршню монет, которую бросил на стол перед Микиткой.

- Возьми! Тебе нужнее – у меня богатый господин! – сказал он.

Микитка открыл рот; но Мардоний вскинул ладонь, и черные глаза сверкнули повелительным огнем.

- Не желаю ничего слушать! Ты возьмешь это и отдашь своей матери… или прибереги, если не хочешь, чтобы она узнала.

Мардоний помедлил.

- Я теперь пойду… а ты посиди здесь. Я найду тебя еще…

Микитка улыбнулся, ощущая, как глаза увлажнились; Мардонию стало легче хотя бы оттого, что он выговорился.

Они замерли, глядя один другому в глаза, - и каждый ощутил, что у него теперь есть друг…

Это так мало – и может оказаться так много.

- Молись за себя и за Феофано. Не поддавайся, - велел Микитка.

Мардоний слабо кивнул; он пошел было к дверям, но тут Микитка нагнал его и остановил.

- А ты знаешь, как зовут Феофано взаправду? – спросил он.

Может быть, эти крупицы помогут ему узнать о царице амазонок и о сопротивлении больше! Мардоний ведь еще мал и ничего сам не вызнает!

- Как не знать – она моя тетка, - с печальной усмешкой ответил сын неведомого мерзкого Валента. – Феофано зовут Метаксия Калокир - она патрикия старинного рода…

Микитка вспомнил, что уже слышал имя этой госпожи, которое все-таки оказалось настоящим; но ее фамилию узнал только теперь. Может, и пригодится.

Мардоний скрылся; а Микитка вернулся к столу и допил свой шербет, к которому почти не притронулся. Подумал - и осушил стакан Мардония, который тот тоже едва пригубил.

Микитке было страшно выйти из таверны – и чем больше евнух размышлял над рассказом нового знакомца, тем страшнее становилось. Тогда он перестал думать.

Он встал, вспомнил о Боге и о Феофано – и, заложив руки за спину, быстрым шагом отправился навстречу неизвестности. Солнце ослепило его; Микитка зажмурился и улыбнулся. Он скоро шагал и продолжал улыбаться.

* Раду Дракула, князь Валахии (Румынии) и брат Влада Дракулы, долгие годы бывший фаворитом Мехмеда.

========== Глава 98 ==========

Димитрий Палеолог теперь именовался великим василевсом; но, как и христианские князья многих маленьких земель, покоренных султанатом, правил с позволения султана. Столицей Димитрия и Морейского деспотата оставалась Мистра.

Туда, вскоре после падения Константинополя, и перебралась Феофано со своей русской подругой и ее детьми; они звали с собой Фому Нотараса, но патрикий отказался. Впрочем, этого следовало ожидать. Проявлять себя этот обделенный мужеством и твердостью человек мог только обидчивостью и мелким упрямством…

- Он так строит свою душу, - с грустной усмешкой сказала Феофано московитке. – Чтобы не остаться никем.

Феодора вспомнила их давний разговор о спасении души, как это спасение понимала Феофано, - и содрогнулась: не могла ли царица в самом деле оказаться права? Она так необыкновенно судила обо всем!

- Мне жалко Фому, - сказала Феодора. – Он ведь очень одарен, а так и не нашел себе применения! Для мужчины это очень тяжело!

Феофано пожала плечами и ничего не ответила. Она, как и Валент, не любила разоряться на самобичевание и не могла позволить себе такой роскоши.