Ковчег детей, или Невероятная одиссея

Йенсен позвонил министру внутренних дел. А тот связался с министром здравохранения. Без врачей не обойтись. Их подписи обязательны. Детей закалил долгий путь. Но кто знает, как они себя почувствуют в Халиле? Вот почему Хайно и профессор Пахман здесь. Но они только рекомендуют. Окончательное же решение за правительством.

— Спасибо, господа! — Аллен пожал им руки. — Куда бы ни приходил «Йоми Мару», мы встречали гостеприимство. Рад, что Гельсингфорс не оказался исключением.

— Есть, правда, одно неудобство, — заметил Хайно. — Вашему пароходу придется пройти еще сто семьдесят миль до Койвисто. Этот порт ближе всего к санаторию.

— Что такое сто семьдесят миль по сравнению с двумя океанами?! Всего день перехода. Но мы не покинем Гельсингфорс, пока не увидим Халилу собственными глазами, — сказал Аллен. — Готов ли санаторий к приему детей? Ничто меня так не пугает, как холод.

— Разве вас не закалили сибирские морозы? — спросил профессор Пахман.

— Надо там родиться. А я прямиком из Гонолулу попал в русскую зиму.

Йенсен и Аллен остались одни.

— Мистер Йенсен, — сказал Аллен. — Не прошло и трех часов, как мы встретились, а кажется, знакомы давно.

— Так оно и есть. Доктор Эверсол рассказал мне о вас, когда пароход находился во Франции. Уже тогда я думал, чем смогу быть полезен.

— Мне нужен катер.

— Хотите скорее добраться до Койвисто?

— Нет, в другое место.

— Где это?

— Милях в пятнадцати от Турку.

— И уже сегодня?

— Да.

— Какие у вас еще заботы?

— Не забота, а долг.

Аллен рассказал о Марии. О ее смерти и гибели ее родителей в Ботническом заливе.

— Перевернулся паром. Это случилось на пути из Турку в Стокгольм. Я обещал Марии, что мы бросим цветы на месте трагедии вместе с ней. А сейчас собираюсь туда отправиться с Александрой, ее сестрой.

— Я вас понимаю, — негромко сказал Йенсен. — Мне тоже довелось участвовать в подобной печальной церемонии. Голландское пассажирское судно попало на минное поле.

Йенсен ослабил галстук и замолчал, о чем-то размышляя.

— Вы поставили передо мной нелегкую задачу. Но, думаю, выход есть. Надеюсь, нам помогут пограничники, которые патрулируют побережье.

Йенсен снова отлучился, чтобы позвонить.

— Дело сделано, — заявил он, вернувшись. — Но я буду вас сопровождать. Таково условие военных.

— Я этому только рад, — сказал Аллен.

Катер стоял у борта «Йоми Мару» в ожидании пассажиров.

Александра растерялась и не знала, радоваться ей или плакать.

— Могу я взять с собой Ксению Амелину?

— Хорошо.

— А миссис Кемпбелл? Они дружили с Марией.

— Думаю, миссис Кемпбелл согласится…

— А Чичигову, нашу воспитательницу? Моей сестре она была как мама…

— Сможет ли мадам Чичигова выдержать путешествие на катере? Ей немало лет.

— Сможет, сможет! Она даже шторма не боится.

— Сколько же нас будет? Нужно спросить разрешения у капитана катера.

Молодого офицера смутило присутствие сразу четырех женщин. Он сказал, что на его корабль женская нога ступала лишь однажды. Да и то это была старшая сестра, разбившая бутылку шампанского при спуске судна со стапеля.

Офицер поднялся в рубку, оставив пассажиров в уютном кубрике сидящими вокруг овального стола. Легко было подумать, что они отправляются на морскую прогулку, если бы не стоящий в углу венок и корзина с цветами.

— Я знаю, есть русский обычай, — прервал молчание Йенсен, — поминать тех, кто ушел от нас навсегда, стопкой водки.

Он достал из сумки бутылку, бутерброды и бумажные стаканчики.

Откупорив бутылку, Йенсен налил водки себе и Аллену.

— Налейте и мне, — твердо сказала миссис Кемпбелл.

— Простите, боялся вас обидеть.

— Я прожила в России две зимы. Первую — возле Байкала, а затем во Владивостоке. Там водкой отмечают и рождение, и смерть.

— Кто бы подумал, что у такой очаровательной леди подобный опыт!

— Найдется ли и для меня стаканчик? — робко спросила Чичигова. — Всего глоточек. Я не пью. Но тоже хочу отдать должное старой русской традиции. А девочкам мы нальем минеральную воду…

…Йенсен предложил Аллену выйти на палубу. Море было тихим и покорным, нисколько не сопротивляясь движению маленького судна.

К ним подошел капитан катера.

— Через полчаса будем на месте, — коротко сказал он.

Все собрались у левого борта.

Катер заглушил двигатель.

Матрос приспустил кормовой флаг.

Чичигова перекрестилась.

Офицер отдал честь.

Аллен и Йенсен сняли шляпы и склонили головы.

Миссис Кемпбелл закрыла глаза. Губы ее что-то шептали.

Девочки, Александра и Ксения, подняли венок и опустили в море.

Каждый взял из корзины несколько роз и бросил за борт. И каждый всматривался в пучину, думая о людях, которых она поглотила десять лет назад.

Вдруг случилось неожиданное. Розы стали двигаться, сближаться и, соединившись, образовали сердце. Большое, яркое, пульсирующее вместе с морем.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ХАЛИЛА

Серый день сменился еще более серыми сумерками. Начальник колонии и капитан Хопкинс обсуждают планы на завтрашний день.

— Не лучше ли отправиться в Халилу утром? — предлагает Хопкинс.

— Нет, будем действовать согласно плану, — отвечает Аллен. — Поедем ночным поездом.

— Вы и я?

— И миссис Кемпбелл тоже. Женский глаз заметит такое, на что мы не обратим внимания. И еще возьмем Ходека.

— А его зачем?

— Это пленный чех. Он знает финский. А в Выборге к нам присоединятся Район и Эверсол.

В Халиле их встретил профессор Эльмгран, выдающийся финский специалист по туберкулезу, и его помощница мисс Рёнткен. Оба держались приветливо и даже сердечно. Но было заметно, они встревожены предстоящим вторжением детской колонии в их мирный, устоявшийся быт.

Делегация Красного Креста осмотрела санаторий. Их поразила прекрасная архитектура, но еще больше — изысканный дизайн, картины известных художников, дорогая французская мебель.

Особое внимание Ханны Кемпбелл привлек главный корпус, окрашенный в кремовый цвет. Настоящий дворец!

— Здесь мы разместим девочек и женский персонал, — сказала она Аллену. — А в соседнем деревянном здании поселим мальчишек.

Заглянули они и в другие дома, где раньше жили петербургские богачи. Везде следы запустения, паутина. Когда-то здесь звучали смех и музыка, светились окна и пылали камины, а к небу тянулся печной дым. Где сейчас эти люди? Наверное, их тоже носит по свету…

— Помните, Ханна, как мы с вами осматривали казармы на острове Русском?

— Здесь нет таких цветов.

— Зато чудное озеро.

— Я видела лодки. Они заброшены, как и эти дома.

— Им недолго осталось сохнуть. Скоро на берегу появятся наши мальчики.

— Райли, мне не терпится посмотреть кухню. Это для меня важнее всего.

— Мисс Рёнткен ждет вас. А я пойду, займусь другими делами.

…Кухня сияла белым кафелем и до блеска начищенными кастрюлями из красной меди. Все современно и удобно: плита и печь, сдвоенные раковины, разделочные столы… Запах еды давно выветрился, но кто-то следит за порядком, продолжает наводить чистоту.

Особенно восхитила огромная столовая. По крайней мере, сорок футов в ширину и не менее ста в длину.

— Не пойму, как вы справитесь со всей этой работой? — спросила мисс Рёнткен.

— В этом у нас большой опыт, — ответила Ханна. — И все же без помощника не обойтись. Мне понадобится предприимчивый человек.

— Могу порекомендовать. Есть такой человек. Его зовут Блеки, и у него золотые руки. Есть, правда, недостаток…

— И какой же?

— Из него слова не вытянешь.

— Ему будет не до разговоров.