Ковчег детей, или Невероятная одиссея

…Вечером Бремхолл рассказал Аллену о своем разговоре с колонистами.

— Все правильно, — согласился Аллен. — Так и надо было им сказать. Но я бы вот еще что напомнил. Большевики убили и последнего царя Николая Второго, сына Александра Третьего. И царевича не пощадили, маленького мальчика, к тому же калеку.

Мог ли думать в эту минуту Бремхолл, что и он, и жена его тоже погибнут от руки убийцы. Но случится это десятилетия спустя.

…С готовностью отпустив Ханну Кемпбелл и даже настояв, чтобы она поторопилась с отъездом, иначе ей не поспеть к рождественским праздникам, Райли Аллен понял, кого лишилась колония. Сейчас, в отсутствие своей помощницы, он в полной мере оценил трудолюбие и талант этой женщины, умевшей войти во всякое дело и найти ключ к сердцу ребенка.

Теперь на плечи Бремхолла легло куда больше забот. Хотя (эта мысль не раз приходила Райли в голову) двухметровый Барл способен вынести любую поклажу.

Рейс «Йоми Мару» продлился ровно девяносто дней — пароход покинул Владивосток 13 июля, а в Койвисто пришел 13 октября. А как долго пробудет колония в Финляндии, этого никто не знает. Поэтому решено: в санатории будет поддерживаться прежний порядок — такой же строгий, как в море. Вовремя вставать и ложиться… У каждого свои обязанности. Венгры и австрийцы уже отпущены по домам. Их заменят старшие мальчики. Главная забота — заготовка дров. Средние мальчики будут топить печи. А девочки станут помогать на кухне и в столовой, купать малышей, мыть полы в длиннющих коридорах главного корпуса.

Нельзя отставать и в учебе. В школах Петрограда уже начались занятия.

И, конечно, досуг.

В первые дни, когда было тепло, детей как магнитом тянуло к озеру. На береговом откосе стоял десяток лодок. Но только две или три из них были на плаву. Остальные рассохлись. Вот почему выстраивалась очередь желающих покататься. Чаще других в ней можно было видеть Юру Заводчикова и Олю Колосову. Они стояли взявшись за руки, не стесняясь своей близости. Им вспоминалось другое озеро, на Урале. Тогда, поздним вечером, Юра увел рыбацкую лодку. И они уплыли далеко, почти к противоположному берегу, подальше от товарищей, готовивших на костре ужин. И там, на воде, Оля услышала слова, которые очень трудно произнести, но так приятно услышать.

Теперь об их любви знает вся колония.

Заглядывая в то, как им теперь казалось, далекое прошлое, Юра и Оля ясно видели свое близкое будущее. Вернувшись домой, в Петроград, они первым делом попросят благословения у родителей. И уже никогда не расстанутся.

…Наконец, дождавшись своей очереди, Юра оттолкнулся от берега. Сумрачное небо опустилось еще ниже. Ни одного светлого пятна. Сияли только глаза девушки. Оля подняла воротник и съежилась. Вдруг что-то коснулось носа, будто его лизнули. Не прошло и пяти минут, как лодку заслонила от берега живая кисея. Никогда прежде не видела Оля таких крупных снежинок. Они тянулись друг к другу и кружились парами. Зазвучи вальс, она не удивилась бы. Но танец длился недолго. Снежинки слипались, тяжелели и падали в воду, сразу теряя цвет и форму.

Озеро стало тусклым и неприветливым, а пространство сузилось до расстояния вытянутой руки.

Белая карусель заставила детей покинуть берег озера. Поселок было не узнать. Сразу пахнуло зимой.

Вечером того же дня, когда дети заканчивали ужинать, в столовую вошли Боброва и Аллен. Серафима Викторовна попросила всех остаться на своих местах.

— Когда уберут посуду, — сказала она, — вам раздадут конверты. И каждый напишет письмо домой. Но прежде послушайте мистера Аллена.

— Я знаю, — сказал он, — вы часто подсчитываете расстояние, которое мы прошли. Сегодня я тоже решил заняться этим. Сначала считал в милях. А потом перевел мили на километры, которые вам привычнее. И вот она, моя бухгалтерия. От Петрограда до Владивостока колония проехала десять тысяч километров. От Владивостока до Койвисто — еще тридцать тысяч. Если сложить эти две цифры, то как раз получится длина экватора. Но кругосветное путешествие не закончилось. Остается преодолеть какую-то малость, те тридцать километров, которые разделяют Финляндию и Петроград. Знаю, многие из вас готовы пройти это расстояние пешком, только бы скорее оказаться дома. Но есть формальности… И с этим я ничего не могу поделать. Нам нужно убедиться, что ваши родители находятся в Петрограде. Осенью восемнадцатого года Красный Крест взял над вами опеку. И дал обязательство передать в родительские руки. Но прошло уже больше двух лет. Многие семьи покинули Россию. Уже несколько мальчиков и девочек с нашей помощью нашли своих родителей во Франции, Англии и здесь, в Финляндии. Нашли своих родных и несколько ваших воспитателей. Вот почему мы решили: каждый из вас напишет письмо домой. Будем вместе ждать ответа. И собирать группы. Уверен, большинство из вас встретит Новый, тысяча девятьсот двадцать первый год в Петрограде.

Письма ушли в Россию. Потекли томительные дни ожидания. Подули холодные ветры. За окнами металась вьюга. А ответов все не было.

Почта шла в Халилу кружным путем: из Петрограда в Эстонию, оттуда — в Ригу, далее — в Выборг. Аллен ездил туда каждые два дня. Но всякий раз возвращался с пустыми руками.

И только в начале ноября курьер доставил первый пакет. Аллен решил, что сначала письма прочтут воспитатели. Если известие будет печальным, нужно подготовить ребенка. К счастью, таких писем было немного. Родители просили вернуть детей. И как можно скорее.

Раздавая письма, Райли испытывал огромную радость. Вдруг он увидел заплаканные глаза восьмилетней девочки. Аллен поднял ее на руки и поцеловал, чтобы утешить. И все же девочка разрыдалась. Стоило немалого труда ее успокоить. Наконец она сказала, что ее так мучило.

— Я не помню, как выглядит моя мама… Как я ее узнаю?

Райли взглянул Танечке, так звали эту девочку, в глаза и очень серьезно сказал:

— Ты обязательно узнаешь свою маму, когда приедешь в Петроград. Потому что ни один человек на свете не похож на твою маму…

Девочка вытерла слезы и улыбнулась. Она знала, мистер Аллен всегда говорит правду.

…Перед отъездом первой партии детей был прощальный вечер. Колонисты приготовили своим американским опекунам подарки. Аллену подарили подушку с красивой вышивкой. А Бремхоллу халат, тоже с вышивкой.

10 ноября 1920 года семьдесят детей прибыло на финско-русскую границу, которая в то время проходила по реке Сестре. Каждый ребенок нес мешок с провизией, на первое время.

Первым из 780 детей перешел по мосткам на советскую сторону Петя Александров. Его фамилия стояла в списке первой, согласно алфавиту.

Потом отправились в близкий, но и такой далекий путь вторая, третья, четвертая группы… Ряды колонистов редели.

Для тех, кто еще не получил писем, ожидание становилось все тягостнее.

Вот как написала об этом в своем дневнике одна девочка: «Господи, наши все уехали! Пустота какая-то… Боишься даже говорить полным голосом. А то нарушишь эту тишину».

Вечерами в большие незашторенные окна заглядывала холодная луна. В такие минуты детям было особенно одиноко и тревожно, и они собирались в полупустом зале, чтобы посмотреть (в который уже раз) фильм.

Успокаивали и прогулки по лесу.

Наступила настоящая зима, с крепкими морозами и без оттепелей. Зато прекратились ветры. Воздух был чист и ясен. Заснеженный и, как казалось, спящий лес вносил умиротворение. Тишину нарушал лишь скрип лыж и лай собаки. В лыжнике дети чаще всего узнавали финна, смотрителя санатория. Теперь работы ему поубавилось.

…Февраль 1921 года. Халилу покидает последняя группа. В ней тридцать детей.

В этом коротком списке стоит и имя Александры. Подруги, дождавшись ответных писем, уехали. Ей же некуда писать и неоткуда ждать ответа. Вот почему Александра держится Ирины Викторовны Чичиговой, своей воспитательницы.

В последние дни девочка сдружилась с сестрами Познер, Таней и Женей. И еще больше сошлась с Ириной Венерт.