В дни Каракаллы

ением смотрел на его синеву и вспоминал уроки, когда мы читали с Аполлодором «Анабасис», где описывается, как десять тысяч греков, страдая от жажды среди безводных гор, вот так же увидели морскую синь, возвещавшую им спасение, и воскликнули: «Море! Море!»

Внизу, где-то под нашими ногами, белели на солнце храмы и дома богатой Аквилеи… Еще было далеко до конца моих странствий, но каждый день приближал меня к Томам, и мое сердце сладостно замирало при одной мысли о родном доме.

15

В декабрьские календы, — а календами римляне называют первое число каждого месяца, — XV легион вступил в Аквилею, где воины должны были ждать посадки на суда равенского флота. Не надеясь найти свободное место в переполненных гостиницах, я решил тоже провести эти несколько дней в легионном лагере, тем более что не хотел бросать старого Маркиона. Лагерный поселок, в котором уже давно не было обитателей, находился в страшном запустении, и солдатам пришлось спешно приводить все в порядок — от ворот до загаженного претория. Но на второй же день разыгрались неожиданные события.

Лагерь в тот вечер напоминал разворошенный муравейник; уже было отдано распоряжение готовиться к посадке. Центурионы проверяли оружие, и батавская стража никого не выпускала из лагерных ворот в соседний поселок, где тотчас же выросли полотняные лавчонки виноторговцев и лупанары. За легионом всюду следовали бродячие торгаши и непотребные женщины, которых солдаты называли на своем грубом языке волчицами. Узнав о предстоящем уходе солдат, блудницы явились к Декуманским воротам и, звеня ожерельями из серебряных монет, выкрикивали имена своих приятелей.

Давно прошли те времена, когда в римских легионах служили только италики, хотя и теперь эти прекрасно организованные воинские части можно уподобить геометрическим фигурам, где все построено по строгому расчету. Но, например, XV легион по своему людскому составу и наречиям, на которых говорили его воины, уже не представлял собою большой однородности, и многие из них едва знали обиходную латынь. Все это вносило беспорядок в лагерную жизнь.

Однако центурионам кое-как удавалось сохранять дисциплину. По-прежнему, как и в дни Цезаря или Траяна, по раз навсегда заведенному обычаю, во время остановки на ночлег солдаты возводили рвы и валы, пока в огромных медных котлах готовилось солдатское варево — бобы с бараниной, крепко заправленные перцем и чесноком, или какое-нибудь другое, не менее соблазнительное после перехода блюдо. Легионеры знали, что не получат похлебки, пока не выполнят все положенные работы, и это поддерживало порядок и укрепляло воинский дух.

Как сего требует римский обычай, аквилейский лагерь представлял собою обширную прямоугольную площадь, крестообразно пересеченную двумя главными улицами, с четырьмя воротами для входа и выхода. На этом пространстве поставили множество полотняных шатров, размещенных с соблюдением известного плана. Поэтому каждая центурия занимала в лагере определенное место, и воины даже спросонья знали, куда им нужно