Катон (СИ)

Сначала это вызвало в стане Помпея смех, затем - негодование, которое в свою очередь сменилось сомнением и страхом. Вскоре весь мир узнал, что Великий Помпей в собственном лагере осажден Цезарем, и эта весть поколебала не один шаткий ум. Начались волнения даже в среде самих республиканцев. Но в ответ на упреки в бездействии Помпей объяснял, что его кажущаяся пассивность является выражением оптимальной стратегической активности, так как именно он задает тон в войне, и каждый ход Цезаря представляет собою лишь вынужденную меру, заранее уготованную ему им, Помпеем.

Тем не менее, моральная обстановка в стане республиканцев ухудшалась. Постепенно стали сказываться и материальные последствия осады. Солдаты Цезаря отвели во вновь созданное русло реку, снабжавшую помпеянцев пресной водою. Теперь наряду с продовольствием осажденным пришлось завозить морем и воду, а также фураж для лошадей. Это создало определенные трудности в лагере, и большую часть конницы пришлось переправить в Диррахий. Однако, как и говорил Помпей, войско Цезаря страдало гораздо больше. Осаждающим приходилось питаться кореньями растений и хлебом из травы. Но, твердо веря в своего императора, они были сыты предвкушением победы и издевались над неприятельскими солдатами, бросая им через вал катыши своего "хлеба" и вопрошая, способны ли те одолеть людей, довольствующихся такой пищей. "Против нас сражаются дикие звери!" - в ужасе восклицали Помпеевы новобранцы, брезгливо нюхая вражеское угощение.

Нарастающее в среде обеих противоборствующих сторон эмоциональное напряжение и тот, и другой полководец старались разрядить физическим трудом. Помимо вала, опоясывавшего расположение неприятельского войска, Цезарь стал возводить внешнюю фортификационную линию на случай, если республиканцы высадят десант у него в тылу. Помпей тоже развернул строительные работы по укреплению своих позиций. Время от времени между противниками возникали стычки, которым, однако, Помпей не позволял перерасти в сражение. Этими схватками он лишь приучал своих солдат не страшиться врага, но путь к победе искал в ином направлении.

Вынужденный проявлять инициативу Цезарь не мог удовольствоваться подобием осады неприятельского лагеря и предпринял финансовое наступление на Диррахий. Наиболее богатые граждане не сумели устоять против наркотического запаха взятки и согласились сделать бизнес на предательстве родного города. Однако им чуть-чуть не хватило времени, чтобы провернуть выгодную операцию, так как Помпей предпринял контрудар по противнику.

Пребывая будто бы в глухой обороне, полководец республиканцев на самом деле готовил наступление. Он изучал врага, искал слабости в его фортификационной линии и закалял своих солдат. Дождавшись подходящего момента, Помпей решительно пошел на врага.

Правда, солдаты не разделяли оптимизма полководца, страшась непобедимых, диких даже по внешнему виду Цезаревых ветеранов, и потому перед выходом из лагеря военачальники по заданию полководца попытались пробудить их энтузиазм речами. Однако это не принесло успеха. Тогда заговорил Катон, никогда не претендовавший на первые роли, и вступавший в дело лишь в тех случаях, когда другие оказывались бессильны.

"Воины, я обращаюсь к вам всем вместе и одновременно к каждому в от-дельности, - начал он. - Сама судьба распорядилась так, чтобы сегодня жизнь каждого решила судьбу всех. Она свела сюда главные силы нашего государства, собрала тех людей, которым небезразлична судьба Отечества, кто не утонул в рутине обывательского, рабского существования. При этом она четко рассортировала всех по разным лагерям: с одной стороны встали те, кому дорог Рим как отчий дом, для кого превыше всего свобода, доблесть и слава, а по другую оказались те, кто смотрит на Отечество как на добычу, для кого самое важное - набитое брюхо, будь то чрево, роднящее нас с неразумной скотиной, будь то брюхо души - алчность и властолюбие!

Это не нас с вами окружили мощным валом варвары под римскими знаменами, эти хищники взяли в осаду сам Рим, саму Республику, ибо, кроме нас, ее некому защитить. Все, что еще осталось в мире римского, ныне находится здесь, и, если мы сегодня не победим, наше Отечество будет растерзано алчущими на тысячу кусков собственности, все граждане превратятся в рабов одного, а этот один станет рабом собственной царской короны. Но римлянин не может быть рабом, значит, с победой Цезаря все граждане, как побежденные, так и победители, перестанут быть римлянами, а это и есть гибель Рима, гибель бесславная и позорная, смерть не от внешней превосходящей силы, а от своих пороков, от собственной низости. И воспрепятствовать этому можем только мы, если окажемся достойны имени римлян, ибо римляне всегда побеждают любого врага. А происходит так потому, что суть римлянина составляют свобода и доблесть, которые зиждутся на славе Отечества. Свобода и доблесть есть ум и характер римлянина.

Однако свобода - отнюдь не произвол. Тот, кто живет стихийно, подчинен своим страстям, а это худший вид рабства. Свободен только человек, осуществляющий зрячий, то есть разумный выбор. А что такое разумный выбор, как не выявление единственного верного решения в той или иной ситуации? Значит, свободный выбор есть выбор должного на основе правильной оценки события. Таким образом, свобода возвышает личность над хаосом случайностей, позволяет человеку на равных вести диалог с природой, но это - именно диалог, а не пустое словоблудие, диалог в рамках заданной темы и подчиненный конкретной цели, это осознанное движение вперед, а не бестолковое блуждание в чаще чуждого мира. Когда путь к цели выбран, им надлежит пройти. Следование избранным путем с преодолением всех трудностей и преград есть доблесть. А пройденный путь запечатлевается в людской памяти в виде славы. Однако, чтобы эта слава была доброй, действия личности должны нести благо обществу. В противном случае люди, естественно, не станут восхвалять и славить человека, причинившего им вред. Отсюда мы возвращаемся к началу жизненного цикла личности, к свободе выбора и устанавливаем критерий правильности этого выбора.

Война заставила всех граждан определиться и четко обозначить свою позицию. В результате мы видим такую картину: кто-то заперся в загородной усадьбе, подобно тому, как таракан забивается в щель, если загорелся дом, в надежде, что гражданский пожар разрушит все государство, но не затронет только одно место - их убежище, их тараканью щель; другие изъявляют тупую покорность всякому, кто обратит на них властный взор, это уже не граждане, а рабы; третьи, влекомые собственными пороками или сбитые с толку лицемерной ложью, оказались в лагере Цезаря. Мы же с вами встали в один строй с легионами Фурия Камилла, Фабия Максима и Сципионов. Так же, как и они, мы защищаем Республику. Мы продолжаем тот путь, которым народ римский шел много веков, пожиная плоды трудов своих в виде могущества и славы Отечества.

О первых двух категориях говорить не будем: они - лишь живая добыча победителя. А вот чего добиваются наши противники - задумаемся. Увы, они так привыкли идти за Цезарем, что, добыв ему Галлию, - именно ему, а не государству, потому как он самолично развязал ту войну - они теперь так же послушно следуют за ним, чтобы обеспечить ему господство над их же собственным Отечеством, над своими собственными сыновьями, над самими собою. И это свободный выбор? За свое преступленье перед Римом они ждут подачки от Цезаря, полагая, что при своей щедрости он поделится частью римского достояния, когда ему вручат его целиком. Но это надежда опять-таки раба, а не гражданина. За них всех выбор сделал один человек, но со свободными людьми так не поступают. Выходит, прежде чем посягнуть на свободу Отечества, Цезарь поработил своих солдат.

Вот кто противостоит нам сегодня. Эти люди закалены во многих битвах, они умелы во владении оружием и свирепы, они фанатично преданы Цезарю, как хороший раб, никогда не ведавший воли, - своему господину, но фанатизм заменил им свободу. Так докажем превосходство свободных граждан над вышколенными гладиаторами!