Катон (СИ)

Так Помпей, в полном согласии с призывом Катона беречь жизни сограждан, одной лишь позиционной борьбой уже почти выиграл войну. Лучший стратег римской державы вновь доказал, что в планировании и организации крупномасштабных операций ему нет равных. Однако у Цезаря тоже были свои козыри. Никогда еще история не сталкивала столь непохожих полководцев. Помпей мыслил широко, размашисто и в то же время скрупулезно-точно, в полном соответствии с законами военного искусства и логики вообще. Цезарь был алогичен, порывист и чуть ли не каждым своим ходом отрицал правила и разум, но при этом действовал столь быстро и неожиданно, что как бы пронзал время насквозь, потому никакой рассудок не мог угнаться за ним, самою стремительностью он вносил порядок в хаос и овладевал ситуацией как бы из засады.

Помпей учел все, кроме одного: он не подумал, что сама безнадежность положения Цезаря толкнет его на нестандартный ход.

И вот в январе, в самый разгул распутицы Цезарь посадил половину армии на свою утлую эскадру и пустился сечь Адриатику пополам. Обосновавшегося на Керкире Бибула такой оборот дел застал врасплох, и он настиг флот Цезаря только тогда, когда тот высадил свой смертоносный груз в Эпире. Бибул все же потопил вражескую эскадру, и это лишило Цезаря возможности собрать все свои легионы воедино.

Блестяще проведя рискованную операцию, удачно обманув противника, Цезарь, тем не менее, оказался в ловушке. С наличными силами он не мог противостоять Помпею, укрыться во вражеской стране было негде, а путь к отступлению отрезал Бибул. Цезарь попытался тайно, под видом раба, возвратиться в Италию, чтобы лично организовать доставку оставшейся части войска. Но, введя в заблуждение своим маневром кордоны Бибула, он все-таки не смог перехитрить Нептуна. Морской бог, словно стыдясь недавней оплошности, когда он проморгал Цезареву эскадру, теперь днем и ночью морщил Адриатику острыми волнами, а союзные ему ветра гнали неосторожного в своей смелости путешественника на скалы. Поэтому переправа не удалась. И, даже когда Цезарь сбросил рабский балахон и предстал небесам и водам во всей своей красе, а судовладельцу объявил, что тот везет Цезаря и его счастье, стихии не затихли, а у корабля не прибавилось весел. Тогда вынужденный вернуться на негостеприимный эпирский берег император вспомнил о своем прямом назначении и повел имевшиеся у него легионы на Диррахий. Вместо того чтобы прятаться от врага, он решил атаковать его прямо в сердце.

Диррахий Помпей готовил как опорный пункт для проведения весенней кампании. Там были собраны припасы и снаряжение для войска, подготовлен лагерь и оборудована гавань. Однако зимою основные силы республиканцев находились в Македонии, а в Диррахии стоял лишь небольшой гарнизон. Если бы стесненному в средствах Цезарю удалось захватить этот город, он смог бы решить многие свои проблемы за счет противника. Устрашенный такой перспективой Помпей спешно поднял войско и ускоренным маршем двинулся к побережью. Цезаревы легионы, которые в своей стремительности обычно опережали даже молву о себе, с готовностью приняли вызов и вступили в состязание. Между двумя армиями началось соревнование в скорости. Одну дорогу к богатому Диррахию штурмовали победно прошагавшие Галлию, Испанию и Италию железные, двужильные и бессмертные солдаты Цезаря, а по другой - громоздкою толпою торопились навстречу неласковой судьбе новички Помпея. Поход проходил и днем, и ночью. От переутомления люди болели и даже умирали, но войска неуклонно приближались к цели. И в конце концов Помпею удалось опередить самого стремительного в истории полководца и занять Диррахий, оставив Цезаря с голодным войском в холодной зимней степи. Изысканно-экстравагантный авантюризм Цезаря, приносивший ему успех у галлов и женщин, снова не прошел с Помпеем. Его положение стало отчаянным. С суши он был блокирован Помпеем, а на море, несмотря на сложные погодные условия, вел постоянное дежурство Бибул. На том бы и прервалась карьера Цезаря, если бы не ревностные сверхусилия двух людей: одного друга и одного врага.

Марк Бибул добросовестно патрулировал побережье, терпя холод, голод и недостаток питьевой воды, в качестве которой порой приходилось использовать росу. Эти лишения вызывали болезни экипажа. Поразил недуг и не щадившего себя Бибула. Однако он не оставил свой пост ради лечения, а продолжал стеречь Цезаря, предвкушая его скорый крах. В этом состоянии предчувствия близкой победы он и умер. Преемника у него не было, так как Помпей не решился снова вверить флот единому командованию. Это нарушило взаимодействие республиканских эскадр, благодаря чему у цезарианцев появился шанс еще раз попытать счастья.

Цезаря выручил Марк Антоний. Этот человек занял при императоре место Тита Лабиена и действовал с не меньшим успехом, чем его предшественник. Антоний снарядил новый флот и на нем доставил в Эпир вторую половину Цезарева войска. Правда, его путешествие оказалось не столь удачным, как у Цезаря, он понес некоторый урон и высадился в неудобном месте. Но главное им было сделано.

Помпей попытался помешать воссоединению сил противника, но это ему не удалось. Теперь Цезарь имел незначительный численный перевес над неприятелем и подавляющее превосходство в качестве войска. Но при всем том, его положение оставалось нелегким. Почти половину армии ему пришлось отправить в глубь страны, чтобы добывать продовольствие и фураж. Причем, в отличие от Помпея, организовавшего снабжение войска на договорной основе с населением, Цезарю приходилось прибегать к вымогательству и грабежу, что усугубляло его изоляцию. Таким образом, Помпей все еще имел позиционное преимущество и, кроме того, ожидал подкрепления из Азии. Время работало на него.

Цезарю опять пришлось искать рискованные способы, чтобы ускорить события. И в этой ситуации он снова предпринял самый смелый, а потому и самый неожиданный ход. Имея в наличии лишь часть войска, Цезарь затеял осаду гигантского, хорошо укрепленного лагеря противника у Диррахия.

Согласно правилам военной науки такая тактика не имела никакого смысла, поскольку: во-первых, неэффективно и опасно меньшими силами окружать большие; во-вторых, лагерь Помпея имел гавань, через которую мог сообщаться со всем миром; а в-третьих, сами осаждающие не располагали ресурсами, необходимыми им для собственных нужд. Но в тех делах, где был замешан Цезарь, логику следует искать между строк нелогичности. Однажды ему уже удалась осада противника в условиях еще более сложных. Это произошло в Галлии, когда он окружил системой укреплений армию Верцингеторига, будучи сам в блокадном кольце вражеских войск. Тогда Цезарь выдержал войну на два фронта и в конце концов одержал блестящую победу. Но Помпей - не Верцингегориг, и вряд ли Цезарь рассчитывал на прямой успех своего предприятия. По-видимому, он ожидал от него косвенных результатов.

Прежде всего, Цезарь хотел как можно скорее вступить в открытое сражение с противником. До сих пор Помпей уклонялся от битвы как во избежание потерь с обеих сторон, одинаково болезненных для общего Отечества, так и из опасения за своих новобранцев. Мелкими стычками он старался приучить их к врагу, в глубине души надеясь, что при его стратегическом таланте ему удастся выиграть войну вообще без генерального сражения. Цезарю, имевшему под руками только чуть более половины войска, бой тоже не гарантировал успеха, но все же давал какой-то шанс на победу, тогда как, пребывая в бездействии, он, можно сказать, каждый день терпел поражение от Помпея. Итак, затевая осаду, Цезарь тем самым хотел спровоцировать неприятеля на битву. В случае же, если бы это не удалось, он мог, как минимум, рассчитывать на моральную победу, каковая играет немалую роль в любом противостоянии, а в гражданской войне приобретает особое значение. Наконец, осада огромного лагеря требовала гигантских трудов, и целенаправленная физическая работа должна была отвлечь Цезаревых солдат от дум о своем бедственном положении и сплотить их.

И вот голодное, измотанное лишениями и сравнительно малочисленное войско принялось возводить гигантскую линию укреплений, длиною в несколько километров, чтобы взять в кольцо гораздо большую, сытую и хорошо оснащенную армию.