Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей

Она распорядилась перенести тело короля в домовую часовню, чтобы оттуда отправить его в Олд-Минстер. На теле Кнута она не увидела ничего, что бы объясняло причину настигшей его смерти.

Первым известить она послала Кнютте, пришло время, чтобы он приехал домой и принял английскую корону!

Пока она ждала приезда Кнютте, пришел ответ от немецкого двора. К сожалению, Кунигунда не сможет отправиться в такой длинный и утомительный путь: она ждет ребенка и плохо себя чувствует! А принц Генрих обещал приехать.

Новость, сама по себе хорошая — Гуннхильд беременна, — могла бы прийти в более подходящее время…

Когда Эмма думала о том, что Кнута почитали во всех странах, она не имела в виду Норвегию. Так было всегда — но Кнютте считал, что тем больше у него оснований думать о Норвегии и Магнусе сыне Олава. Ему, конечно, присягнули как «полноправному королю» в Дании, едва новость о смерти Кнута достигла Роскилле, но Норвегию он потерял. А конунг Магнус делал теперь все, что мог, чтобы отнять у него и Данию. И Хардекнут послал известие, что ему, к сожалению, лучше не уезжать из Дании на похороны отца.

Эмма пришла в ярость и послала ему в ответ несколько гневных и умоляющих посланий. Он был вынужден решиться на это путешествие — от этого зависит все его счастье! Возможно, и ее тоже, но об этом она Кнютте не сказала.

Годвин ярл, по сути дела, взял на себя управление королевством. Эмма была благодарна, что теперь, когда она так раздавлена горем и заботами, он избавил ее еще и от этих хлопот. Прежде всего, надо устроить достойные похороны королю Кнуту, чтобы потом ей не пришлось за них краснеть.

В монастыре Олд-Минстер братья поселились в общей келье и выпроводили всех посторонних, чтобы разместить на ночлег прибывающих на похороны гостей. Много женщин не ожидалось, это никогда не было принято, но Эдит обещала разместить их в Нуннаминстере. Иноземные придворные дамы могли иметь привычку сопровождать своих мужей на пышные похороны известных людей, к этому надо быть готовым.

Родственников из Нормандии она могла приютить сама. Но могла ли она поместить французского короля в старый замок Ройал-Касл, где было так холодно?

Когда пришел ее гофмейстер и спросил, что надеть на голову мертвому королю, Эмма сначала не совсем поняла вопрос: разве нужно что-то еще, кроме савана? Но потом вспомнила — до погребения Кнут будет лежать в открытом гробу, чтобы его народ мог прийти попрощаться с ним. Так что он не должен выглядеть как мумия. Надеть ему корону? Нет, это расточительство.

— Я все устрою, — ответила она и спустилась в тайник, который Кнут велел замуровать и называл своей сокровищницей. Какая удача, что он не успел перевезти свои сокровища в Вестминстер! Тогда все бы расплавилось.

Она с удовлетворением осмотрелась. Вот денежный сундук. Там лежат драгоценности. Все было по-другому, чем после смерти Этельреда. У Кнута всегда были деньги, по крайней мере, последние десять — пятнадцать лет. Как это могло получиться? Вероятно, потому, что его дружина, бедовые парни, умели собирать налоги, полагающиеся королю. Не без содействия приходских священников. Но многое попало и из скандинавских королевств Кнута, особенно в виде дорогих мехов.

Она погрузила ладони в монеты. Один из предшественников Этельреда хранил свои «сокровища» в сундуке под кроватью. Кнютте достанется надежный трон и хорошее экономическое положение страны.

«Интересно, а каким будет мое наследство? Однажды Кнут пошутил, что скоро я стану самой богатой дамой в Англии. Сегодня он был бы прав. Наследство от мамы Гуннор было богаче, чем я могла себе представить. К нему добавились поступления от всех моих владений и доходы от вкладов в гавани Лондона и Руана, от моих мастерских, прядильных фабрик, красилен и чего там еще…»

Наконец она вспомнила, почему оказалась здесь, внизу. «Где-то тут должна быть диадема… Да, вот она: красивая, но не вычурная. Она последует за моим милым в могилу».

Во второй раз вдова. Даже в третий, если все обстоит так, как она думала, и Торкель погиб. Если она пошла в мать, она сможет прожить еще лет тридцать и больше. Без мужа?

Она все еще может завлечь мужчину. Это она поняла в Бамберге! Это была свадьба ее дочери, но вокруг матери невесты увивалось много мужчин. И хочется думать, в отличие от невесты, ее приглашали короли и герцоги. Естественно, она была польщена, но восприняла их так, как они того заслуживают.

Но что было хуже для вдовы, она еще могла захотеть мужчину и чувствовала, как ее лоно увлажняется от желания. Кнут как любовник не был хуже оттого, что время от времени бегал к Альфиве. Наоборот, казалось, тем сильнее он желал ее и нежнее относился к ней, когда возвращался. Казалось, его хватает на них двоих. Вопреки своему ожиданию, власть ее над Кнутом не становилась больше, когда Альфива была в Норвегии. По крайней мере, как над человеком и другом. С годами он обрел больший душевный покой и искал ее советов, может быть, особенно в делах церковных. Но как мужчина он приходил к ней все реже и реже, между тем как ее вожделение, казалось, только росло с годами.

К тому же Кнут очень много находился в разъездах.

Конечно, она могла завести себе любовника. Но трудность заключалась в том, что большинство окружавших ее мужчин были священниками или монахами или собирались стать ими. На некоторых она, во всяком случае, могла смотреть и мечтать. Как на Эдсиге, придворного священника Кнута, сильного и хорошо сложенного мужчину. Но от него не поступало никаких предложений. И прямо перед смертью Кнут назначил Эдсиге епископом Кентским и викарием пожилого архиепископа Этельнота Кентерберийского. Она видела его редко.

В канцелярии, которую Кнут набирал из секретарей различных степеней, служил также молодой священник, который все больше искал ее общества. Вначале она приняла его за самого обычного жаждущего карьеры ученого, который смотрел на нее как на способ быстро выдвинуться и хотел ее поддержки. Но это было не только так. Его звали Стиганд. Кнут сделал его священником в маленькой церкви в Ашингдоне, которую построили по приказанию короля и о которой так много говорили, поскольку была построена из камня посреди леса. Вскоре Стиганд позаботился о том, чтобы стать придворным капелланом, и всего неделю тому назад утверждал, что его самое горячее желание — стать собственным духовником королевы.

Говорят ли такое прямо королеве? Да, если ты Стиганд! Казалось, он не знает страха, сознает свою способность нравиться и расставлять слова по нужным местам. И он был красив, глаз на нем отдыхал.

Вот мужчина, который делал ей «предложения»! Ей оставалось лишь заметить их. Но он был безбожно молод по сравнению с ней. И вероятно, она только внушила себе, что он видит в ней нечто большее, чем королеву.

Хотя ей же нужен новый капеллан…

Она быстро перекрестилась. Нелепые мысли для вдовы, у которой покойник в доме. Но он был мертв, а она будет жить, жить дальше — как бы там ни было. Потеря его как мужчины была, несмотря ни на что, самой малой; она еще даже не осмеливалась попытаться оценить, что она вообще потеряла.

Глава 2

Годвин, ярл Уэссекса и правая рука короля Кнута, был человек многосторонний. Уже во время первого похода Кнута он отличился благодаря своей отваге, и его большой заслугой было то, что флот сохранил свою боевую мощь и после кончины Торкеля и Ульфа.

Но прежде всего Годвин был искусным государственным деятелем, ловким и изобретательным. В делах он был умен и настойчив. Как человек почти скупой, он не раздавал много милостыни, хотя владел огромными богатствами. Большая часть Суссекса находилась в его руках. В Эрунделе и Брэмбере у него были укрепленные замки. Но почти все время он проводил в Уолтоне, к западу от Чичестера, окруженного глубоким рвом. Свои корабли и лодки он держал в расположенном рядом Бошеме.

В Бошеме охотно бывал и король Кнут, и в основном там-то Эмма и узнала Годвина. Конечно, они много общались в Винчестере, особенно тогда, когда король находился за границей и Годвин фактически правил Англией. Но близкими друзьями они не стали. Конечно, она видела его возможности. Но уже с самого начала сравнивала его с Эадриком Стреоной, что омрачало его образ. Сравнение было несправедливым, это она понимала. И все же оно напрашивалось. Хотя сходство и не такое заметное, но ведь Годвин фактически родственник Стреоны. Кнуту, однако, никогда не приходилось быть обманутым Годвином, и, наверное, в расчет принималось именно это. Личные чувства Эммы должны были отступить на второй план.