Долгие ночи

Если какие-нибудь непредвиденные события будут держать вас и далее, то расскажите этому человеку все, что следует передать нам, и срочно отправьте его назад. Не знаю точно, но говорят, что брат царя, большой сардар, который находится в Тифлисе, скоро приедет в Чечню. Все начальники готовятся к его приему.

Многие надеются, что с его посещением жизнь народа изменится в лучшую сторону. Я же уверен, что его приезд ничего нам не принесет, кроме новых бед.

Передайте от нас привет Чоре, Али и всем нашим несчастным мухаджирам.

Да поможет им и нам всем Всемогущий Аллах.

Письмо это написано Солта-Мурадом, сыном Солум-Гери Тураева из Беноя, в 18-й день месяца раджаба 1285 года".

— Да, наворочал дел Тоза, — глубоко вздохнул Маккал, складывая письмо. — Я предупреждал Солта-Мурада, что Тоза человек ненормальный и его в наше дело втягивать опасно: он может все испортить. В конце концов Солта-Мурад отстранил Тозу, но было уже слишком поздно.

— Откуда берутся только такие вот смутьяны, — негодовал Арзу.

— Обязательно кому-нибудь нужно испортить дело! Мы и тогда отговаривали людей, но все-таки муллы и хаджи устроили шествие к князю Туманову, в результате — пролилась кровь невинных людей. Теперь этот безмозглый Тоза… Новых войск больше не привели в Чечню?

— Привели. Из Дагестана и Кабарды.

— Зачем им новые войска? — зло сказал Маккал. — Мы же сами готовы друг друга перебить. Стоит только русскому офицеру показать нам серебряный кружочек, как мы тут же готовы перерезать друг другу горло.

— Солта-Мурад больше ничего не поручал тебе? — обратился Арзу к Деналхе.

— Нет.

— Когда тронешься в обратный путь?

— Здесь я в вашем распоряжении. Хотя меня просили как можно скорее вернуться домой.

Арзу достал из нагрудного кармана бешмета серебряные часы, нажал на кнопку, крышка часов откинулась. Стрелки давно перевалили за двенадцать.

— В каком положении наши люди в Эрзеруме, ты уже видел, — сказал Арзу, — а с положением здесь ознакомишься завтра. Твои впечатления мы дополним. Если же кратко, то люди решили возвращаться домой. Что из этого выйдет, я пока не знаю.

Завтра или послезавтра с этим же вопросом Маккал и я поедем в Эрзерум к русскому комиссару. Вот после нашего возвращения ты и отправишься обратно. А теперь отдохни. Али, ты ложись у входа, а заодно и покараулишь коня Деналхи. У входа в шалаш появилась чья-то тень.

— Болат? Ты? — удивился Арзу — Что случилось? Почему так поздно?

— Соип убит…

— Соип? Кто его убил? Где? За что?

Арзу и Маккал вскочили одновременно. Болат рассказал все.

— Мать его болела. Наверное, это и вынудило его пойти в турецкое село. Я знаю, он ради себя никогда бы не притронулся к чужому… Но его мать умирала… И он пошел…

Арзу и Маккал молчали. Это был уже не первый случай, когда трупы переселенцев находили у турецких сел.

— Чем же мы можем теперь помочь и ему, и тебе? — нарушил молчание Арзу.

— Не знаю… Если бы я вернулся пораньше, то организовал бы товарищей и забрал его… Я же заблудился и пришел в лагерь только сейчас…

— Да, сейчас уже поздно, Болат. Если же к утру сами будем живы, то привезем твоего друга сюда и похороним вместе с матерью… А теперь иди, ложись и постарайся уснуть…

ГЛАВА IX. ИМПЕРАТОРСКИЙ КОМИССАР

Итак, вопрос о переселении чеченцев был решен окончательно, и кавказское начальство направило своего наблюдателя в Эрзерум. Шел уже пятый месяц, как штабс-капитан Генерального штаба Александр Семенович Зеленый приступил к исполнению своих обязанностей.

Годы службы на Кавказе оказались, пожалуй, самыми трудными в жизни штабс-капитана. Развлечения, если они и случались, вызывали в его душе, скорее, горькую досаду, нежели радость и удовольствие. С грустью и недоумением вспоминал он то время, когда его одолевала романтика Кавказа, его экзотика. Обычаи и законы гор и поныне тревожили фантазию северян. К тому же, никому не известный захудалый дворянин из захолустья мог сделать здесь неплохую карьеру и даже стать в этих горах большим начальником. На Кавказе такие ловцы удачи довольно легко взбирались по административной лестнице. Тем более, что ни исключительных достоинств, ни особого ума для этого не требовалось.

Требовалось быть жестоким, коварным, не давать пощады никому из местных жителей, но одновременно уметь угождать и тонко льстить начальству.

Не обладая даже этими, столь простыми качествами, Александр Семенович, естественно, не мог рассчитывать на особенно высокий чин, а потому, дослужившись до штабс-капитана, как бы достиг своего потолка. Несмотря на это, он продолжал оставаться образцовым офицером. Даже Великий князь Михаил не раз выказывал ему свое расположение, и остальное кавказское начальство ничего не имело против Александра Семеновича. Он аккуратно, не задумываясь, исполнял все приказы сверху.

Александр Семенович считал себя человеком незаметным и бессильным что-либо изменить. Хотя некоторые его родственники и занимали высокие посты в правительстве, сам он по воле судьбы и характера всегда ютился на задворках. Александр Семенович сам изъявил желание служить в "жалкой Сибири", будучи в душе якобинцем, он, тем не менее, вынужден был выполнять приказы. А потому штабс-капитан Зеленый постоянно чувствовал себя охотничьей собакой, которую безжалостный и хитрый хозяин пустил по следу нужного ему зверя. И зверя весьма опасного.

"Что поделаешь, — с горечью думал Александр Семенович. — Раз надо, то мы и пострадать готовы ради России. Пусть себе высокопоставленные сановники набивают ненасытную утробу царскими подарками. Преподнес вон царь своему генерал-адъютанту князю Святополк-Мирскому подарок в две тысячи триста шестьдесят семь десятин лучшей земли Кутаисской губернии. За какие такие воинские подвиги? Во многих уголках Азии и Европы проливают кровь русские солдаты, но ведут их не святополк-мирские, а такие же простые офицеры, как и я…

Значит, так устроен мир. Так предписано свыше".

Занятый подобными мыслями Александр Семенович отодвинул от себя бумагу, бросил на стол карандаш и подошел к окну. Небо заволокло тучами, холодный туман стлался по земле. Неуютно и мрачно. И оттого стало еще тоскливее и горше на душе.

С первого же дня пребывания чеченцев в Турции у него возникли разногласия с местными и центральными властями. Через русских консулов, находящихся в Трапезунде и Эрзеруме, Зеленый узнал, что в нарушение договора между двумя правительствами турки решили поселить чеченцев в Ванском пашалыке [100]. Удивленный и обеспокоенный полученными сведениями Александр Семенович немедленно заявил генералу Нусрет-паше о допускаемых нарушениях договора. Но тот никак не отреагировал на демарш штабс-капитана.