След грифона

– Кто из местных жителей об этом не слышал? Только об этом и разговоры. Как и о ценностях царской семьи.

– Вот-вот. Так что разговора с большевистской ЧК вам не избежать. Имейте это в виду. Как имейте в виду и то, что любая истинная информация по этому делу смертельна. По нашим сведениям, ЧК всех уровней имеют право на свой процент от каждой экспроприации ценностей. Отсюда такая кровожадность. Отсюда такая прослойка бывших бандитов и уголовников в чекистских рядах. Хотя, я уверен, большевики потихоньку сами их перестреляют.

А в это время телеграфный аппарат Боде в Омске, в ставке Колчака, принимал телеграмму за подписью управляющего Тобольским отделением Государственного банка, выражавшего обеспокоенность в связи с предстоящей эвакуацией церковных святынь и ценностей в Сургут. «Этот город находится на расстоянии пяти верст от пристани, сообщение на лодках, в которых придется перевозить массу ценностей, в том числе много звонкой монеты. Город представляет собой рыбачий поселок с 1100 человек жителей, ни одного каменного здания; ценности для безопасного хранения сложить негде. Возможность быть оставленными со всеми ценностями, имуществом и служащими на пустынном берегу Оби при вооруженной охране 30 человек вынуждает нас решительно доложить о том, что за сохранность находящихся в нашем ведении ценностей мы поручиться не можем. Настоятельно ходатайствуем о направлении всех учреждений Министерства финансов на пароходе „Иван Корнилов“ в Омск», – телеграфировал управляющий. «Прекратите панику. Для согласования эвакуации ценностей в Тобольск направлен полномочный представитель Верховного правителя России генерал-майор Мирк С.Г. Вверенные вам ценности передать по описи представителю. Никаких эвакуаций служащих Министерства финансов на пароходах», – категорично ответили из Омска.

– Нас бросают на произвол судьбы, – только и сказал управляющий банком, получив ответ.

Калейдоскоп повернулся несколько раз. Две недели спустя Суровцев был уже в Мариинске. Еще повороты калейдоскопа, и через два дня он был на маленькой станции Судженская, находящейся между Мариинском и станцией Тайга. Ничем не примечательный полустанок, остававшийся таковым на протяжении целого столетия на Транссибирской магистрали. Но в начале XX века здесь были большие угольные склады, питавшие своим углем весь Транссиб. А еще двухэтажное здание водокачки, несколько бараков для станционных рабочих, опустевшие после сбора урожая огороды. Таков пейзаж. Состав остановился. В единственный пассажирский вагон вошел мужчина лет примерно сорока в форме горного инженера. Уже в тамбуре его встретил Суровцев. Генеральские погоны он сменил на погоны капитана, чтобы не привлекать к себе внимания и не вызывать у окружающих лишние вопросы. Вошедший и Суровцев молча обменялись рукопожатиями. Прошли в купе, которое занимал один Суровцев. Поезд тронулся. Только тогда заговорили.

– У меня все готово к приему груза, – сообщил инженер. – А это, я полагаю, сам груз, – указал он на ящик, стоявший на боку, высотой примерно шестьдесят сантиметров, а шириной – тридцать пять. Изготовлен он был из толстых досок. Мало того, по всему объему был окован тонкими металлическими пластинами. На днище имелись специальные пазы, в которые вставлялись лежащие на пассажирском сиденье, березовые брусья использование которых вместе с рукоятями ящика позволяло нести его ввосьмером. – Сколько здесь? – спросил инженер.

– Почти все, что добыто за сезон на Мариинских приисках. Плюс золото Мариинского отделения Государственного банка.

– Немало. Сколько с вами людей?

– Двенадцать солдат.

– Нас встретят два человека с подводами. Все, как и было оговорено. Выгружаемся. Следуем версту от железной дороги в сторону анжерских угольных копей. Оставляем ваших солдат. Еще полверсты проходим с моими людьми. И последний отрезок пути идем уже вдвоем. Далее нам предстоит поработать лопатами. Выпрягаем лошадей, следуем до шлюза. Делаем все необходимое и возвращаемся обратно к моим людям и к вашим солдатам. Поезд скоро остановится.

– В двух словах расскажите об этих местах, – попросил генерал.

– Мой покойный батюшка по праву может считаться первооткрывателем Анжеро-Судженского месторождения. Когда Транссиб уже заработал, он, как геолог, занимался поисками угля. По тем временам поезда ехали до тех пор, пока не кончались дрова. Дрова заканчивались. Останавливались. Заготавливали. Трогались дальше. Сами понимаете, на дровах много не поездишь. В том, что уголь здесь есть, отец был уверен. А найти помог случай. Два беглых каторжанина скитались по тайге. Одного загрыз медведь, а второй вышел к станции Судженской. Там его и встретил отец. Беглый ему и рассказал, что в одном месте он с товарищем, когда разжигал костер, «нечаянно землю поджег». Мы с вами сегодня будем буквально в нескольких шагах от того места. Там угольный пласт был буквально на поверхности. К сожалению, теперь приходится брать уголь поглубже. Два шахтерских поселка – Анжерка и Судженка. Соответственно анжерские и судженские угольные копи. Одни принадлежат известному всей России миллионеру Михельсону. Другие – государству. Вероятно, когда-нибудь здесь вырастет город. Запасы угля очень значительны. Название само просится. Анжеро-Судженск. А что? Почему бы и нет? Для меня в некотором роде это дело семейное.

Вечером того дня Суровцев и горный инженер Наговицын в две лопаты забрасывали землей наполненную водой яму, напоминавшую собой небольшую могилу, на дне которой покоился ящик с золотом Мариинского отделения Государственного банка и с золотом купца Кураева. Только вместо креста был воткнут обрезок железнодорожного рельса от узкоколейки. Рядом журчал большой ручей, который ниже по течению превращался уже в речку, питаемую многочисленными родниками. Протекал ручей в низине большого лога. Когда дело было сделано, геолог указал рукой на возвышение, покрытое молодым лесом.

– Вот здесь и нашли первые анжеро-судженские угли. Теперь запоминайте расположение остальных рельсов.

Суровцев еще при первом взгляде зафиксировал в памяти остальные торчавшие из земли железные обрезки, назначение которых, с одной стороны, заключалось в привязке к местности, а с другой – было призвано сбить с толку возможных кладоискателей. Или по крайней мере затруднить поиски. Через месяц после описываемых событий все они окажутся под водой искусственного озера.

Распрягли лошадей и верхом отправились вниз по течению ручья. После нескольких минут пути оказались на дамбе. Надо сказать, дамбой являлась небольшая искусственная перемычка, соединившая два природных отрога, идущих навстречу с двух сторон низины. В нее и был врезан шлюз. В сгущающихся сумерках тускло поблескивала широкая гладь воды.

– Ну вот, можете сами убедиться, вода прибывает. Шлюз опустили сегодня утром. Весьма скоро местность станет непроходимой. За осень и предстоящую зиму скопится достаточно воды и снега, чтобы весной образовалось озеро. Сделают свое дело и подземные ключи. При любом развитии событий быстро до нашей закладки добраться будет невозможно. А первоначальное наше намерение использовать старый шурф или сами копи вообще не гарантирует возможности взять то, что мы положили. Вода в шахте и на поверхности – суть разные вещи.

Из сизых сумерек, тонированных сгущающимся туманом, к ним вышел человек.

– Свои, – предупредительно сказал Суровцеву инженер. – Ну, что у вас? – обратился он к смотрителю шлюза.

– Жду вас, – ответил рабочий.

– Тогда взрывай.

– Слушаюсь, – как-то не по-рабочему ответил человек и исчез.

Через несколько минут четыре взрыва поочередно потрясли окружающую местность. Комки земли и мелкие камни долго падали на землю и в воду поблизости.

– Посмотрим? – предложил инженер.

– Конечно, – ответил Суровцев.

Взрывы были произведены очень профессионально. С одного взгляда Суровцеву стало ясно, что предшествовали им сложные расчеты, в которых учли все, включая количество и характер грунта, а также массу и способ закладки взрывчатки. Направленные взрывы засыпали шлюз и напрочь вывели из строя все механизмы его подъема.