Крушение надежд

— В Израиле вас обоих ждет спокойная благополучная жизнь как жертв фашизма и узников концлагерей.

— Спасибо, мы очень уважаем Израиль и обязательно приедем туда, но теперь у нас другие планы, мы хотим ехать в Швейцарию.

— Но ведь вам дали визы в Израиль. А Швейцария очень неохотно принимает эмигрантов.

Зика твердо стоял на своем:

— Да, визы нам дали в Израиль. Но как только мы пересекли границу Советского Союза, мы стали свободными людьми, и мы поедем туда, куда сами хотим.

Они оформили документы на временный въезд в Швейцарию. У Зики были свои планы: в швейцарском банке лежали припрятанные им еще до войны деньги и ценности. Когда в 1939 году прошел слух, что Советская Россия собирается присоединить страны Прибалтики, расторопный Зика успел вывезти в Швейцарию часть своего состояния. Теперь он надеялся получить его обратно, а потом уехать в Америку.

Саше Фисатову он об этом не сказал.

71. Неожиданное падение диктатора

Возле подмосковного города Реутово, в пятнадцати километрах по шоссе Энтузиастов [110], располагалась дивизия имени Дзержинского, специальное подразделение для охраны Кремля. Эта самая большая дивизия вооруженных войск — двадцать тысяч человек — во внутренних войсках числилась на особом положении, ее командующий подчинялся не министру обороны, а напрямую главе правительства. Во время военных парадов на Красной площади «дзержинцы» охраняли Кремль, оцепляя центр Москвы, готовые к защите от любой возможной провокации. Они представляли первую линию военной силы страны.

Вторую линию представляла механизированная гвардейская Кантемировская дивизия, расположенная на другом конце Москвы, в Наро-Фоминске. Она открывала военные парады, проходила первой, демонстрируя стройность рядов и мощь Советской Армии. Эта дивизия подчинялась министру обороны, как все регулярные воинские части.

Антагонизма между двумя дивизиями не было, но ранним утром 13 октября 1964 года у ворот расположения «дзержинцев» остановилась военная машина «кантемировцев», из нее вышли четыре полковника и потребовали, чтобы их срочно пропустили к командующему. Заместитель начальника штаба полковник Михаил Калашников дал распоряжение пропустить. К удивлению охраны, гости, войдя, подняли над своей машиной белый флаг, вошли в штаб и заявили генералу:

— Мы парламентеры Кантемировской дивизии. У нас приказ министра обороны маршала Малиновского передать ультиматум нашего командующего генерал-лейтенанта Яковлева: ваша дивизия окружена нашими танками и пушками… Ни один человек из вашей дивизии не должен выходить за территорию. За любой попыткой выйти за территорию последует обстрел — вся ваша дивизия будет сметена.

Командир и штабисты увидели, что на холмах вокруг их территории в зловещем молчании стоят танки и самоходные пушки, дула орудий направлены прямо на них. Никаких объяснений парламентеры не дали, им разрешили покинуть территорию.

Сразу после этого командир «дзержинцев» отдал приказ быть в состоянии полной боевой готовности. Весь личный состав рассадили по машинам, однако выводить машины за территорию генерал не решился, на это у него не было приказа Хрущева, которому он прямо подчинялся. Командир знал, что Хрущев отдыхает на даче в Крыму, и позвонил ему. Выяснилось, что Никита Сергеевич в самолете возвращается в Москву.

В то же самое время, когда парламентеры входили к «дзержинцам», с аэродрома в Сочи поднялся самолет Хрущева. Он отдыхал там на своей даче после поездок в скандинавские страны и Чехословакию. Весь 1964 год выдался очень напряженным, сто тридцать пять дней в течение девяти месяцев Хрущев разъезжал по Советскому Союзу и разным странам. Вернувшись, он распорядился продолжать подготовку проекта новой Конституции.

Борьбу за первенство в партии и государстве он завершил, стал безоговорочным лидером. Все члены Президиума ЦК партии сталинского состава и авторитетная фигура маршала Жукова были устранены. Как первый секретарь ЦК и председатель Совета Министров Хрущев сосредоточил в своих руках все рычаги власти и получил возможности для осуществления масштабных политических замыслов, основываясь исключительно на своих собственных представлениях и идеях. Среди них была и разработка новой «хрущевской» конституции, ставящей во главе народа и государства коммунистическую партию [111].

Прибыв на черноморскую дачу, Хрущев диктовал пространную записку по перестройке управления сельским хозяйством. Он решил активизировать свою реформаторскую деятельность, введя новый принцип — ротацию партийных кадров. Это означало что, необходимо периодически менять крупных руководителей партии в областях и в центре, чтобы активизировать деятельность партии. Согласно этому принципу те, кто получал «конверт» с тройной зарплатой и другие привилегии, должны были уступать место другим. Эту записку разослали по областным комитетам партии и предполагалось обсудить ее на будущем пленуме ЦК в ноябре. Хрущеву эта идея нравилась, и он не сомневался, что проект утвердят.

Утром 13 октября Хрущев принимал французского министра Гастона Палевского, потом смотрел передачу о запуске в космос, впервые с тремя космонавтами Комаровым, Егоровым и Феоктистовым, корабля «Восток». По радиосвязи он сказал им: «Прилетайте, встретим, как полагается встречать героев».

Он уже заранее предвкушал удовольствие: на параде на Красной площади три новых героя будут стоять рядом с ним на трибуне Мавзолея.

В это время в Кремле в его отсутствие началось расширенное заседание Президиума ЦК. Члены Президиума собрали пленум на месяц раньше и настойчиво требовали его возвращения. Неожиданно к Хрущеву прилетел старый друг Анастас Микоян, член Президиума:

— Прочитали все наши товарищи твою записку с предложением новых реформ, хотят вникнуть глубже. У многих возникли вопросы — у Суслова, Шелепина, Брежнева. Они хотят разъяснений, но не могут все сразу прилететь к тебе. Просили меня передать тебе просьбу прилететь на день-два в Москву, устроить обсуждение.

Быстрый на решения Хрущев ответил:

— Что ж, давайте обсуждать. Пожалуй, я слетаю, разъясню.

Он любил спорить, объяснять, это позволяло ему развернуться, убеждать, заставлять согласиться. Он знал: все равно они согласятся с ним.

Настроение у Хрущева было прекрасное и боевое, недавно ему исполнилось семьдесят лет, чувствовал он себя бодро, был полон энергии. К юбилею соратники преподнесли ему великолепный подарок — присвоили долгожданное звание Героя Советского Союза. Его ближайший соратник Леонид Брежнев подписал указ. Хрущев мечтал об высшей награде уже более двадцати лет, со времен войны, но Сталин не наградил его. Теперь у Хрущева на пиджаке были четыре золотые звезды: три — Героя социалистического труда и одна — Героя Советского Союза, а также большая золотая медаль лауреата международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами». Украшенный ими, он летел в Москву — разъяснять членам Президиума свои идеи.

Реформистская деятельность Хрущева за одиннадцать лет не выходила за пределы коммунистической системы, вела к возвращению идеологических истоков революции 1917 года. Партийный аппарат привык выслушивать его идеи и мирился о бесконечными реформами. Но когда Хрущев решил провести смену партийных чиновников, ротацию, эта самые чиновники поняли, что теряют высокий уровень обеспечения, личные льготы и привилегии, включая «конверт» с тройным окладом. Ротация нарушала привычную стабильность. Жадный партийный аппарат не захотел это терпеть, и тогда началась тайная работа по устранению Хрущева.

Самолет приземлился во Внуково. Хрущев вышел на трап и приготовился помахать рукой встречавшим. Им самим было заведено такое правило: встречать и провожать его приезжали все члены Президиума. На этот раз вместо них был один только председатель КГБ генерал Семичастный. Хрущев оглянулся на Микояна, вышедшего вслед за ним, тот с удивлением развел руками: