Прапорщик Щеголев

Прапорщик недоуменно смотрел на полковника, все еще думая, что тот шутит. Но Яновский оставался серьезен.

Идя с совещания, Щеголев поделился своими сомнениями с Волошиновым.

— Весьма странно все это. Денег ни на что нет. Ядра надо самому вырывать из земли. Сарай тронуть не могут! Блиндаж строить — дорого, а жизнь солдатская, выходит, ни во что ставится. Ведь перебьют солдат, неприятель высадится — все разграбит!

Поручик только покачал головой:

— Эх, Щеголев! У нас все так: не грянет гром, никто лба не перекрестит... Вот когда неприятель у Большого Фонтана появится, тогда, может, зашевелятся. У меня на батарее работают так, что за все эти дни погреба очистить еще не успели. А ведь это самая главная батарея, на ней больше ста человек работает!

— А вы бы поступили, как я.

И прапорщик рассказал о своей батарее.

Волошинов усмехнулся.

— Ну, теперь понятно. То-то на днях генерал кричал: «Сходите к Щеголеву, посмотрите, как малыми средствами обходиться можно! А вы все ко мне лезете, денег клянчите! Прапорщик ничего не просит, а все у него есть. Не смотрите, что молодой, — у него поучиться не стыдно!»

— То-то ко мне на батарею зачастили! А мне и невдомек зачем... Теперь понимаю.

— Когда за ядрами собираетесь? — спросил поручик.

— Завтра, конечно. С утра сам пойду. Боюсь, разберут.

— Да зачем вам самому ходить, послали бы дельного солдата, он вам их и наберет.

— Как, доверить такое дело? Нельзя.

— Только не все забирайте, — пошутил поручик, — мне оставьте!

За несколько дней батарея стала неузнаваемой. Старых насыпей и лафетов уже не было, место было очищено и подметено. В пороховом погребе уже возвышалась целая гора готовых ящиков.

Хотя работало сорок человек, но толкотни и шума не было — каждый знал свое место.

— Еще денька три, и, пожалуй, закончим, — сказал прапорщик Ахлупину.

Осмотрев батарею, Щеголев собрал солдат.

— Сейчас пойдем в крепость, ядра для пушек собирать. Кто из вас знает, где они там лежат?

Солдаты недоуменно смотрели друг на друга.

— Ну, хорошо, — решил прапорщик. — На месте увидим... Возов пока брать не будем, наготовим, тогда сразу и перевезем,

Поднялись по крутой горе, прошли мимо места для будущей Центральной батареи — там рос еще бурьян — и вошли в крепость.

Засыпанные мусором и камнями рвы, остатки стен, обвалившиеся своды — все представляло собой картину разрушения. Кругом кучи песку и камней, обломки кирпича.

— Где же склад? — поразился прапорщик. — Где тут ядра искать?

В углу крепостного двора играло несколько ребятишек лет по десять-двенадцать. Увидев офицера и солдат, все бросили игру, подбежали к ним.

— Здорово, орлы! — сказал Щеголев.

Ребята молчали, испуганно глядя на пришельцев и шмыгая грязными носами.

— Чего молчите? — спросил прапорщик и улыбнулся.

От его улыбки заулыбались и мальчишки; самый храбрый из них сказал:

— Мы играем, дяденька. Мы ничего...

— Во что же вы играете?

— В турку! — хором ответили ребятишки.

— В какую турку?

— А вот они, турки-нехристи стоят, — указали ребята на глиняные столбики. — Мы налепили их из глины и бьем... Воюем, значит.

— А-а! — догадался прапорщик. — И у вас война! А вы не видали ли ядер? Шары такие чугунные.

— Знаем, дяденька, знаем! Мы их катали, катали, да бросили — ноги отдавливают.

— А мне они не для катанья нужны, а для того чтобы в настоящих турок стрелять.

— А я тебя знаю! — раздался радостный голос малыша, стоявшего поодаль. — Мой дедка к тебе на Военный мол приходит.

— Какой дедка?

— Дед Осип.

— Вот как? Значит, Ахлупин твой дедушка? На батарее он у меня правая рука.

Малыш с гордостью поглядел на товарищей.

— А тут, ребята, вы мне помогите. И я в долгу не останусь. Кто мне ядро покажет, и оно будет нужной величины, тому я заплачу денежку. За каждое ядро по денежке. Идет?

Глазенки ребят загорелись.

— А ежели мы много тех ядров натаскаем, и тогда деньги дашь?

— Обязательно. Как ядро, так и денежка.

— Нет, дяденька, — рассудительно сказал маленький Ахлупин, — денег нам не надо. Ты на них лучше пушку купи. Дедка сказывал, что без денег турка нипочем не побить. А нам лучше пряников дашь.

— Идет! Вы мне ядра, а я вам пряников.

Мальчишки бросились в угол, где лежала куча кирпича, и стали быстро разбрасывать его. Солдаты кинулись им помогать. Скоро показались ступеньки.

— Что это такое? — удивился прапорщик.

— Не знаем, — отвечали ребята. — Только ядров тех здесь, говорят, много.

— Посмотрим. Только голыми руками тут много не сделаешь.

Прапорщик послал солдат на батарею за лопатами и кирками, а сам остался с ребятишками.

Солнце поднялось уже выше, становилось жарко.

— А где бы тут, ребята, водички попить?

— У нас можно, — отозвался курносый мальчуган лет девяти, весь усыпанный веснушками. — Мы туточки близко живем. Пойдемте.

Свернув за угол и пройдя среди куч мусора, прапорщик в изумлении остановился: перед ним оказалось какое-то сооружение — то ли землянка, то ли шалаш.

Вырытую в земле яму покрывали обломки досок и куски ржавого железа. Сбоку висели тряпки. В пыли копошились маленькие дети.

— Это что?

— А мы здесь живем, — ответил мальчик. — Я же говорил, что это близко.

— Как же вы тут живете? — вскричал прапорщик.

— А так вот и живем, батюшка барин, — сказала пожилая женщина, выбираясь из землянки и щуря глаза от дневного света. Ее изможденный вид поразил прапорщика.

Щеголев молча смотрел на нее. Видя его удивление, женщина усмехнулась.

— Удивляешься?.. Так вот и живем. Что же делать, когда лучшего нету... Муж-то мой раньше грузчиком работал, так чуток лучше жили, а с той поры, как надорвался — сюда перешли, землянку себе построили, вот и живем.

— А что теперь муж твой делает?

— Что же может делать надорванный... Пшеницу ворошит, больше ни к чему не способный... — Женщина закашлялась, тело ее сотрясалось, она рукой ухватилась за столб. — И я с ним работаю... Видишь, все нутро у нас пылища повыела...

Прапорщик вспомнил картину, виденную им при въезде в Одессу: маленький переулок, горы пшеницы, люди, стоящие в ней по колени, клубы густой пыли, поднимавшиеся от зерна, когда люди пересыпали его лопатами.

— А ты что хотел, барин? — поинтересовалась женщина, откашлявшись.

— Я... хотел бы напиться... Мальчик мне сказал, будто тут где-то есть вода...

— Есть вода, колодец от нас неподалеку... Да только вряд ли ты ее пить будешь.

— Почему же? Разве вода не везде одна и та же?

— Эх, барин!.. — вздохнула женщина. — И вода, как жизнь, — не везде одинакова.

Она взяла глиняную чашку и направилась к колодцу. Достала воды и, зачерпнув чашкой, с поклоном подала офицеру. Тот сделал глоток, но тотчас выплюнул воду на землю.

— Ведь это же морская вода!.. Ее же нельзя пить.

— Мы пьем, барин, — спокойно сказала женщина. — Она, верно, соленоватая. Да мы привыкли.

Тут только прапорщик понял, что значили слышанные раньше рассказы о том, что господам из-за города привозят сладкую воду, а дворовые пьют колодезную.

— А вы что за люди?

— А всякие... со всей России. Есть из-под Курска, есть из Полтавы... Отовсюду нужда гонит. Идет народ сюда, город теплый, думает, зимы не бывает, все будто дешево. А оно еще хуже здесь оказывается. Нашему брату — крестьянину да работному человеку — везде плохо... — Женщина снова закашлялась.

Расстроенный прапорщик поспешил вернуться к погребу. Спустя полчаса нужные инструменты и носилки были доставлены, а еще через час перед глазами обрадованного Щеголева открылся погреб, где во множестве лежали различных калибров ядра и бомбы. Очевидно, это и был полузабытый арсенал крепости.

— Ну, ребята, — говорил прапорщик мальчуганам, — вас мне сам бог послал! Мы бы тут сами ничего не нашли.