Закаспий

- Н-да, господин Хазарский, это, конечно, так, - тупо и рассеянно, совершенно не вдумываясь в суть беседы, соглашался пристав, поправляя пенсне.

- Так-то оно так. - Начальник уезда взял ферзем коня, бросил на ковер и, удовлетворенно разгладив седеющую бородку, тверже повторил: - Так-то оно так, да что-то я не вижу особой заботы к новометодному обучению с вашей стороны, Султан-бек.

- Стараемся, господин начальник, Бахарскую русско-туземную школу посещают уже не меньше двадцати детей.

- Не знаю, не знаю, - недовольно возразил Хазарский. - Вчера я зашел в школу и там застал всего восемь учеников. Впрочем, ничего удивительного нет в том, что ваша новометодная школа пустует. Вам бы, Султан-бек, следовало съездить в Артык и посмотреть, как ведет занятия Татьяна Текинская! У нее в школе лучше, чем дома: на столе глобус, на стенах красочные наглядные пособия... Или возьмем Мухаммедкули Атабаева. В Мерве у него нет отбоя от учеников. Между прочим, он, как и я, считает главными противниками просвещения ишанов и мулл, которые идут на все, лишь бы изолировать туркменских детей от русских. Вы же, Султан-бек, не можете заполнить детьми один-единственный класс, а Мухаммедкули жалуется мне на недостаток мест в его школе.

- Хов, господин полковник, я разве учитель? - удивленно возразил Султанов. - Я все понимаю, не лыком шит, как говорят русские. Я тоже окончил военную академию и соображаю - что к чему. Но в Мерве и Артыке в учителях сидят высокообразованные люди, а у меня в Бахаре учит детей дочь фельдшера, ремингтонистка.

- Это вы о Ларисе Евгеньевне? - удивленно спросил доселе молчавший Лесовский, и с некоторой обидой в голосе возразил: - Я бы не сказал, что она малообразована. Архангельская весьма и весьма начитана, знает немало стихов наизусть. Да и вообще, суждения этой барышни о жизни довольно зрелы.

Начальник уезда и пристав, видя, с какой запальчивостью Лесовский защищает дочь фельдшера, многозначительно переглянулись, и Хазарский лукаво пошутил:

- Я вижу, Николай Иваныч, вы не теряете зря время. Мы тут с приставом живем не один год, но таких точных сведений о дочери фельдшера не знаем. Смотрите, Султан-бек, как бы этот молодой человек не увел у вас из-под носа вашу ремингтонистку!

Султанов засмеялся, но за стеклышками пенсне в глазах у него появились такие хищные огоньки, что Лесовского передернуло от нахлынувшей ревности. Это не ускользнуло от внимательных глаз Хазарского, и он тотчас погасил свою шутку.

- Да, господа, образование в наше время - главное. И вся суть в том, где и на каком уровне получил тот или иной из нас образование: Бухарское медресе - одно, Петербургский горный институт или военная академия - другое. Только не сочтите меня за русофила- я далек от того, чтобы насаждать на земле туркмен все русское. Но, увы, образование и наука должны к нам идти через Россию и Западную Европу. Азия и весь Восток отстают от передовой европейской культуры только потому, что не могут сбросить с себя или выбросить из головы отжившие догмы ислама. Наш Хорезм породил человека, который дал миру алгебру, но, увы, господа, вряд ли вы отыщите сейчас в Хорезме хоть одного человека, который мог бы решать алгебраические задачи. Алгебра движет умы передовой общественности Европы и Америки, Восток же дремлет под куполами медресе, отставших на целое тысячелетие от европейских университетов. Передовое учение пробуждает высшее сознание у общества, а наше... - Хазарский брезгливо махнул рукой.

- Господин полковник, - самодовольно заулыбался Султанов. - Вы оставили свою пешку, и я беру ее. К тому же я не согласен с вашей последней фразой. Передовое учение преподносит нам то одну, то другую революцию. Но неужели у бунтарей, а не у нас высшее сознание?

- Я имел в виду чистую науку, а вы говорите о политике. - Хазарский сделал очередной ход и прибавил к сказанному: - Если забираться глубже в существо вопроса, то я должен вам сказать, Султан-бек, что лидеры бунтарей как раз и отличаются незаурядными умами. Кант, Гегель, Маркс, Лавров, Бакунин... кто там у них еще... Это прежде всего ученые-философы, а, следовательно, они и несут в черные бунтарские массы передовые мысли. Они не отделяют общую грамотность от политической, но... - Начальник уезда поднял над доской «офицера», покрутил фигуру в пальцах, объявил «шах» и, наблюдая за противником, вернулся к неоконченной фразе: - но чтобы разбудить бунтарскую чернь, привести ее к стадии высшего развития - социалистам, марксистам и прочим «истам» потребуется не одно столетие. Мы немного опережаем их в своей программе.

- Вы кадет? - поинтересовался Лесовский.

- Я, прежде всего, либерал. А вы, смею вас спросить?

- Я не состою ни в какой партии.

- Почему?

- Не привелось, знаете. Но я всегда поддерживаю народные программы

- Значит, вы - либерал. - Хазарский разменялся на доске «офицерами». - Да и служите вы в земстве. Вся земская интеллигенция стоит за общинное землевладение. Сейчас, сию минуту, вы находитесь как раз на общинной земле.

Длинное лошадиное лицо Султан-бека расплылось в ехидной улыбке - слишком забавным ему показалось рассуждение начальника уезда.

- Господин Хазар-хан, - растянув губы, произнес он, - если вы защищаете общинное земледелие, то почему стоите на стороне самого ярого феодала, Теке-хана? Не противоречат ли ваши действия либеральной программе?!

- По-моему, Султан-бек, у вас набралось слишком много ума! - сердито оборвал пристава начальник уезда.

- Да, конечно, - не дрогнув, согласился Султанов и откровенно рассмеялся. - Знаете, Хазар-хан, что говорится в туркменской притче: «Спросим у муравья: «А почему у тебя такая тоненькая, как у девушки, талия?» - «Заткнись!» - сердито ответил муравей.

- Наглец... Скажи у меня еще хоть слово! - Начальник уезда перевернул шахматную доску, сбросив фигуры, и поднялся с ковра. - Научились болтать! Да что вы понимаете в либерализме?! Вы - тупой исполнитель чужой воли! Пять лет назад вы надевали на всех подряд столыпинские галстуки! Вы душили буржуазную революцию, а теперь задумали заигрывать с ней!

- Господин полковник, я исполняю вашу волю. - Султан-бек, побледнев, встал и развел руками. - Вы сказали: «Поедем, поможем Теке-хану», поэтому я здесь.

С совершенно испорченным настроением начальник уезда вышел из кибитки. Хотел было направиться к скакуну, ибо отпала всякая охота садиться за дастархан, но Мамедяр, увидев офицеров, заспешил к ним

- Господа, все готово, заходите в эту кибитку! - он указал на белую юрту, стоявшую напротив, и властно распорядился; - Халил, Бабакули, полейте господам на руки!

Слуги бросились к кумганам, предлагая услуги уездному начальнику, приставу, русскому гостю. Помыв pyки они вновь сели на ковер, за уставленную блюдами скатерть. Вскоре подоспели Теке-хан с ишаном, и трапеза началась.

Начальник уезда, помня о насмешке Султан-бека, незаметно выходил из неловкого положения, угождая старшине аула:

- Мамедяр, ты хороший человек. Голова у тебя, как у настоящего хозяина общины... Шашлык тоже прекрасный...

Султанов хмуро дул на горячие кусочки мяса. Остальные единодушно поддерживали в похвалах Хазарского. Мамедяр, млея от удовольствия, торопливо благодарил:

- Спасибо, ваше высокоблагородие. Я никогда не забуду этот день. Вы оказали мне большую честь. Если прикажете, мы зарежем еще одного барашка!

- Спасибо, спасибо, больше ничего не надо. Главное, помните и не забывайте о нас. Подати, налоги, в первую очередь, остальное, как говорят русские, приложится...

После обеда гости покинули аул.

Мамедяр долго смотрел им вслед и не мог понять, почему под могильной плитой Ораз-Баба-ходжи оказался колодец?

VII

Заросли подожгли со стороны ханского кяриза, чтобы змеи и все прочие твари бежали от огня через древнее кладбище, минуя колодцы кяриза и человеческое жилье. Белесый дым, подхватываемый ветром из пустыни, стелился по холмам, скапливался на отрогах, и, поднимаясь, смешивался с облаками.