Братья

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

Франсуа повернулся, его лицо показалось Артенаку незнакомым. Это было лицо человека, живущего особым выбором — решимости и смирения. Понять это трудно, представить еще труднее. Но такое лицо было сейчас перед ним. Неожиданно Франсуа рассмеялся.

— Ты думаешь, как помочь мне, дорогой Артенак. Не нужно. Я чувствую себя сильным. Мне трудно объяснить, в чем эта сила. Ее просто нужно чувствовать, и она во мне есть.

— Тогда скажи, что ты собираешься делать?

— Я жду.

Михаил

__

 __

Михаил, казалось, полностью ушел в работу. Днем он закрывался у себя в комнате и просил не беспокоить. Фрейлины Миллисенты, пытавшиеся привлечь его внимание, отступились, и, как все оскорбленные женщины, теперь сами не замечали его. Иногда Михаил появлялся во дворе, прислушиваясь и присматриваясь. Он уже хорошо знал дорогу в монастырь и уверенно преодолевал ограду. Он знал, когда Мати вывозят в беседку. Она медленно оживала. Михаил сидел у ее ног, приложив голову к ее коленям и не двигался. Так он мог сидеть долго, но был начеку. В убежище под полом беседки он заползал, пережидая появление гостей. Мати сидела, внешне безучастная к разговору, зато подруги не закрывали рта. Именно так Михаил узнал о странном преображении Франсуа. Его нынешняя склонность к бродяжничеству постоянно обсуждалась. Прежде Миллисента готовила Мати в жены Франсуа. И что теперь? Михаил воспринял спокойно. Он думал о будущем.

Еще одной темой был разгром торговой лавки грека. — Этот ужасный Жискар. — Повторяли сестрицы. Они горевали о товарах, которые этот человек арестовал на складе грека. А ведь за них уплачено. Миллисента сделала большой заказ и его доставили из самого Константинополя. И вот теперь…. Все эти пудры и притирания, белила, румяна, ароматические вода, щеточки и кисточки, — все, чем славились греческие, и о чем мечтали здешние красавицы, теперь оказалось недостижимым. Жискар воспользуется своей властью. Говорит о том, что товары поставлены в обход закона, что нужно сначала платить пошлину. А теперь за утайку и хранение полагается большой штраф, Жискар требует его с Жоффруа, а когда тот — возмущенный — окончательно откажется, немедленно отдаст товар другим. Ах, как жаль. Как они ждали. Когда еще будет случай. Море неспокойно. И дорога через горы не лучше… И самого грека, наказали плетьми и увели туда, откуда не возвращаются. Все эти женщины мечтали о далекой родине, о Франции, которая отсюда, из жаркого Иерусалима казалась сказочной страной.

Сестрицы уходили, Михаил выбирался из убежища. Странная робость владела им, он боялся услышать ответ. Но, наконец, решился.

— Если хочешь, мы уйдем вместе. Сбежим, как только ты выздоровеешь. Мы вернемся на родину. Ты слышишь? Ты понимаешь меня? — Он ждал. Она все еще говорила мало. Слова давались с трудом. Он жалел, что спросил. Но она шевельнула губами, и он догадался. Или ему показалось? Нет, так и есть. Она сказала. Да. Это так? Да, да, она подтвердила. Она согласна.

Согласна… Но как? Куда он сможет увести ее? Теперь он постоянно думал, как быть. И не находил ответа. Он пришел в условленное место, нашел мальчишку, и тот отвел его к греку.

Теперь это был другой человек, мало похожий на прежнего Аристида. По виду мусульманин. Он долго и внимательно разглядывал Михаила.

— Мне нужны деньги. Много денег.

— Я — твой должник. Не думай, что забыл. Но сейчас…. Я бы мог открыть дело, если бы… есть человек, который знает меня слишком хорошо. Он постоянно кружит по городу в поисках должников. — Грек развел руками. — Он ограбил меня. Я могу начать снова, слава Богу, осталось чем. Но пока он здесь, я бессилен. Он узнает меня и мне конец. Как быть? — Грек взял паузу и уставился на Михаила. — В жизни есть то, без чего она кажется безвкусной, как суп без соли. Знаешь, что?

Михаил молчал.

— Это память об оскорблении, о мучениях. Отплати за меня, а я заплачу тебе. Ты не пожалеешь.

— Как отплатить?

Грек пожал плечами. — Как платит мужчина.

— А ты сам?

— Я торговый человек. Это не для меня. Тебе нужны деньги. Каждый получит свое…

Тогда же он прокрался в монастырь, и долго сидел возле Мати. Держал ее руку и почти незаметно пожимал ее, посылал сигнал. И она отвечала ему рукопожатием. Это было так, они переговаривались. Он заглядывал ей в глаза, но для слов было еще рано, хотя ему казалось, она пытается выговорить. И наконец. Его имя. Он так хотел, и вышло именно так. Может быть, неделя или две. Не больше. Она почти здорова. Он обязательно дождется. И они решат, как быть дальше.

Спустя день он пришел к греку, он был готов.

Хроники

Вступление короля Болдуина II пришлось на благополучные времена. Теперь у нас не осталось врагов. Мир с Сирией прочен, как никогда прежде. Приморские города перешли под власть креста. Мы получили новые гавани для ввоза товаров и пополнения людьми. Каждый, кто пожелает молиться на родине земной жизни Христа, может сделать это беспрепятственно. И это теперь, когда силы наших врагов множатся день ото дня. Путь из Константинополя, как всегда, сулит трудности, язычники перехватывают и уводят в рабство людей, идущих нам на подмогу. На море тоже неспокойно, но теперь, когда мы расширили свои владения, можно объявить пиратам настоящую войну. Такова наша жизнь. Здесь каждый выбрал свою участь и вручил себя в руки Господа.

Город с каждым днем все больше заполняется людьми, колонисты съезжаются со всей Палестины, принять участие в празднествах, под которые отведен целый месяц. Благодаря нашим победам, мы можем себе это позволить.

Злодеяние омрачило приготовления к празднику, был ранен советник Жискар. Каждый день он без отдыха объезжал город, чтобы собрать налоги и наполнить казну. Злодей поджидал в одной из самых узких улиц, где лошади идут чередой и не иначе. Жискар, как всегда, был впереди. Негодяй спрыгнул с крыши, нанес удар и скрылся в переулке. Люди Жискара не успели опомниться, его лошадь перегородила путь и помешала организовать погоню. Борода и шапка не дали разглядеть лицо, злодея не удалось схватить, вся надежда на самого Жискара, если ему суждено оправиться от ранения. Работа Жискара навлекла на него злобу и гнев многих, думающих только о собственной выгоде. Для города его упорство принесло большую пользу. Кто придет на его место, решит король.

Артенак

__

 __

Едва я успел узнать о нападении на Жискара, как ко мне пожаловал служитель из госпиталя. Жискар просил навестить, и я отправился немедленно. Жискар не мог повернуть голову, шея и грудь были забинтованы, он превратился в большой, туго спеленутый кокон. Лежать Жискар не мог, и, сидя, беспокойно двигал плечом, горб доставлял ему дополнительное неудобство. Вопрос мой был понятен. Кто и зачем?

— У сборщика налогов много врагов. И нет друзей, тех, которым можно верить. — Я отмолчался, а Жискар продолжил, хоть не без труда. Он был очень бледен. — Ты ничем не торгуешь. И не богат. Ты ведь не похож на других, советник. Я слышал, ты увлекаешься философией. Жаль, что мы не могли поговорить прежде.

— И сейчас не поздно. Скажи, кто это был?

— Я сказал, у сборщика налогов много врагов.

— Но ты подозреваешь кого-то?