Пушкин

и этого, представил его Карамзину и Вяземскому. Карамзин и его попросил быть у него гостем. На пороге встретил их запыхавшийся директор. Он отирал фуляром пот с лица и объяснил, что примчался сюда так скоро, как мог. О, если бы юношеские ноги! Веселость его была чрезмерна. И все тотчас переменилось Вяземский посмотрел исподлобья на Александра; увидел потерянный взгляд и раздутые ноздри. Директор был рыхлый, бледный, широкозадый, с остзейскими голубыми глазами, которые он беспрестанно закатывал. Небесная доброта изображалась на его лице, а угодливость и развязность - во всех движениях. Он был в восторге от таких гостей и прочее. Шутки сразу прекратились. "Арзамаса" и следа не было. И Карамзин заторопился. Он попросил директора отпустить с ними Пушкина и Ломоносова осмотреть Китайскую Деревню. Китайская Деревня была в двух шагах от лицея. Они подошли к этим домикам, таким холодным, таким необитаемым, точно в них никогда и нельзя было представить ничего живого. Со странным чувством смотрел историк на Китайскую Деревню, в которой был обречен жить этим летом. Он постригся в историки, - сказал о нем Петруша Вяземский, но иноки не живали в таких нарядных, таких холодных беседках. Василий Львович недоумевал: - Тут, друзья мои, до кухни, ежели ее устроить вон в той палатке, далеко: все простынет. Он называл эти домики по-военному - палатками. Странная фигура вдруг вытянулась перед ними: страшной толщины старый генерал, запыхавшись, стоял у входа в Китайскую Деревню, как бы преграждая путь. Александр узнал его: комендант Царского Села Захаржевский явился приветствовать гостей. Впрочем, приветствия не было. Генерал, представившись, пролепетал, что Китайская Деревня не в порядке и он просит отложить осмотр. Он был бледен, и глаза его сверкали, словно у него отнимали эти дома и словно они принадлежали ему. - Прикажите открыть двери, - спокойно сказал Карамзин, тоже бледнея. Мы подождем здесь. Генерал, потоптавшись, отдал приказание хриплым и сдавленным голосом полководца, принужденного отступить, - открыть двери. Он удалился. Заплесневелые стены представились им. Василий Львович сказал, впрочем, что здесь летом будет хорошо. Александр посмотрел на Карамзина, потом на Вяземского. Все было понятно: дворцовая челядь, ненавидевшая чужих и свято оберегавшая все углы Царского Села от вторжения лицейских, встревожилась при появлении великого человека. Он закусил губу, раздул ноздри и тихо фыркнул. Вяземский исподлобья, поверх очков, посмотрел на него. - Пыхнул жалобно сверчок, - сказал Карамзин, оглядел их и улыбнулся. Герой-комендант отступил перед его войском. Потом Пушкин с Вяземским по-братски, по-лицейски взялись за руки и пошли осматривать все углы новых владений. Василий Львович увязался за ними и делал хозяйственные замечания, весьма дельные. Он нашел подходящее место для погребца. - В жару, друзья мои, вино любит скисать. Это нужно понимать. Карамзин никогда не пил вина. Все же Вяземский успел сказать Александру, что идет настоящая война: "Беседа" сильна, Шишков