Вьетнамский кошмар: моментальные снимки

На следующий день мы собирались начать поиски квартиры. В Лореле проживало много служащих из Форт-Мида. Изрядно побегав, мы нашли подвальчик без мебели на Ханисакл-авеню за 115 долларов в месяц.

– Всё хорошо, Мэрилу, но можем ли мы себе это позволить?

– Мы справимся, – заверила она. – Я скопила немного и ещё запишусь на матпомощь по безработице.

Мы заплатили за месяц вперёд и тут же вселились.

Мэрилу не могла привезти много вещей на своём "мустанге". Она собрала немного одежды для себя и Тины, утюг, гладильную доску, немного игрушек с трёхколёсным велосипедом, кое-какие мои штатские пожитки, радио да мой старенький 12-дюймовый телевизор "Зенит", купленный в штате Мэн.

В тот же день мы приобрели обстановку для нашей квартирки в магазине подержанных вещей. Старый диван, кресло, кофейный столик, кухонный набор мебели и соломенный тюфяк (без пружин) – за всё 30 долларов.

Жизнь поначалу складывалась удачно. В восемь утра Мэрилу везла меня на службу и забирала в четыре-тридцать. Ей удалось встать в очередь по безработице, она покупала продукты в гарнизонном магазине, и мы как-то тянули и даже немного откладывали. Мэрилу прекрасно готовила : из казалось бы непригодных продуктов она делала чудные блюда.

Мы обтянули диван и кресло новой драпировкой, отделали под старину столовую мебель и сшили бархатные чехлы на стулья. Отполировали старый кофейный столик, и в нашей голой квартирке стало по-домашнему уютно.

Первый месяц в Лореле я не пил. Но в первую пятницу марта, когда Мэрилу забрала меня с работы, я купил бутылку виски. Я сказал, что хочу просто посидеть в гостиной : скинуть туфли, снять галстук, посмотреть вечерние новости "Си-Би-Эс" и выпить немного виски.

Я включил телевизор. Уолтер Кронкайт зачитывал список потерь во Вьетнаме за неделю, потом пустили видеоматериал о боях в осаждённой базе морской пехоты в Кхе Сань.

Мэрилу накрыла на стол.

– Садись ужинать, дорогой, можно расслабиться и посмотреть телевизор потом.

– Я смотрю новости…

– Я сказала, что ужин на столе! – огрызнулась она.

– Подожди, сейчас кончатся новости!

– Сейчас же, Брэд!

– Ты слышала, что я сказал? Потом…

Я уютно устроился кресле, положив ноги на кофейный столик и поставив рядом на пол бутылочку виски. Не говоря больше ни слова, подлетела Мэрилу, выхватила у меня стакан, подняла бутылку – и опорожнила всё это в раковину на кухне.

Она проделала что-то невероятное.

– Я сказала немедленно, Брэд! – крикнула она и встала между мной и телевизором, уперев руки в бока.

– Ты вылила мой виски в канализацию Лорела.

– Да, вылила. И из бутылки тоже…

– Зачем?

– Потому что пора ужинать.

– Но мне ещё не пора, – заревел я, вскакивая с кресла. – Ты сука, блядь! Что ты наделала, а? Ты знаешь, что ты наделала?

Я пришёл в ярость. Хотел схватить её, но промахнулся, всё поплыло как в тумане. Я вышел из себя, комната как будто наполнилась красным дымом, и у меня снова появилось ощущение, что я покинул своё тело и смотрю на вещи со стороны.

"Горячая зона высадки!" – воскликнул я, словно меня это не касается, словно я смотрю кино со своим участием. Я снова был во Вьетнаме. Лицо Мэрилу уже ничем не отличалось от лиц продажных девок Сайгона. Помню, я бил её, сбивал с ног, рывком приподнимал за блузку и вновь ударами валил на пол. Опять. И опять.

Мэрилу билась в истерике, закричала и заплакала Тина, хватая воздух ртом. Когда я опрокинул жену на пол в пятый раз – а, может быть, в шестой, не помню – она больше не поднялась, и я пинал её в спину босыми ногами и орал : "СУКА! СУКА! ТЫ ЗА ВСЁ ОТВЕТИШЬ!"

Потом я снова приподнял её и ударил слева, разбив рот. Раскинув руки, как распятый Иисус, она отлетела к стене и медленно осела, потеряв сознание.

Всё случилось очень быстро.

Красный дым рассеялся, я стоял как громом поражённый. Я тяжело дышал и смотрел то на Мэрилу, то на свои руки.

В дверь постучали.

– Что у вас там происходит? – спрашивала соседка.

– Всё в порядке, – ответил я, – небольшое недоразумение.

– Вы уверены?

– Ты что, оглохла, мать твою? Проваливай, блядь, к себе, и не суй нос в чужие дела, а то будешь следующей…

Мэрилу зашевелилась и заплакала. Тина была так напугана, что не могла вздохнуть. Она хватала воздух ртом, как астматик, и повторяла "мамочка, мамочка, мамочка…"

Слепая ярость исчезла так же быстро, как и нахлынула. У меня не укладывалось в голове, что я натворил. Такого со мной ещё не было.

– Откуда этот дым? Что со мной? Что не так? О Господи, что со мной?

Лицо Мэрилу было разбито в кровь. Один глаз заплыл, другой еле открывался. Верхняя губа рассечена. Она тихо плакала, давясь кровью и пытаясь встать на ноги. Она поднималась на колени и – падала. Сделав несколько попыток, она медленно поползла в ванную.

Я посмотрел на стену. Она была забрызгана кровью, к штукатурке прилип маленький кусочек кожи.

– ЧТО Я НАДЕЛАЛ, ЧТО Я НАДЕЛАЛ, ЧТО СО МНОЙ! – закричал я.

Я помог Мэрилу подняться.

– О Боже, родная, прости. Не знаю, как это случилось. Я помогу тебе. Прости, прости, ради Бога, прости…

Я обнял Мэрилу за талию, отвёл в ванную и помог промыть раны, потом успокоил Тину. Я помог Мэрилу дойти до кровати, принёс в полотенце лёд для опухшего глаза. Она легла, откинув покрывала, а маленькая Тина – всего-то три годика – устроилась рядом : хныкала и сосала палец.

Ужин остыл, я его выбросил. Я выключил свет в ванной, закрыл дверь и включил радио в гостиной. Как мог, зачистил стену, и тогда меня затрясло…

Я убийца. Я ведь мог её убить. Боже мой, что же мне делать?

Потянуло выпить, а в кармане ни цента. Заглянул в кошелёк Мэрилу. Тоже пусто. Я отыскал копилку Тины и расколотил её молотком. Получилось около доллара мелочью – я сгрёб всё в карман, открыл входную дверь и выскользнул в ночь…

За 79 центов в винном магазине я купил бутылку мускателя и припал к горлышку, чтобы успокоить нервы.

Наутро я проснулся на диване со страшной головной болью. На цыпочках прошёл в спальню, чтобы разбудить Мэрилу и Тину, и остановился, как вкопанный.

– Дорогая, что с тобой?

Мэрилу разлепила один глаз.

– А то ты не знаешь?

– Нет же, Господи, я только помню…

– Это ты сделал, Брэд.

Я вспомнил всё.

– О Боже! – заплакал я. – Я ведь люблю тебя… как я мог? Мэрилу, что со мной? Что не так?

Кровотечение остановилось, и лицо Мэрилу представляло сплошное месиво синяков и кровоподтёков. Один глаз заплыл и не открывался, другой стал красным из-за лопнувших сосудов. Верхняя губа запеклась и сильно распухла.

Только через десять дней, нанеся на лицо толстый слой макияжа и надев тёмные очки, Мэрилу решилась выйти в гастроном на углу. Если не всматриваться, никто и не сказал бы, что её били.

Я поклялся не брать в рот ни капли, но, откровенно говоря, такое обещание сдержать я не мог.

За два дома от нашего жил один ветеран Вьетнама. Он жил с матерью, потому что ноги его были парализованы : он наткнулся на мину в "Железном треугольнике". Как-то раз я перекинулся с ним парой слов. Его вид в кресле-каталке всколыхнул во мне много неприятных воспоминаний, и после того раза я всячески избегал его.

Но от войны убежать невозможно. Всё напоминало о ней. Даже радио. Я включал радиоприёмник, слышал голос Кенни Роджерса, поющего "Руби, не увози любовь в город", и сразу вспоминал беднягу-соседа, а за ним – Дэнни и Криса, и круг повторялся.

Достаточно было слегка хлебнуть, или услышать знакомую мелодию, или посмотреть 30 секунд репортажа из вечерних новостей "Си-Би-Эс", и Нам был тут как тут. Словно горящая спичка падала на смертоносную смесь бензина и воздуха. И я взрывался. Предметы окрашивались в багровые тона. Кровь гнала по жилам адреналин, заставляя дрожать мою оболочку. Я входил в транс и моментально переносился во Вьетнам. Я свирепел и вымещал злость на Мэрилу. Потом я плакал и плакал, открывал бутылку и напивался до беспамятства.