В дни Каракаллы

хонькими ручками,

— победоносные легионы поражают врагов отечества, а вы скупитесь на чашу вина для сенатского служителя!

Сидевшие за столами смеялись.

— А ты тут при чем?

— Низкая чернь! — негодовал сенатский писец. — Вас еще на земле не было, а я уже записывал в сенате речь великого августа Марка Аврелия, когда он отправлялся на войну с маркоманами. Я видел своими глазами славу Рима! Вы жалкие торгаши!

В самом деле, за соседним столом огорченный событиями торговец жаловался:

— Вот, например, я. Везу сто модиев перцу, чтобы продать его с прибылью в Виндобоне. Это все мое достояние. А теперь что же мне делать?

Мы тоже не знали, как нам поступить, и я уже начинал опасаться, что не так-то легко добраться до родного города. По Аррабонской дороге непрерывно двигались на север новые и новые центурии. Все разговоры в таверне были неизменно связаны с событиями в Паннонии, оживленно обсуждались всевозможные слухи, и для каждого случая немедленно находились очевидцы, все видевшие своими собственными глазами и слышавшие своими ушами, в чем клялись Юпитером, Геркулесом, Меркурием. Некоторые, по-видимому, чувствовали себя в этой полной волнения атмосфере как рыба в воде, с удовольствием спорили, вмешивались в чужую беседу, допытывались новостей, точно надеясь, что вдруг произойдет какое-то приятное изменение в их жалкой и бедной жизни. Только богатые торговцы горевали о покинутых в Виндобоне лавках или ткацких предприятиях.

Наступил вечер. Шум в таверне не умолкал даже в ночное время. Но еще до наступления темноты Дурк пришел к Вергилиану и заявил:

— Здесь для тебя очень беспокойно. Вижу, что вы с приятелем хорошие люди, и хочу предложить вам место для ночлега наверху, где вы будете пользоваться полным покоем. Там сегодня ночует один торговец из Аррабоны.

Мне почудился в глазах хозяина опасный огонек, но Вергилиану понравилась мысль познакомиться поближе с человеком, который только что прибыл с места событий, и расспросить его подробнее о положении дел в Паннонии. Мы поднялись наверх по скрипучей лестнице. Помещение для ночлега представляло собою нечто вроде чердака, и попасть туда можно было по узкому переходу под самой крышей. На земляном полу лежали снопы душистой овсяной соломы, и в полумраке мы заметили человеческую фигуру. Очевидно, это и был торговец из Аррабоны. Вергилиан окликнул его и тотчас же приступил к расспросам. Торговец охал и стенал, жаловался на разорение, но ничего толком сообщить нам не мог, так как ехал не из Аррабоны, а возвращался в этот город, где у него оставалась семья, об участи которой он очень беспокоился. Когда надоели его стенания и вздохи, мне пришло в голову посмотреть, что делает Теофраст.

Я осторожно спустился в темноте по другой лесенке, что вела прямо во двор. Около нее в стене виднелось небольшое окно, через которое пробивался слабый свет светильника. Из любопытства, вполне естественного для юноши моих лет, я заглянул в него. Это была горница Дурка. Здесь он спал со своей краснощекой супругой