Сибирь, союзники и Колчак т.2

По п. 7. Парк подвижного состава 1-го отделения сохраняется в размерах, потребных для движения, бывшего в момент начала борьбы.

По п. 8. Уже удовлетворено посылкой правительством соответственного обращения по телеграфу к адмиралу Колчаку.

По п. 9. Предусматривается по эвакуации Совета министров из Иркутска, выяснении форм, в которых будет образовано местное или краевое правительство, и распределении между ними обязательств и обязанностей, лежащих на центральном правительстве. В Иркутске власть может быть передана на время эвакуации Высоким союзным Комиссарам и союзному командованию. Для обеспечения безопасности населения охрана Иркутска и его пригородов (включая и станцию) должна быть вверена союзным войскам.

По п. 10. Требуется выяснение оснований, которые доказывали бы полезность для края и, в частности, для района Иркутска этой меры. Со своей стороны, в целесообразности ее сомневаемся.

По п. 11. Все деятели Правительства посильно содействовали мирному разрешению конфликта, в котором оружие было поднято первым не со стороны Правительства, почему ответственность за возникновение вооруженной борьбы лежит не на нем».

В дополнение к указанному представители правительства повторили свои основные пожелания:

1) Перемирие продолжается на срок до достижения окончательного соглашения.

2) С достижением соглашения военные действия в районе Иркутска и по всей линии железной дороги окончательно прекращаются, причем должны быть обеспечены:

3) Свободный проезд на восток и неприкосновенность адмирала Колчака, министра путей сообщения Устругова, министра-председателя Пепеляева и прочих лиц военной и гражданской администрации, а также военных частей, желающих быть эвакуированными за Байкал.

В частности, в указанном порядке обеспечивается возможно срочная эвакуация Иркутска, т. е. правительственных военных и гражданских должностных лиц с их семьями и гарнизона.

4) До завершения указанной эвакуации должна быть обеспечена связь с отступающей армией и снабжение ее всем необходимым.

Подписали: по уполномочию Совета министров врем, управляющий Министерством путей сообщения инженер Ларионов; по уполномочию начальника Иркутского гарнизона Генерального штаба генерал-майор Вагин.

Позиции правительства и Политического Центра были, конечно, совершенно различны. Первое говорило об отступлении, второй — о капитуляции.

На пожелания представителей правительства Колчака Политический Центр, естественно, ответил отказом, признав ответ правительства Колчака исключающим всякую возможность соглашения и невыгодность его.

По удостоверению осведомленной газеты «Дело», вышедшей после переворота, союзные представители в ходе переговоров стояли на стороне Политического Центра. Не составляли исключения и представители Японии, которые сепаратно не отстаивали те или иные пожелания представителей Колчака.

По заявлению со стороны представителей Политического Центра о неприемлемости ответа противной стороны, представители правительства Колчака заявили о готовности доложить Совету министров и просили продлить перемирие до окончания переговоров. Союзники поддержали это предложение. Политический Центр, как уже указано, согласился продлить переговоры, но ограничил их 12 часами.

Возобновление переговоров произошло 4 января, но не в два, а в шесть часов вечера. Газета «Дело» охарактеризовала запоздание представителей правительства как результат намеренного затягивания переговоров для выигрыша времени. Но в действительности ничего преднамеренного в этом не было.

4 января в заседании Совета министров были сделаны доклады генерала Вагина и товарища министра путей сообщения Ларионова относительно одиннадцати пунктов предложения Политического Центра и ответов наших представителей.

Тон доклада Ларионова был таков: «Надо согласиться на все». Предсказание, что перемирие без предварительных условий равносильно предательству, оправдалось вполне.

Кто поддержал условия Совета министров? Что общего между одиннадцатью пунктами Политического Центра и предложениями об эвакуации за Байкал? Откуда взялись смелость требований и вызывающий тон

Политического Центра, как не из сознания, что перемирие разложит правительственные войска?

Совет министров остановился прежде всего на вопросе о верховной власти. Было решено, что если Верховный Правитель не ответит на сделанное накануне предложение отречься, то Совет министров объявит себя верховной властью в силу п. 6 постановления 18 ноября 1918 г., основываясь на длительной невозможности сношений. Только трое из членов правительства остались при особом мнении, считая, что применение указанной статьи возможно было бы лишь при наличности свободы действий самого Совета, а не тогда, когда последний оказался в положении, совершенно аналогичном с положением Верховного Правителя.

По вопросу об объеме уступок Совет министров, не вынося никакого постановления, высказался, однако, тем же большинством против трех в смысле предоставления уполномоченным на переговоры лицам полной свободы действий, не исключая и согласия на полную передачу власти.

В то время как Совет обсуждал этот вопрос, в «Модерн» прибыл генерал Сычев и вызвал председателя. Как я узнал потом, последний, утомленный переговорами и заседанием, по-видимому, не подумав о политических последствиях своего шага, заявил Сычеву, что правительство решило сдать власть.

«Ну что ж, мы ничего против этого не имеем», — ответил Сычев и сейчас же отбыл с распоряжениями, о которых стало известно только вечером и которые поставили правительство в самое трагическое и двусмысленное положение.

Голосование произошло очень быстро, и в истории его результат должен быть записан так: «Сначала правительство решило бороться с мятежом, потом остановилось на отступлении и, наконец, перешло на сторону повстанцев».

Я не мыслил и не мыслю до сих пор, как можно было после десяти дней борьбы, которая велась в убеждении, что переход власти в руки Политического Центра означает переход ее к большевикам, после того как было загублено несколько сотен жизней и правительство пользовалось услугами офицерской организации и призывало к исполнению долга воинской чести — как можно было после этого идти на полную капитуляцию, не сделав попытки к отступлению, и согласиться на передачу власти Политическому Центру на всей территории Сибири, т. е. и на Дальнем Востоке, где Политический Центр еще не выявил своего влияния.

На Совет министров в его последних решениях оказала, по-видимому, сильное влияние вокзальная информация.

Прежде всего, все приезжавшие с вокзала единодушно указывали, что к адмиралу отношение не только отрицательное, но и прямо злобное. Язвицкий передавал фразу генерала Жанена: «Мы психологически не можем принять на себя ответственность за безопасность следования адмирала. После того как я предлагал ему передать золото на мою личную ответственность и он отказал мне в доверии, я ничего уже не могу сделать».

Протесты адмирала Колчака против действий чехов сделали последних его заклятыми врагами.

За несколько дней до переворота председателю Совета министров было прислано обидное для самолюбия власти письмо генерала Жанена, в котором он запрашивает, признает ли Совет министров законным назначение атамана Семенова и чем объясняется, что адмирал Колчак (звание Верховного Правителя не упоминается) не уведомляет генерала Жанена о таком важном назначении, как генерала Сахарова, а потом генерала Каппеля на должность главнокомандующего 4 января в заседании Совета министров были сделаны доклады генерала Вагина и товарища министра путей сообщения Ларионова относительно одиннадцати пунктов предложения Политического Центра и ответов наших представителей.

Тон доклада Ларионова был таков: «Надо согласиться на все». Предсказание, что перемирие без предварительных условий равносильно предательству, оправдалось вполне.

Кто поддержал условия Совета министров? Что общего между одиннадцатью пунктами Политического Центра и предложениями об эвакуации за Байкал? Откуда взялись смелость требований и вызывающий тон