Александр у края света

Теперь, когда я был способен как минимум выжить, я взял себя в руки и стал овладевать наукой о пчелах. И уж поверь мне, тут было чему учиться. К счастью, было у кого — у тех двух скифов; я переговорил с их командиром и забрал обоих себе. Они ничуть не возражали; это избавило их от муштры, да к тому же я чуть-чуть поднял им жалование — я был готов на что угодно, лишь бы они были довольны и приняли на себя мою ношу.

В общем, они научили меня, как делать и ремонтировать ульи — сшивая куски коры или сплетая ивовые прутья и обмазывая снаружи глиной, чтобы маленьким поганцам было тепло и сухо. Кору, между прочим, тоже надо выбирать с умом; некоторые виды деревьев им не по вкусу, например, тис или дикая яблоня. Они научили меня, какие растения следует собирать и разбрасывать вокруг ульев, чтобы пчелы всегда возвращались домой: их привлекают бальзам, шафран и воскоцветник, что еще раз говорит нам, что о вкусах не спорят. Что еще важнее, они показали, как усмирять пчел, когда они делаются сварливыми и начинают роиться: всего-то делов, набрать большую горсть пыли и швырнуть в рой, и они сразу успокоятся. В первый раз это просто поразительно. Они показали, как распознавать матку по размеру и как обрывать ей крылья, чтобы она не могла сбежать из улья; грязный прием, если хочешь знать мое мнение, но на войне, как на войне.

Они сделали мне дымовуху и большую шляпу с сеткой, которые помогали избежать смерти от укусов; но все равно я ходил покусанный, а их вообще не трогали. Когда я спросил их об этом, они сказали — это потому, что мы друг друга понимаем. Через некоторое время, сказали они, ты научишься с ними общаться, по крайней мере, на самом простом уровне. Все дело в том, как ты движешься; если расслабиться, успокоиться и не дергаться, они перестанут видеть в тебе угрозу и жалить. Конечно, я решил, что они меня дурят; но чтоб мне сдохнуть, если все это не оказалось правдой и постепенно не стало моей второй натурой. Пчелы перестали мне досаждать, вообще не обращали на меня внимания, даже если я зарывался в них по локоть. Ты бы зарекся пить на всю жизнь, если бы увидел меня в самой середине бурлящей массы пчел, которые ползали по моим рукам и лицу и при этом не жалили.

В общем, благодаря исключительному прилежанию и усердию, я из состояния более или менее полного невежества относительно пчел дошел до того, что мог бы, наверное, зарабатывать на жизнь медом и воском. Очень впечатляет, тебе не кажется?

Да только смысл был не в этом. Царю Александру не нужны были мед и воск.

Ему было нужно секретное оружие, чтобы брать окруженные стенами азиатские города. С этой точки зрения от моих скифских друзей не было никакого проку. Да и ни от кого не было бы.

Даже если бы Эней Тактик дожил до наших дней (а он мог бы, насколько я знаю, но ради него самого надеюсь, что не дожил и я не встречусь с ним как-нибудь темной ночью), то и он не смог бы мне помочь по той простой причине, что ни он сам, ни кто-то еще до него ничего подобного не делали. Если Александр и получит свое секретное оружие, то именно мне предстояло стать тем, кто придумает, как именно.

— Ты рехнулся, — сказал Анахарсис, тот из скифов, который был постарше и поразговорчивее, когда я сообщил ему новости. — Это невозможно.

— О, — сказал я. — А почему нет?

Он закатил глаза. Скифы в этом деле настоящие мастера.

— Ну, — сказал он, — для начала царь хочет, чтобы ты перевозил пчел с места на место, да?

— Не просто перевозил, — ответил я. — Они должны отправляться туда, куда следует армия.

— Исключено, — сказал Анахарсис. — Если ты погрузишь ульи на телеги, то потеряешь пчел. Они улетят, вернуться — а улья-то и нет. Они не смогу его найти.

Я немного подумал. — Хорошо, — сказал я. — А что, если мы запечатаем ульи воском или глиной, пока мы в пути?

Он покачал головой.

— Они умрут, — сказал он. — Или передерутся и перебьют друг друга, или просто заснут. Забудь об этом.

Я потер щеки ладонями. Это помогает мне сосредоточиться.

— Хорошо, — сказал я. — Я тебя понял. Но мы должны придумать какой-то способ. Отложим пока это в сторону; есть еще проблемы?

Он кивнул.

— Кормление, — сказал он. — Если увезешь их слишком далеко от мест сбора пыльцы, они улетят. Предположим, ты нашел способ запереть их в улье и при том не убить; тогда они просто умрут с голода.

Голова у меня начала болеть.

— Мед, — сказал я. — Мы скупим весь мед, какой найдем, и будем кормить их медом. Деньги не проблема, не забывай.

Он вздохнул.

— Это смешно, — сказал он. — Пчелы для того, чтобы производить мед, а не потреблять его. Сама идея противоестественна. — Согласен, — сказал я. — Но нам некуда деваться, так что перестань быть таким пессимистом и помоги мне найти решение, а не то в первой же битве обнаружишь себя в отряде смертников.

Тут его приятель Бобас, который обычно не произносил за неделю больше одного слова, поднял голову и посмотрел на нас.

— Осадные башни, — сказал он.

Мы подождали, позволяя ему развить это загадочное, как у оракула, заявления, но он не поддался.

Я покачал головой.

— А как насчет... — начал я, но тут вдруг Анахарсис схватил меня за руку.

— Он прав, — заявил он радостно. — Да что там, это великолепно. В точности, что нам нужно.

Я поскреб в затылке.

— Может быть, кто-нибудь из вас объяснит мне? — сказал я. — Ничего не понял.

Анахарсис посмотрел на меня, как на слабоумного.

— Осадные башни, — повторил он. — Ну ты знаешь, передвижные лестницы на колесах, чтобы атаковать стены и бастионы.

— Я знаю, что такое осадная башня, спасибо тебе за... — я осекся. Я узрел свет.

Как и сказал Анахарсис, это было великолепно.

Поскольку ты, дорогой брат, всю свою жизнь провел, прохлаждаясь в надежно защищенных городах или следуя за плугом, я не думаю, что ты представляешь, что есть осадная башня и как она устроена. В целом это платформа, водруженная на вершину высоких лесов, которые, в свою очередь, высится на телеге с двумя парами маленьких, очень прочных колес, торчащих по углам. Идея состоит в том, чтобы подвести платформу вровень с укреплениями города, с которым ты в данный момент воюешь. Штурмовой отряд залезает на платформу, а другие парни всей толпой придвигают все сооружение вплотную к стене.

Понятно, что возводят его прямо на месте, поскольку двух городов с одинаковыми стенами не найти, а если башня окажется слишком высокой или слишком низкой... впрочем, проехали. Однако некоторые компоненты взаимозаменяемы и всегда одного размера; скажем, большие плетеные щиты, которые защищают переднюю и боковые стороны башни от вражеских стрел. В принципе, в них нет ничего особенного, кроме одной детали. Их делают или из коры, или из ивовых прутьев, сплетенных очень плотно, что позволяет добиться большой прочности при малом весе.

Через такое тонкое плетение не может проникнуть ничего, кроме стрелы, пущенной в упор. Определенно, они были пчелонепроницаемые. И они были большие. То, что доктор прописал. Если срезать их и аккуратно соединить, получится огромный улей, достаточно просторный, чтобы маленькие ублюдки смогли летать внутри и при этом не рехнулись и не сдохли со скуки. Мы сделали его размером с длинную телегу, с люком в боковой стенке, чтобы входить и выходить.

Простая идея. Пчелы сидели в этом плетеном приспособлении, которое тряслось в телеге в составе осадного обоза. Пару раз в день кто-нибудь забирался внутрь, чтобы наполнить кормушки, сменить зеленые растения и убедиться, что все в порядке. Вот и все.

Передвижные ульи, которые можно доставить куда угодно, имея в распоряжении длинный фургон и табун мулов.

Просто, правда?

Нехитрая идея, которую невероятно сложно воплотить в реальную жизнь. В конце концов мы научились соединять составные части тонкими канатами, наподобие того, каким крепят корпуса судов в Египте. Получилось как надо, вот что я могу сказать. Конструкция не разваливалась, а пчелы были довольны, или, по крайней мере, не сходили с ума, как оно было бы, запри мы их в маленьком улье. Мы загрузили ее в фургон и устроили двенадцатимильный прогон для проверки; и мы, и сооружение пережили ее, стало быть, смогут и пчелы.