Долгие ночи

Бой кипел. Залпы орудий, звон стали, крики и стоны раненых, ржание коней — все смешалось в общем грохоте. Лавины атакующих накатывались на позиции чеченцев одна за другой, как волны, и как волны, наткнувшись на могучий утес, откатывались обратно, дробясь на мелкие группы.

Завалы чеченской обороны еще не были взяты, но за ними то там, то здесь уже вспыхивали сабельные рубки. Чувствовалось, защитники вот-вот дрогнут. Дело должен был завершить резервный полк Берса. Первые ряды его уже ворвались в стан неприятеля.

Берс тоже понесся туда. Он заметил, как на скаку полковник нанес лихой удар слева направо вниз, и седая голова старого чеченца покатилась под копыта бешено несущихся коней…

В ту же секунду Берс бросил своего коня в сторону и крикнул срывающимся голосом: — Нохчи! Братья! Я с вами…

ГЛАВА XIV. БРАТЬЯ

Арзу и Маккал остановились на сопке, возвышавшейся над Гати-Юртом. Внизу, у Черной речки, где раскинулось их поле, Арзу заметил запряженную пару быков и Али, хлопотавшего над плугом.

— Разузнаю, что у него там, — сказал Арзу, тронув коня рысью.

— А ты отправляйся домой.

Маккал поехал шагом. День выдался погожий, по-весеннему грело солнце. То здесь, то там по холмам и низинам двигались фигурки людей. Издали они казались крохотными, едва заметными.

"Хлопочет, хлопочет человек, надеется на что-то, а в конце концов все равно приходит к неизбежному, так и не разобравшись толком, ради чего и кому понадобилось его присутствие в этом мире. Неужели без него нельзя было обойтись? Прожить десятки лет подобно кроту в норке, чтобы в положенный срок уйти, так и не узнав, стоило ли жить такой жизнью вообще. Что они видят?

— размышлял Маккал. — От зари до зари труд. Домой придут усталые, еле доплетутся до постели, а с рассветом все повторяется сначала. И так до тех пор, пока не явится смерть и не избавит их от бесконечного и тяжкого однообразия".

Оставшись один на один с девственной природой, Маккал почувствовал, что его охватывает глубокая печаль. Не потому, что скоро придется разлучаться с родиной. Ему не раз приходилось странствовать вдали от нее. Раз вместе с Юсупом-Хаджи месяц он был в Стамбуле, где от имени Шамиля вел переговоры с турецким султаном. Около года провел в русском плену. Так что ему не впервые расставаться с родиной. Без всяких на то причин он часто задумывался над своим одиночеством. Особенно, когда поднимался на этот хребет, откуда открывалась широкая Чеченская равнина на западе.

Вопреки его воле мысли уносились в далекий родной аул и трагическое детство.

Маккал хорошо помнил своего отца и трех братьев. Погибли они в один день; ему тогда было шесть лет. Мать умерла еще раньше, а сестер у него вообще не было.

Родился Маккал в Герменчуке, одном из самых старинных и больших аулов Чечни. Его отец Абдурахман был одним из немногих высокообразованных и уважаемых мулл в Чечне. Его медресе, в котором дети бедняков обучались бесплатно, считалось лучшим в Чечне. После смерти жены несмотря на уговоры близких Абдурахман не женился вторично: не хотел, чтобы у детей была мачеха.

Маленький Маккал был свидетелем трагической гибели отца и братьев. В тот летний день вместе с соседскими мальчишками он купался в речке недалеко от родного дома. Внезапно на западной окраине аула раздались ружейные выстрелы, вслед за ними тревожные крики и призывы. Дети хорошо знали, что последует за ними. Вооруженные мужчины, выбегающие из саклей, быстро выводили детей и женщин из аула. Женщины носили детей на спинах, на руках, вели за руки. Один из старших муталимов пробежал мимо Маккала, ведя за собой детей младщих классов.

Не успели жители покинуть аул, как загрохотали пушки.

Раскаленные докрасна пушечные ядра падали в аул. Высохшие под знойным летним солнцем дома, сараи, стога сена загорелись. В дыму и пламени, обезумев от страха, кричали дети, истошно вопили женщины. Крики несчастных тонули в грохоте пушек и треске ружей. Ища спасения, по аулу метались собаки, куры, скотина.

Застигнутые врасплох аульчане не успели организовать отпор, но шестьдесят один человек засел в помещении медресе. Среди них находился и старый Абдурахман с тремя старшими сыновьями.

Благодаря внезапному нападению и отсутствию серьезного сопротивления в аул ворвался Московский пехотный полк. Узнав, что в медресе засели защитники аула, майор Филиппов дал команду сломать дверь. Однако защитники меткими выстрелами из окон не подпускали солдат близко к зданию. После первых же выстрелов майор был убит.

Шестьдесят один защитник поклялся не сдаваться живым. Когда офицер, принявший команду, предложил сдаться, они ответили боевой песней:

Маленький Маккал и его товарищи, затаившись в канаве за соседним домом, с ужасом наблюдали за всем происходившим. Трое солдат с охапками сена подобрались к задней стороне медресе.

Но сено догорело, не причинив вреда глинобитным стенам.

Высокий толстый офицер бегал, сердито размахивая шашкой и о чем-то крича на своем языке. Вскоре подкатили орудие на высоких колесах, установили напротив медресе. Пушку зарядили, а солдат в высокой шапке с козырьком поднес к стволу дымящийся фитиль. Грохнуло так, что Маккал свалился на дно канавы. Когда же он пришел в себя, то увидел огромную дыру в передней стене медресе, зиявшую между окном и дверью. Теперь отстреливались осажденные и сквозь нее. Пушка грохотала раз за разом, но ружейные выстрелы и песня не умолкали.

Тогда в дом полетели гранаты. Они рвались, сотрясая стены.

Горцы отстреливались с отчаянием обреченных. Метко посланные пули косили солдат. Разъяренный офицер еще яростней кричал и размахивал шашкой. Подъехал генерал — позже, спустя много лет, Маккал узнал, что это был генерал-майор Волхонский. Офицер отрапортовал ему и получил от генерала какие-то приказания.

Солдаты рассыпались, а вскоре появились с охапками дров и соломы. Солому связывали жгутами, поджигали и бросали в дымоход. Туда же полетели и сухие поленья. Дом загорелся. Из окон, двери и пробоин в стенах валил густой дым. Стрельба прекратилась, раздавались лишь отдельные редкие выстрелы. Но песня не умолкала: