Графиня де Сен-Жеран

Суд постановил принять решение об обязательной явке на суд вдовы Пигоро, что не было сделано в ходе первого следствия.

Эта решительная мера поразила интриганку, но она попыталась выпутаться.

Вдова герцога Вантадурского, дочь маршальши де Сен-Жеран от второго брака, единокровная сестра графа Сен-Жерана, и графиня де Люд, дочь маркизы де Буйе, то есть те, у кого молодой граф отнимал богатое наследство маршала де Сен-Жерана, пришли в большое волнение и тоже решили вмешаться в дело. Вдова Пигоро разыскала их, и, естественно, сговор состоялся.

Таким образом, возник новый знаменитый судебный процесс, который надолго завладел вниманием всей Франции и очень напоминал известную поставленную перед Соломоном задачу о двух матерях, предъявляющих права на ребенка.

Маркиз де Сен-Мексан и г-жа де Буйе остались непричастны к делу. Все действие развернулось вокруг вдовы Пигоро и дам де Люд и де Вантадур. Дамы, вероятно, были вполне чистосердечны, отказываясь верить в преступление, будь им известна истина, они вряд ли были бы способны сопротивляться так долго и так настойчиво.

Они успокоили Луизу Гуайар, которая в тюрьме заболела, и, посоветовавшись с нею, решили:

что обвиняемые подадут апелляцию; что вдова Пигоро подаст просьбу о пересмотре решенного гражданского дела и опротестует вынесенный приговор и результаты очных ставок со свидетелями;

что они подадут апелляцию против злоупотреблений при получении и публикации увещевательных посланий;

что они подадут апелляцию на решение первого судьи, который приговорил повитуху к смертной казни;

и наконец, чтобы дать делу другой оборот, Пигоро решительно оспорит факт материнства графини, предъявляя на ребенка свои материнские права, и что дамы будут поддерживать ее в том, что роды графини были обманом, к которому она прибегла, чтобы убедить всех, что у нее есть ребенок.

В это время в тюрьме умерла повитуха Луиза Гуайар, которую свели в могилу угрызения совести и отчаяние. После ее смерти сын Гиймен признался, что она часто говорила ему, что графиня родила сына, которого Болье украл, и что ребенок, которого привели к Болье в замок Сен-Жеран, был тем самым украденным ребенком. Молодой человек признался также, что он скрывал истину, поскольку она могла повредить его матери, и что дамы де Люд и де Вантадур помогали ей в тюрьме и деньгами и советами.

Допрос обвиняемых и показания дам де Люд и де Вантадур были рассмотрены на семи совместных заседаниях трех палат суда. Процесс шел со всей медлительностью и путаницей того времени.

После речей защитника, долгих и специальных, товарищ прокурора палаты и кассационного суда Биньон принял сторону г-на графа и г-жи графини де Сен-Жеран. В заключение он предложил:

«Вдове Пигоро в гражданском иске в форме письменной просьбы, предъявленной суду, отказать; всем апеллянтам и обвиняемым во всех их просьбах и протестах против приведения решений в исполнение отказать; приготовить их к штрафу и возмещению судебных издержек. По причине наличия достаточных доказательств виновности вдовы Пигоро и того, что она не выполнила требования об обязательной личной явке, он настаивает, чтобы она теперь же была помещена на скамью подсудимых, полагаясь, однако, в этом вопросе на благоусмотрение суда».

Решением, вынесенным судьей де Мемом из уголовной палаты 18 августа 1657 года, постановлялось:

Такой оборот дела нанес удар по позициям дам де Люд и де Вантадур, но они очень скоро нашли в себе силы вновь и с еще большей решимостью вступить в борьбу. Дамы эти, всякий раз возившие Пигоро на очные ставки в своей карете, научили ее, чтобы отсрочить окончательный приговор, подать новое прошение, где она добивалась бы, чтобы ей была дана очная ставка со свидетелями, говорившими о беременности и родах графини.

Судебное заседание по этому иску состоялось 28 августа 1658 года, и было вынесено решение об очной ставке, но при одном условии: чтобы участвовать в очной ставке, Пигоро должна была сесть под арест на три дня в тюрьму Консьержери.

Это решение, последствий которого Пигоро весьма опасалась, так ее поразило, что, взвесив все за и против, ту выгоду от процесса, которую она потеряет при бегстве из города, и ту опасность, что будет угрожать ее жизни, едва лишь она окажется в руках правосудия, она решилась оставить свои претензии на лжематеринство и тайком уехала в чужие края. Это последнее обстоятельство вполне могло бы обескуражить г-жу де Люд и г-жу де Вантадур. Но у тех было достаточно сил и упорства.

Против Пигоро было возбуждено дело о неявке в суд, против других обвиняемых дело шло полным ходом. Граф де Сен-Жеран выехал в Бурбоннэ для исполнения решения суда об очной ставке свидетелей. Едва появившись в своей провинции, он вынужден был прервать хлопоты: нужно было принимать короля и королеву-мать, возвращавшихся из Лиона через Мулен.

Он представил их величествам графа де ла Палис как родного сына. Сообразно этому они его и приняли.

Во время пребывания короля и королевы в замке Сен-Жеран граф заболел, изнуренный теми стараниями и усердием, которые он проявил, чтобы достойно принять высоких гостей. Во время болезни граф внес изменения в свое завещание: он признал сына, назначил душеприказчиками г-на де ла Баррьера, интенданта провинции, и г-на Виале, казначея Франции, и поручил им завершить судебный процесс. Его последние слова были обращены к жене и сыну. Единственное, что его огорчало, — невозможность самому довести дело до конца. Он скончался 31 января 1659 года.

Графиня де Сен-Жеран посвятила процессу все свои силы. Дамы де Вантадур и де Люд добились получения завещательных писем в пользу истца, которые им удалось утвердить в суде Шатле заочно. Одновременно они подали апелляцию на приговор судьи, который отдал опеку над юным графом его матери-графине, а попечительство — г-ну де Бомпре. Графиня, со своей стороны, подала апелляцию на постановление об утверждении завещательных писем и сделала все возможное, чтобы довести тяжбу до суда парламента. Дамы отправили свою апелляцию в Большую палату, рассчитывая, что им не придется принимать участие в заседании парламента.

Не станем углубляться в мрачный лабиринт старинных судебных процедур. По истечении трех лет графиня получила следующее постановление суда от 9 апреля 1661 года, в котором сам король объявлял:

«Истребовав решение по гражданскому иску, слушанному в парламенте, равно как рассмотрев апелляции сторон и ходатайства дам де Люд и де Вантадур, возвращаю судебные дела трем судебным палатам для решения совместного или раздельного, как они сочтут нужным».

Графиня вернулась к исходной точке процесса. Судебное дело занимало уже большое количество томов. Адвокаты и прокуроры наперебой состязались в составлении посланий друг другу. После еще одной бесконечной судебной процедуры и выступлений еще более сложных и запутанных, чем прежде, вышло наконец постановление, отвечавшее выводам г-на генерального прокурора и гласившее:

«Не останавливаясь на ходатайстве дам Мари де ла Гиш и Элеоноры де Буйе, поскольку расследование закончено, апелляции же оставлены без последствии и т. д., и проявляя внимание к прошению усопшего Клода де ла Гиш и Сюзанны де Лонгоне от 12 августа 1658 года, постановляю: считать окончательным решение, вынесенное судом.

Признать Бернара де ла Гиша истинным и законным сыном Клода де ла Гиша и Сюзанны де Лонгоне и признать его право на обладание именем и гербом дома де ла Гиш и всем достоянием, оставленным Клодом де ла Гиш, его отцом, и запретить Мари де ла Гиш и Элеоноре де Буйе это оспаривать.

Элеоноре де Буйе и Мари де ла Гиш в ответ на их обращения от 4 июня 1664-го, 4 августа 1665-го, 6 января, 10 февраля, 12 марта, 15 апреля, 2 июня 1666 года в иске отказать, обязав их возместить судебные издержки.