Вася Алексеев

Ф. Самойлов

Вася Алексеев

От автора

Имя Васи Алексеева знакомо миллионам людей. Васю вспоминают на пионерских сборах, на комсомольских собраниях и на школьных уроках. И все-таки знают о нем мало, лишь самое общее — путиловский рабочий, революционер, один из основателей комсомола… Но какой это был человек, как работал и боролся, как прожил свою короткую жизнь? Нет многие воспоминания о Васе Алексееве были изданы преимущественно лет тридцать-сорок назад, они давно стали библиографической редкостью, доступной лишь исследователю. Да и они не полны. А надо, чтоб Васю знали! Он заслужил наше уважение и любовь. И сегодня он — герой, чей пример должен стоять перед глазами поколений.

Наверно о Васе будет написана не одна книга. Хочется думать, что его образ воссоздадут в поэзии, живописи, в кино. Лишь последствиями культа личности можно объяснить, что это не было сделано до сих пор. Надо показать Васю Алексеева таким, каким он был. Эту задачу я и ставил перед собой. Работая над книгой, я понимал, что она должна строиться на незыблемых фактах, в ней не может быть места вымыслу. Самое большее, на что имеет право автор, — это представить себе, как развивалось то или иное событие, как совершен тот или иной поступок.

Я приступил к сбору материалов, когда после смерти Васи Алексеева прошло сорок лет. Товарищей, знавших его, работавших вместе с ним, найти было нелегко. Четыре десятилетия — долгий срок, и какие десятилетия! Васины ровесники сражались на фронтах, а разве стройки пятилеток не были как сражения, не требовали напряжения всех моральных и физических сил? Эти люди прошли через испытания времен культа личности и ленинградскую блокаду… И все-таки начинать надо было с поиска людей.

Первым близким Васе Алексееву человеком, которого мне удалось разыскать, была его младшая сестра Мария Петровна, единственная оставшаяся в живых из этой большой семьи. Она помнила немногое, разница в годах давала себя знать. Всё же я получил кое-какие нити. Потом я встретил Степана Ивановича Афанасьева — старого путиловского большевика. Он был членом Петроградского комитета партии и Нарвского райкома, работал вместе с Васей в подполье в годы первой мировой войны. Он сохранил в памяти живой образ своего друга и очень помог мне своими рассказами. Степан Иванович познакомил меня еще с несколькими Васиными друзьями. О Васе рассказывали П. П. Александров, Е. С. Федорова, В. М. Гилис, П. Н. Степанов, А. Д. Михайлов, А. Ф. Васильева, Ю. А. Евлиовская, С. В. Лишенков, Н. Г. Смолина. Они знали Васю в разное время — кто по ремесленному училищу, кто по заводу, кто по подполью, по Второму обществу «Образование» и по Ушаковской вечерней школе, по Социалистическому Союзу молодежи, по работе в народно-революционном суде и в журнале «Юный пролетарий», то гражданской войне.

Постепенно круг людей, которые могли что-либо рассказать о моем герое, расширялся, поиски приносили свои результаты. Каждому из товарищей, поделившихся тем, что сохранила его память, я очень обязан, каждому признателен за помощь. Разумеется, человеческая память несовершенна, за сорок-пятьдесят лет многое стерлось. Всё же в воспоминаниях Васиных друзей были не только важные факты его жизни, но и подробности, тоже немаловажные, характеристики, живые наблюдения, без которых невозможно воссоздать образ давно ушедшего от нас человека.

Затем наступило время архивов, книжных, газетных, журнальных хранилищ. Сбор материалов был трудным, но не бесплодным. В одном месте я находил воспоминания, написанные десятилетия назад и по разным причинам не ставшие достоянием печати, в другом — опубликованные материалы, в третьем — протоколы заседаний, в четвертом — связки дел народно-революционного суда, в пятом — написанное самим Васей, его стихи, заметки, статьи.

Иные сведения приходилось не раз перепроверять. И письменным воспоминаниям не всегда свойственна точность, особенно, когда дело касается дат, имен, адресов, да и фактов, происходивших давно. Как Вася стал большевиком? На этот кардинальный вопрос ответить легко и трудно. Вся жизнь в рабочей семье за Нарвской заставой с самых ранних лет готовила его к этому. И всё же кто ввел его в революционный кружок? На Путиловском, в пушечной мастерской, куда Вася поступил совсем еще мальчиком, его наставниками были члены партии Дмитрий Романов, затем Георгий Шкапин и другие, но Вася помогал большевистской организации, выполнял ее отдельные поручения и, значит, был с ней связан еще до того. Связующим звеном стали для него старшие товарищи по ремесленному училищу.

Вопросов возникало много, не на каждый легко было найти ответ. Даже причина смерти Васи оказалась неясной. В одном месте я читал, что он умер от воспаления легких, в другом — от туберкулеза, в третьем — от менингита. Пришлось поднимать архивы загса. В книге записей 1920 года был найден акт о смерти Алексеева Василия Петровича, проживавшего по Старо-Петергофскому проспекту, д. 23, кв. 15. Причина смерти — записано в книге — сыпной тиф. Что Вася умер от тифа, подтверждают и товарищи, близко знавшие его в последние годы.

Загс помог уточнить и некоторые сведения о жене Васи Марии. Даже ее возраст не был точно известен. Мы нашли запись о регистрации брака В. П. Алексеева, ответственного агитатора районного комитета РКП (б), с гражданкой Курочко Марией Иосифовной, 19 лет, служащей. Эта запись сделана 6 мая 1919 года, за восемь месяцев до другой записи — о Васиной смерти…

Так собирались факты, на основе которых написана повесть о Васе Алексееве. Перечень основных архивных и печатных материалов приведен в конце книги.

Детские годы

Мальчик спал беспокойно. Он метался на постели, вскрикивал, говорил что-то быстро и невнятно. Мать несколько раз вставала к нему, поправляла одеяло. Младшие дети спали тихо, прижавшись друг к другу. Постель была общая — несколько досок, положенных на четыре табуретки. Когда старший поворачивался, табуретки стучали о неровный пол.

— Простыл Васенька, — шептала мать, вглядываясь в лицо мальчика, чуть освещенное мерцающим светом лампадки, — целый день на морозе пробегал…

И тут она разобрала слова, которые он произнес заикаясь, чуть слышно, испуганным голосом, резанувшим ее по сердцу: «Всё в-везут их, в-везут, целые телеги». Он всхлипнул, и мать перекрестилась, повернув к лампадке лицо.

— Береги господь, — быстро проговорила она, гладя мальчика по голове.

Он был ее любимцем, старшенький, он был такой хилый и так ей трудно достался. Троих, родившихся прежде него, она схоронила, когда они еще не научились называть ее мамой. У нее было простое и доброе сердце, в нем хватало ласки и любви для всех детей, но этот — от себя чего уж скрывать — оставался самым ей дорогим.

— Простыл, теперь хворь какая пристанет, — прошептала мать, зная в глубине души, что дело совсем не в простуде. — Малое ведь дитя…

Утром, по привычке рано растопив печь и поставив самовар, хотя мужа сегодня не надо было собирать на работу, она снова остановилась возле спящего мальчика. Теперь он лежал спокойно, и Анисье Захаровне стало жаль его будить. Но мальчик, почувствовав на лбу теплую материнскую руку, сам открыл глаза.

— Ох и страшное мне снилось, маманя, — сказал он, радуясь, что вырвался из-под власти мучительных снов. Его карие глаза загорелись лучистым светом и сразу погасли. Сны были продолжением вчерашней яви.

— Вставай, Васенька, — сказала мать. — Не захворал ты, слава богу, а я уж напугалась ночью. Вставай, не то опоздаешь в школу.

Он быстро натянул черные штаны и кумачовую косоворотку, подпоясался ремешком, сполоснул лицо над тазом. Он всё делал быстро.

— Совсем малое дитя, — твердила мать, провожая взглядом сына, когда он выскочил из дома и побежал по тропе среди сероватых снежных сугробов, — совсем малое…