Пионеры Вселенной

Герман Нагаев

Пионеры Вселенной

Предисловие

Трилогия Германа Нагаева «Пионеры Вселенной» продиктована целью показать в историческом аспекте зарождение в нашей стране космической науки и техники, рассказать о судьбах первых исследователей космоса.

Учитывая огромный интерес, проявленный к успехам космонавтики в Советском Союзе, я полагаю, что это произведение найдет широкий круг читателей.

Автор достаточно полно использовал имеющиеся биографические материалы, относящиеся к деятельности Кибальчича, Циолковского, Цандера и частично Королева, что позволит читателю получить представление о первых шагах, направленных к освоению космоса, и оценить большое значение деятельности Кибальчича, Цандера, Циолковского.

Герману Нагаеву, в прошлом создавшему неоднократно издававшиеся повести о выдающихся конструкторах оружия Дегтяреве, Токареве, Федорове, Шпагине, в этой трилогии удалось не только занимательно и доступно рассказать о творческих поисках и успехах первых исследователей космоса, но и нарисовать запоминающиеся образы Кибальчича, Циолковского, Цандера, изобразить среду и обстановку, в которой приходилось жить и трудиться первооткрывателям космических трасс.

Приветствуя выход в свет трилогии «Пионеры Вселенной», я надеюсь, что она будет прочитана с интересом и пользой всеми, кто интересуется историей освоения космоса.

Академик А. А. Благонравов 

Книга первая

Вдохновение перед казнью

Глава первая

1

Зябким февральским вечером, когда друзья случайно столкнулись у чугунной решетки Летнего сада, Санкт-Петербург был охвачен тревожными слухами: в Зимнем произошел взрыв! Говорили, что государь чудом уцелел, а террористу удалось скрыться.

Улицы, вокзалы, трактиры были наводнены сыщиками и переодетыми жандармами. Всякого, похожего на «социалиста», хватали и тащили в полицейскую часть.

Молодые люди спешили укрыться по своим углам и вдруг, в тусклом свете фонаря, столкнулись лицом к лицу:

– Коля! Милый друг! Вот встреча!

– Сергей! Сережа! – И друзья, забыв о предосторожности, бросились в объятия друг другу.

– Боже мой! Сколько же мы не виделись? Вечность! Целая вечность! – радостно восклицал высокий, с русой бородкой, в зеленом шарфе Сергей Стрешнев, целуя друга и глядя на него восторженными голубыми глазами.

– Давно, давно, Сережа. Чуть ли не с самой гимназии. Я так рад!.. – Николай Кибальчич, темнобородый молодой человек с худым, бледным лицом, слегка отступил, оглядывая друга умными озабоченными карими глазами. – Много воды утекло… Ты, наверное, уж курс кончил?

– Третий год, как учительствую в женской гимназии… А ты, голубчик, как же ты? Ведь я наслышан… Как-то летом был в наших местах…

– Мне солоно пришлось… – Кибальчич быстро оглянулся и продолжал шепотом: – Почти три года по казематам…

– Да, да, ужасно, родной мой, ужасно! Я очень сочувствую… Но теперь вся передовая молодежь поднимается на борьбу с деспотизмом.

– Тс-с! – Кибальчич предостерегающе поднял палец.

– Понимаю, Коля… Но ты не бойся. – Сергей потянулся к самому уху друга и горячо зашептал: – Я сам с вами. Сам причастен к партии «Народная воля».

– Правда? Когда же?

– Как узнал подробности о тебе – сразу же решился…

Николай стиснул руку Сергея:

– Поздравляю! Поздравляю, друг! Но больше об этом ни слова! – Он, как бы что-то ища в нагрудном кармане, оглядел улицу. – Ведь знаешь, что произошло в Зимнем? Сейчас шпики и жандармы рыщут по всем закоулкам.

– Куда же нам? Может, ко мне, на Васильевский?

– Лучше пересидим у меня – это рядом.

– А удобно?

– Хозяйка собиралась к родным в Гатчину… А если не уехала, не беда. Только зови меня не Николаем, а Максимом. Я ведь теперь на нелегальном…

– А-а-а! – удивленно взглянул на друга Сергей, но тут же осекся: – Извини, я не знал…

– Кажется, за нами следят. Пошли! – Кибальчич взял Сергея под руку.

Они свернули в переулок, потом в другой, а затем в узкий длинный двор. Войдя с Сергеем в темный провал подъезда, Кибальчич прислушался.

– Все тихо. Идем!

По черной лестнице, ощупью, они поднялись на четвертый этаж. На стук никто не отозвался. Кибальчич, отомкнув дверь своим ключом, ввел друга в темную, пахнувшую кошками переднюю, а затем, чиркнув спичкой, в длинную комнату, с железной кроватью, просиженным диваном и ломберным столиком.

Кибальчич засветил лампу.

– Ну вот мы и пришли, Сережа. Располагайся как дома, а я пойду похлопочу на кухне.

Сергей разделся. Причесал пышные русые волосы, поправил шелковистую бородку и, сев на диван, взял со стола две книги в кожаных переплетах.

Одна оказалась трудом по химии на немецком языке, а другая была английская. Сергей не знал английского языка, но, листая книгу, по рисункам и отдельным словам догадался, что в ней описывались порох и пироксилин.

«Почему здесь эти книги? Неужели Коля Кибальчич изучает взрывчатые вещества? Зачем это ему? А?.. Неужели для партии? Неужели этот взрыв в Зимнем?.. Нет, не может быть… А если причастен?..»

Послышались шаги в передней. Сергей поспешно положил книги на стол и отодвинулся. Дверь распахнулась, вошел Кибальчич, неся пыхтящий самовар.

– Вот это браво! – воскликнул Сергей и вскочил, чтобы помочь другу.

За чаем друзья разговорились по душам.

– Ты говоришь, Сережа, что летом был в нашем Новгород-Северске. Ну как он, что?

– Все так же, Коля, зеленый и тихий городок, только река немного обмелела – посредине песчаная коса… Видел многих наших товарищей по гимназии. Вспоминают тебя…

– Спасибо! А что, не был ты, Сережа, в Коропе? Не слышал про моего старика?

– Как же, как же, был в нашем родном городке. Виделся и говорил с твоим батюшкой, Иваном Осиповичем… Еще в Новгород-Северске я слышал, что отец Иоан по-прежнему в Коропе, в Успенском храме. Но будто бы тяжело хворал… Вот я и поехал, чтоб навестить.

– Спасибо, Сережа. Как же он теперь? – сцепив пальцы рук, спросил Николай.

– Слава богу! Здоров. Меня принял приветливо. Вспомнил, как готовил нас с тобой в гимназию. Славный старик.

– Спасибо, друг! Обрадовал. Я ведь не могу переписываться.

– Ну да, Коля, дорогой, я все понимаю… Думаю, что и он догадывается о твоем положении.

– Расспрашивал? – насторожился Кибальчич.

– Весьма сдержанно. Да и что я мог сказать? Спросил: не слышал ли что про тебя? Видно, тоскует… Потом заговорили о нашем детстве. Вспомнили твою покойную матушку; как она нас учила языкам, музыке, какая была ласковая, заботливая, Он всплакнул…

– Да, маму жалко – мало пожила, – вздохнул Кибальчич и незаметно смахнул слезу. – С ее смертью опустел наш шумный дом.

– Да, Коля, это было тяжело пережить… – сочувственно вздохнул Стрешнев и, помолчав, опять заговорил:

– Помнишь, когда была жива твоя матушка, какими счастливыми мы были. Помнишь прогулки с ней в луга и в лес за цветами? А рыбалку и купание в Десне?

Тихая улыбка озарила лицо Кибальчича:

– Да, Сережа, было чудесное время! Мама как-то умела сдружить семью, принять друзей. Жили весело. Отец в одиночестве, наверное, совсем одряхлел и одичал?

– Очень просил разыскать тебя и сказать, чтобы о нем не беспокоился. Братья и сестры здоровы. Он любит тебя и молится, чтоб бог послал тебе счастье.