Кому светит Большая Медведица (СИ)

В руках Наташи оказалась толстая тетрадка в коленкоровом переплёте. Она осторожно расправила её уголки и открыла первую страницу.

«1 сентября, пятница.

В нашей параллели появилось двое новеньких. Одного, Руслана, записали в 8 «В», а Дима – мое любимое имя! – будет учиться в нашем классе.

Как хорошо иметь дневник, которому я могу доверять! Лишь ему я расскажу о том, что мне ужасно понравился Дима».

Наташа захлопнула тетрадь и прочитала надпись: «Дневник, который я посвятила своему любимому Димочке Рыбакову». Она вспомнила то первое сентября и улыбнулась сквозь слёзы и призму прожитых лет своим милым детским мыслям. Сколько же времени прошло с тех пор? Больше двадцати лет. И вот она снова держит дневник в руках, а Димы уже нет.

Робкий стук в дверь напомнил о том, что ей пора ехать. Она достала из сумочки пакет и положила в него альбом, сунула между страниц дневника листок с самарским адресом, и взяла тетрадь в руки. Вспомнила о фотографиях на стене и сняла их. Последний раз оглянулась на пороге, оставляя здесь своё прошлое. Ключи она отдала Дементьеву.

- Что будет с вещами? И с квартирой?

- Она не принадлежала ему, это государственное имущество, - необычайно сухо ответил Дементьев, и Наташа больше не задавала вопросов.

На аэродроме он подал ей руку на прощание и она с силой сжала её, прошептав одно-единственное «спасибо».

- Нет, это Вы примите мою благодарность, - с чувством произнёс он, - я так рад за Диму, ведь у него есть Вы – единственный человек, который вспомнил о нём. Спасибо.

Наташа тепло улыбнулась ему и поднялась по лестнице в салон самолета. Ещё долго смотрела она сквозь иллюминатор на фигуру мужчины, пока слепящая белизна густых облаков не поглотила учебный аэродром. Где-то там, в Южно-Сахалинске, остались лежать на могиле лётчика свежие розы, память о любви и благодарность за подаренное счастье.

Глава 30.

«Признание Аники»

Всё своё свободное время Аника проводила если не с Тимуром, то на съёмочной площадке одной из питерских киностудий. Она твёрдо решила на будущий год поступать в академию искусств, по окончании которой собиралась посвятить свою жизнь режиссуре; ну, а пока ей частенько приходилось играть роль девочки на побегушках – в её услугах время от времени нуждались гримёры, костюмеры, осветители, операторы, словом, весь технический персонал картины. Но Аника гордилась своей работой. Во-первых, она нашла её сама, не прибегая к помощи отца, в то время как тот мог бы устроить её под крылышко опытного режиссёра или, на худой конец, в административную группу; а, во-вторых, ей не платили за эту работу денег, то есть всё, что она делала, она делала на чистом энтузиазме. В будущем она, конечно, намеревалась зарабатывать деньги, а сейчас была рада той возможности, что позволяла видеть процесс создания фильма изнутри, проникнуться атмосферой съёмок, понять и оценить достоинство актёрской игры и режиссёрского замысла. Отец неоднократно напоминал ей, что в его власти помочь дочери занять место посолиднее на той же самой киностудии, но девушка упорно отказывалась. Она редко вступала с отцом в спор, но при каждом удобном случае уверяла его, что должна знать всю подноготную профессии на практике, наблюдая за другими, как ОНИ делают свою работу. Михаил Владимирович скоро махнул рукой и позволил дочери заниматься тем, чем она сама считает нужным. Ей было достаточно того, что многие известные актёры и режиссёры часто навещали её отца, и этим Аника не пренебрегала пользоваться. Она знала секреты создания многих знаменитых картин, но посвящала в них только Тимура. С каждым днём он становился ей всё ближе, и всё сложнее было подчинять чувство, заявлявшее о себе смелее. Тимур продолжал оставаться равнодушным – его дружба не нарушала естественных границ и не давала девушке никаких надежд. В последнее время Аника засиживалась в монтажной, готовясь к съемкам чемпионата. Ей приходилось много читать, чтобы овладеть тонкостями операторского искусства, но она всегда была готова к звонку Тимура. Сквозь приоткрытое окно постоянно доносился голос режиссёра, и Аника уже привыкла к нему, пока однажды он не заставил её насторожиться: «Девушкин! Я хочу видеть в этом кадре только Девушкина! Где же он?!»

Аника метнулась к окну, едва услышав фамилию, и воображение подсказало ей тысячу причин, по которым Тимур мог быть востребован режиссёром. Она выглянула на улицу и изумлённо застыла: парень на мотоцикле выделывал такие трюки, что просто не мог оказаться Тимуром. Наспех одевшись, Аника выбежала из монтажной и остановилась, разочарованная.

Это, действительно, был не Тимур. Этот парень был гораздо выше, шире в плечах; когда снял шлем, Аника увидела не русые пряди, а тёмные волосы, модельно подстриженные, но слегка растрепавшиеся от лихой езды. Аника оглянулась. Возле дверей монтажной стоял незнакомый парень, наблюдающий ту же сцену строгим и придирчивым взглядом. Аника решила, что он был одним из каскадёров, не задействованных в съёмках, и осмелилась обратиться к нему:

Простите, Вы не знаете имя этого юноши?

Парень одарил её подозрительным вниманием, но ответил:

- Это Паша Девушкин. Мне думается, что если Вы работаете здесь, то должны знать имена студийных работников. А почему, собственно, Вас интересует Павел?

Аника, не ожидавшая столь пространного и резкого ответа на свой вопрос, озадаченно посмотрела на юношу, и не нашлась, что сказать. Было в глазах этого парня что-то непонятное – одновременно завораживающее и отталкивающее – что девушке не захотелось продолжать разговор. Тем более, что Пашка сам спешил им навстречу. Он вежливо улыбнулся Анике и повернулся к незнакомцу:

Виталик, тебе ещё не надоела эта местность? Мне кажется, эти трюки ты видишь уже в десятый раз.

Виталик пропустил его слова мимо ушей и взглядом указал на Анику:

Кто эта девушка, ты в курсе?

- Нет, но предлагаю не отпускать, пока не узнаем её имени, - игриво сказал Пашка.

Глаза Виталика сверкнули, но Аника не поняла значения этого взгляда. Она поспешила представиться:

- Меня зовут Аника. А Вы, как я поняла, снимаетесь в новом фильме Яковлева, да? Просто я услышала Вашу фамилию из монтажной и почему-то подумала, что это Тимур...

Она собиралась добавить, что у её друга такая же фамилия, но Пашка перебил её:

- Тимур не собирался быть каскадером. Он всего лишь неплохо держит мотоцикл. Да и родители, я думаю, не разрешили бы.

- Так Вы его брат! – догадалась Аника. – Надо же, я никогда не думала, что мы познакомимся при подобных обстоятельствах!

- При каких только обстоятельствах я не знакомился! – красноречиво посмотрел на Виталика Пашка. Потом он снова повернулся к Анике и спросил. – Значит, Вы знаете моего брата?

- Тимур – мой друг, - с гордостью сказала Аника, - он много рассказывал мне о Вас, но я даже не представляла, что мы работаем на одной киностудии.

- А Вы? – поинтересовался Виталик. – Ассистируете режиссёру?

- Когда как. – Уклонилась она от прямого ответа. - Сейчас я готовлюсь к съёмкам чемпионата, на котором будет выступать Эмилия, Ваша сестра. Тимур попросил меня.

- Вот здорово! – воскликнул Пашка. – Я сам не смогу присутствовать на чемпионате, но теперь у меня есть возможность увидеть его позже.

- Становится холодно, - недвусмысленно сказал Виталик.

- Так что же мы стоим! – спохватилась Аника. – Давайте поднимемся в монтажную – там можно попить чай.

- Вы меня тоже приглашаете? – исподлобья взглянул на них Виталик

- Конечно, - кивнула Аника, - ведь вы, насколько я понимаю, друзья?

- Вообще-то мы однокурсники, - небрежно заметил Пашка, поднимаясь по лестнице.

Виталик молча проглотил его слова, и последовал за ним с видом глубоко оскорбленного человека. Они расположились за монтажным столом и принялись с интересом разглядывать технику и многочисленные приспособления, предназначенные для монтажа. Аника не важничала, рассказывая своим гостям о вещах, имевших место в этой комнате, и одновременно сноровисто накрывала стол к чаю. Перед ней были дилетанты в вопросах кинорежиссуры, но она со всей серьёзностью выкладывала им свои планы по съёмкам предстоящего чемпионата.